Полицейский и философы

Щербаненко Джорджо

— Алло. — Йеллинг снял трубку.

— Говорит Фабер, полицейский из двенадцатого участка. Мне нужен Йеллинг.

— Это я, Фабер. Слушаю вас.

— Я на дежурстве, слежу за одним из Стивов, знаете, за стариком, Лесли Стивом. Вчера вечером сменил Дудсона…

— Что-то случилось?

— Да не знаю… судите сами… Старик сегодня вечером вышел из дома и сел на автобус. В городе заходил выпить в несколько мест да еще купил бутылочку джина. Потом взял такси и поехал за город, до перекрестка с дорогой на Конкорд. Я все время следил

за ним. Здоровый кусок дороги он прошел пешком, потом спустился к реке и уселся на берегу. Уж не знаю, что он там делает. Слышно только, как плачет и что-то про себя бормочет… Это та самая дорога, где укокошили Жеро и ту женщину… Я решил вас предупредить на всякий случай, потому как не знаю, что должен делать. Я звоню вам с автомобильной стоянки, это тут неподалеку…

Йеллинг еще больше покраснел от возбуждения.

— Пожалуйста, оставайтесь там, Фабер, не уходите. Вы хорошо сделали, что мне позвонили. Я сейчас приеду. Я буду ехать по дороге, пока вы меня не остановите. Машину вы сразу узнаете — у нее будет зажжена только правая фара. Не забудьте: правая фара… Спасибо.

Он повесил трубку, схватил шляпу и бегом выскочил из дома, крикнув жене, что скоро вернется и чтобы она не беспокоилась. Как назло, не видно ни одного такси; ему пришлось бежать на ближайшую площадь, где стояли две машины.

— На дорогу в Конкорд, на полной скорости!

— А штрафы кто платить будет? — вяло отозвался водитель.

Когда нужно, Йеллинг умел держаться властно. Сейчас был именно такой случай. Лесли Стив на месте преступления! Чтобы броситься туда сломя голову, мало было вспомнить известную теорию о преступнике, которого неудержимо тянет на место преступления. Пьяный Лесли Стив на берегу Девилиза — это слишком важный элемент в расследовании, чтобы его упустить: нужно было торопиться, чтобы застукать старика там. Поэтому, отогнув лацкан пиджака, он показал таксисту полицейский значок и крикнул:

— Не думайте ни о каких штрафах! Полиция! Нельзя терять ни минуты!

Водителя разом покинула его флегматичность. Машина сделала резкий рывок и, громко сигналя, понеслась на полной скорости. От этой гонки возбуждение Йеллинга несколько спало. Порой казалось, что машина вот-вот кого-то сшибет или на что-нибудь налетит. Тормоза скрежетали и визжали, как раненный насмерть зверь. Такси мчалось, не обращая внимания на светофоры, выскакивая на встречную полосу, нарушая все правила движения. Чуть испуганного Йеллинга бросало из стороны в сторону, и, когда машина свернула на дорогу на Конкорд, он еле сумел прокричать водителю:

— Теперь поезжайте потише и выключите левую фару. Должна гореть только правая!

Шофер выполнил приказание, сбросил скорость, и Йеллинг чуть отдышался. Так они ехали еще минут десять, пока перед машиной на дороге не появился человек, сделавший знак остановиться.

Это был Фабер.

— Он еще здесь, на том же месте, где я его оставил. По-моему, ему плохо. Кажется, его рвет, —

доложил он Йе л лингу, открыв дверцу машины.

— Пошли, — сказал Йеллинг и добавил, обращаясь к водителю: — А вы ждите нас здесь.

Фара автомобиля выхватывала из мрака только несколько метров дороги, все вокруг тонуло в полной темноте. Из-за туч не было видно звезд. Доносился мерный плеск реки — она была в каких-нибудь нескольких метрах. Фабер, большой и грузный, но двигавшийся очень легко и быстро, зажег карманный фонарик и подал знак Йеллингу следовать за ним.

Они сошли с дороги и углубились в прибрежные заросли. Стояла полная тишина, слышался только плеск воды. По дороге не проехало ни одной машины.

— Должен быть где-то здесь, — проговорил Фабер, освещая кустарник.

Они подошли еще ближе к реке. К самому берегу, «тихому берегу Девилиза», как поется в одной известной песенке. Вода в реке была желтоватая, густая, неспокойная.

— Вроде вот тут, — продолжал Фабер. И вдруг его фонарик ярко осветил Лесли Стива.

Старик, глава семьи Стивов, сидел на берегу, у самой воды, опустив голову на руки. Свет фонаря и их присутствие, казалось, его ничуть не побеспокоили. Он даже не обернулся. Плечи его то и дело содрогались от коротких всхлипываний. Он плакал.

— Эй, послушайте… — обратился к старику Фабер, наставив на него фонарик.

Лесли Стив, не оборачиваясь, затряс головой.

— Оставьте меня. Что вам надо? Мне ничего не нужно. Я прекрасно себя чувствую.

— Да и мы неплохо. Мы из полиции, — проворчал Фабер.

Даже при этих словах Лесли Стив не обернулся. Но перестал всхлипывать и довольно спокойным голосом проговорил:

— В таком случае уберите фонарь. Вы меня слепите.

— Отверните фонарик, Фабер, — вмешался Йеллинг, до тех пор молча наблюдавший за стариком.

Как только Фабер отвел луч фонаря, старик поднял лицо. Глаза у него были красные и заплаканные, весь он был всклокоченный, рубашка в темных пятнах.

— Вот он, глас правосудия, — усмехнувшись, хриплым пьяным голосом проговорил Стив. — То есть голос Артура Йеллинга. Значит, правосудие за мной следит, не так ли?

С трудом он поднялся на ноги, огладил грязную бородку. Фабер держал фонарик пониже, так чтобы его свет не слепил старика.

— Вы не расшиблись, мистер Стив? — спросил Йеллинг, указывая на темные пятна на его рубашке.

— Это кофе, — ответил старик. — Я пил кофе, но у меня дрожала рука, потому что я пьян и вот — облил рубашку. У вас есть еще ко мне вопросы?

— Да нет, нет, успокойтесь, — заботливо проговорил Йеллинг и взял его под руку. С другой стороны старика поддерживал Фабер.

— У вас такой вид, будто собираетесь отвести меня в тюрьму, — пробурчал Лесли Стив. — Да пустите меня, я умею ходить и без вас! — вдруг вскипая, добавил он, отталкивая их руки.

Йеллинг с Фабером молча повели его к стоящей на дороге машине.