Полеты наяву или во сне. Детектив
Шрифт:
Мы с Климом спускаемся вниз, заметив, что проблемы со светом устранены.
– Пожалуйста – обращаюсь я к женщине – проедем с нами. Там мы сможем спокойно поговорить и провести процедуру опознания.
Она успокаивается только в машине, сидит, картинно массируя пальцами виски. Вероятно, у нее действительно мигрень и ей плохо, но для меня она с определенного момента – очередная подозреваемая. Ее вид вдруг тоже действует на меня сугубо отрицательно – я вспоминаю наши ночные похождения и, застонав, обнаруживаю вдруг, что
– Что с тобой? – подозрительно спрашивает Клим – тебе плохо из-за того, что случилось?
– Да нет – отмахиваюсь я – мне плохо оттого, что я круглая идиотка сегодня.
Он поднимает бровь вверх и выдает:
– Самокритика – великая вещь, но почему только сегодня?
Пожимаю плечом – мне совершенно не хочется рассказывать ему о своих глупостях. Потому нахожу занятие – звоню мужу и прошу его забрать мою машину и отогнать ее в сервис.
– Марго – говорит он, выслушав меня – почему ты вечно встреваешь в какое-нибудь, прости, дерьмо?
– Рус, ты что думаешь, это я виновата, что какая-то даже незнакомая мне женщина, неизвестно как выпала из окна?
– Не, ну нет конечно, но почему-то именно на твою машину. Злой рок какой-то.
Он уверяет меня, что все сделает и заканчивает звонок. Остальной путь до Следственного Комитета мы проезжаем в молчании.
Тело уже доставили в морг, и мы первым делом отправляемся туда. Нужно провести процедуру опознания и возможно, что Роб уже что-то сможет мне сказать по телу женщины.
Аполлинария Александровна смотрит в лицо старушке и говорит мне, часто кивая:
– Да-да, да… Это моя мама – Генриетта Аверьяновна Соболевская.
Она начинает плакать, заламывая руки, и я делаю Климу знак, чтобы он увел женщину в коридор. Когда он уходит, спрашиваю у Роба:
– Роб, мне нужно услышать одно – она сама или ее того?
– Того, того… – Роб проводит рукой по своей лысой голове – вряд ли, находясь под воздействием снотворного, она могла бы подтянуться за бортики и перелезть через окно.
– Она была под снотворным? Может, на ночь выпила?
– Нет, она приняла его за несколько минут до того, как вылетела наружу. Я первым делом взял анализ крови и проверил содержимое желудка. Но работа еще не окончена, предстоят еще исследования. Ты знаешь, мне опера прислали фото территории и ее лоджии, и вот что касается траектории движения полета… Тело ее было очень легким – старушка весила сорок девять килограмм, и была невелика ростом. Сбросили ее как будто знаешь… тот, кто это делал, вытянул руки с ее телом вперед. И потом ветки деревьев немного отпружинили его, и она повалилась вот в эту точку, то есть на твою машину. Судя по падению, траектория, рассчитанная мной, верна. То есть свою роль сыграли ветки и то, каким образом… ее отправили в полет. Я отдам одежду для изучения в лабораторию, возможно, на ней есть какие-то следы.
– Роб, слушай, а это мог
– Физически сильной женщине тоже ничего не стоило поднять сорок девять кэгэ, Марго. Потом, я посмотрел фото – лоджии там просторные, светлые, створки распахиваются достаточно хорошо, так что… вряд ли тот, кто это задумал, сильно перетрудился.
– Интересно, это посторонний или кто-то свой?
– Ты думаешь, кто-то проник в квартиру? Вряд ли…
– Роб, а что это было? Когда она упала? Неужели падая с такой высоты, она выжила?
– Такое случается, Марго, но очень редко. У кого другого удар бы случился уже в полете, а она была под воздействием снотворного, ветки смягчили ее падение, а упав, она очнулась, так как испытала шок от переломов и у нее резко повысился адреналин и норадреналин. И да – это была предсмертная агония.
– Ладно, спасибо, Роб. Звони, если будут новости. Мне нужно пойти поговорить с дочерью покойной.
Мы возвращаемся в кабинет. Аполлинария Александровна, не переставая, вытирает свой длинный нос белым платком и периодически плачет, чуть не срываясь в истерику. Предлагаю ей еще успокоительное, но она отказывается.
– Итак, Аполлинария Александровна, ответьте пожалуйста на такой вопрос – какова вероятность того, что в вашу квартиру мог проникнуть неизвестный?
Она пожимает плечами.
– Нет такой вероятности. Дверь постоянно на замке, по всей квартире камеры.
Камеры! Интересный момент!
– Хорошо. Я надеюсь, вы понимаете, да, что это означает?
– Что? – она вздергивает свой остренький, как и нос, подбородок.
– Это означает то, что бедную женщину отправил в полет кто-то из членов семьи.
Отшатывается от меня и смотрит, как кролик на удава, потом решительно заявляет:
– Это исключено совершенно! Все члены нашей семьи очень дружны между собой – это настоящая, большая семья, все мы друг друга любим и уважаем, и все очень любили маму. Я уверена, что это кто-то из прислуги!
Ну, и дамочка! «Прислуги»! Она, вероятно, забыла, что крепостное право закончилось много лет назад!
– Подождите – она словно приходит в себя – то есть вы хотите сказать, что моя мать была убита?
– Именно так. И основной вопрос – каков мотив этого убийства. Как только мы на него ответим – сразу найдем того, кто это сделал.
– Нет, этого просто не может быть – заявляет она – не может, понимаете! Все мы…
– Я уже слышала – говорю жестко – и поняла вас, что все вы очень любили маму. Но факты говорят об обратном – есть тот, кто по какой-то причине отправил старушку на тот свет! Скажите, сколько человек проживает в квартире?
– Вместе с мамой – одиннадцать – она высмаркивается в платочек – проживало одиннадцать человек. И четверо приходящих горничных. Они приходят сменами – готовят на семью, убирают, а вечером уходят.