Полмира
Шрифт:
Может, отец ее вовсе не такой герой, как она считала раньше. И, может, мать ее вовсе не так уж плоха. Может, в людях всегда есть немного хорошего и немного плохого.
Дверь открыла мать. С другой стороны, а кому еще здесь дверь открывать? Как странно, мать совершенно не изменилась за все это время. А ведь сколько всего случилось… Просто добавилась пара седых волос в прическе, и на мгновение Колючка снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая храбрится, чтобы никто не увидел, как она на самом деле разозлена и напугана.
– Матушка…
И
– Хильд!
И лицо ее озарилось радостью, и она так крепко сжала Колючку в объятиях, что та охнула. И матушка отстранила ее и оглядела с головы до ног со счастливой улыбкой, а потом снова прижала к груди.
– Прости, Колючка…
– Хочешь, называй меня Хильд. Если тебе так нравится.
И Колючка фыркнула и рассмеялась.
– Давно меня так никто не называл, я соскучилась…
– Но тебе же никогда не нравилось!
– За последний год многое изменилось.
– Здесь тоже… С ванстерцами война, король слег, праматерь Вексен не пускает в наши гавани корабли… но об этом потом.
– Да.
И Колючка медленно закрыла за собой дверь и привалилась к ней. И только сейчас поняла, как же устала. Так устала, что чуть не съехала по двери на пол.
– Мы вас ждали еще несколько недель назад! Я уже начала беспокоиться! Хотя нет, беспокоиться я начала прямо с того дня, как вы отплыли…
– Река замерзла, и мы ждали ледохода.
– Но я зря беспокоилась – ты вернулась. Полсвета объехала – и вернулась! И как ты выросла, боги мои!
– Ты ничего не скажешь по поводу моей прически?
Матушка протянула руку и заправила свалявшуюся прядку ей за ухо. Потом осторожно провела кончиками пальцев по исполосованной шрамами щеке.
– Главное, ты вернулась. Живая. Я слышала, как о вас рассказывали такое… Отче Мир, а это что такое?
Матушка ухватила ее за запястье и подняла к глазам, и свет из эльфьего браслета отразился у нее на лице, и в глазах заплясали золотистые отблески.
– Это… – пробормотала Колючка, – это долгая история.
Приветствия
Бранд сказал, что поможет им разгрузиться.
Может, потому что это было благое дело. А может, потому что он никак не мог расстаться с командой. Может, потому что он боялся встречи с Рин. Боялся, что с ней что-нибудь случилось, пока он был в отлучке. Боялся, что она скажет, что это его вина.
В общем, поэтому он сказал: ну, корабль я в этот раз не подниму, уж не обессудьте, но разгрузиться помогу, и сказал себе: это ж благое дело, разве нет? Как выяснилось, совершая благие дела, многие не так уж и бескорыстны, да.
А
– Смотри, как ты ее разукрасил, Колл! – сказал Бранд, разглядывая резьбу.
– Это рассказ о нашем плавании.
Колл тоже сильно изменился за время пути: по-прежнему дерганый и подвижный, но очерк лица стал тверже, а голос – ниже, и руки крепче. И он нежно провел ладонью по резьбе, в которой искусно чередовались деревья, реки, корабли и фигурки людей.
– Вот здесь внизу – Торлбю, Священная и Запретная текут вверх по этой стороне и вниз по той, а Первогород – он у самой верхушки. Вот тут мы переплываем море Осколков. Вот здесь Бранд поднимает корабль. А здесь мы встречаем Дженнера Синего.
– Какой ты у меня искусник! – сказала Сафрит, крепко прижимая его к себе. – Хорошо, что ты все-таки не сверзился со своей верхотуры…
– Точно, – пробормотал Бранд, разглядывая мачту словно впервые.
Колл показал еще фигурки:
– Скифр посылает Смерть на равнину. Князь Варослав перегораживает цепью Запретную. Колючка сражается с семью солдатами. Отец Ярви заключает союз с Императрицей и…
Тут он наклонился и кое-что подправил в коленопреклоненной фигурке в самом низу. Встряхнул свой видавший виды ножик и сдул стружку.
– А вот и я, мачту разукрашиваю.
Отступил на шаг и широко улыбнулся:
– Готово.
– Работа настоящего мастера, – веско сказал отец Ярви и провел сухой ладонью по затейливой резьбе. – Я думаю выставить эту мачту во дворе цитадели, чтобы каждый гетландец мог увидеть совершенные ради их блага великие дела – в том числе и плоды твоего труда, Колл.
И тут улыбки изгладились с их лиц, и на глазах выступили слезы, ибо они увидели: путешествие их подошло к концу, и пришло время расстаться. Их дороги сплелись в одну, и рука об руку они осилили долгий путь, но теперь они пойдут каждый своей дорогой, подобные листьям, что несет буря, и кто знает, в какую далекую гавань дорога их приведет… Но боги переменчивы, и, возможно, пути их снова скрестятся – кто знает, кто знает…
– Как же мне не везет… – пробормотал Доздувой, медленно качая головой. – Только нашел друзей – и они уже уходят. Злая, злая удача…
– Ох, ну хватит тебе стонать! Злая удача, злая удача… – рассердилась Сафрит. – Вот мужу моему точно не повезло – его угнали в рабство, но он не сдавался, изо всех сил он трудился, чтобы вернуться ко мне, никогда не отчаивался и погиб в бою, сражаясь за свободу своих товарищей!
– Так и есть! – подтвердил Ральф.
– Спас мне жизнь, – сказал отец Ярви.