Полночный путь
Шрифт:
— Звяга! Ты время от времени переходи к другой бойнице, половецкие стрельцы ведь тоже не дураки; быстро соображают, откуда по ним метко бьют…
Сообразив, что управлять боем нет никакого смысла, Шарап взял свой самострел, и тоже принялся обстреливать половецкий строй, тщательно выцеливая неосторожно открывшегося стрельца, или пешца, небрежно несущего свой щит.
Строй половцев приблизился к стене на сто шагов и замер, наглухо закрывшись щитами. Только стрельцы, то и дело высовываясь из-за щитов посылали стрелу за стрелой в бойницы. Шарап заорал:
— Всем приготовиться! Щас лестницы потащат!
А черепаха тем временем медленно, но неотвратимо ползла
Щас сами себя и спалим…
— Не спа-алим… — благодушно протянул Шарап. — Зря, што ли, каждую ночь стену водой поливали?..
Снизу неслись уж вовсе дикие вопли. Половецкие стрельцы форменным образом неистовствовали. Но стрелы либо втыкались в стену, либо бессильно падали в городе. Наконец из разоренного посада, укрываясь за спинами половецкого строя, побежали воины с лестницами на плечах. Каждую лестницу несли по четверо, умело прикрываясь щитами. Шарап заорал:
— Бей по лестницам!
И сам, подавая пример, принялся садить из самострела. Но стрелы вонзались в щиты, не причиняя вреда, либо втыкались в землю, когда пытались бить носильщиков по ногам. Один Свиюга в мгновение ока обезножил шестерых. Но из задних рядов строя тут же выбежали воины, подхватили лестницы. И вот уже лестницы распределились равномерно вдоль всего строя, пешцы разомкнулись, и лестницы устремились к стенам, строй моментально сомкнулся и быстрым, мерным шагом поспешил за ними.
Схватив ножной лук, Шарап проворчал:
— Ловко действуют, уме-елые…
Строй уже был под самой стеной, а еще никто не подставил под стрелы ножных луков ни плеча, ни ноги. Длинные стрелы бессильно вонзались в щиты. Лестницы взметнулись, и быстро пали на стены. Из разомкнувшегося строя выскочили дружинники князя Рюрика, и дружно бросились на лестницы. Шарап уже ничем не мог помочь ополчению — теперь каждый бился сам за себя. Он схватил несколько сулиц, сколько вместилось в ладонь шуйцы, и принялся быстро, будто ветряная мельница, швырять их вниз. Он точно видел, как трое Рюриковых вояк скатились с лестниц, но остальные лезли густо, напористо. Пришло время и для бревна; толстенного дубового кряжа до поры лежавшего под загородкой. Хватаясь за конец, Шарап заорал:
— А ну, браты, понаутжились!
Подбежали Ярец с Батутой, кто-то еще, бревно медленно закачалось, вползая на гребень стены. И вот с глухим выдохом его перевалили за стену — снизу донесся жуткий треск, вопли, ругань. Шарап на миг высунулся из бойницы, и увидел, что бревно в щепки разнесло сразу две лестницы и перекалечило уйму народу. Появилось время, чтобы передохнуть и оглядеться; везде успешно отбили натиск, переломав бревнами хлипкие лестницы, но слева, где к стене было приставлено
— Шарап! Иди вниз! Я тут сдю-южу-у!..
Ни слова не говоря, Шарап махнул Звяге рукой, за ними без разговоров кинулись Ярец с Батутой. Пока ссыпались вниз, половцы, будто пятно дегтя на воде, уже расползлись во все стороны от стены, и умело вырубали беспомощное ополчение, слабо разбавленное Романовыми дружинниками. Однако, подоспевшие Шарап со Звягой, и Батута с Ярцом, на некоторое время сместили перевес в сторону горожан, но не на долго; из-за стены перехлестнула еще волна половцев. Шарап видел, как Гвоздило на стене, медленно, будто под натиском урагана, отступает. Вскоре он, и оставшаяся с ним горстка дружинников, кубарем скатились со стены, и присоединились к Шарапову воинству. Запыхавшийся Гвоздило, еле-еле выговорил:
— Прорываться надо в детинец!
Шарап нехотя выговорил:
— Ладно, вели трубить отход…
Гвоздило махнул кому-то рукой, тут же хрипло заревел рог, в нескольких местах ему откликнулись еще рога. Романовы дружинники, умело огрызаясь, стянулись в тесный строй, мгновенно ощетинившийся мечами и топорами.
Шарап проворчал:
— Эх, жалко, самострел на стене оставил…
Гвоздило проговорил:
— Не журись, в детинце полно самострелов царьградской работы… — и рявкнул: — В детинец! Шаго-ом марш!
Строй качнулся, и мерно зашагал вверх по улице. Половцы наскакивали волнами сзади, и тут же отлетали, оставив два-три трупа. Впереди их попадалось вовсе мало, разве что самые шустрые, но они не решались нападать, отскакивали в переулки. Зато из переулков то и дело прибегали ватажки Романовых дружинников, или наиболее хладнокровных ополченцев, которые не потеряли головы. Строй разрастался; медленно и верно, будто железная змея, полз к детинцу. Вот и ворота; воротная стража распахнула ворота, железная змея втянулась внутрь. Половцы было ринулись ворваться в детинец на плечах отступающих, но воротная стража быстро выстроила в проеме непреодолимую стенку в три ряда с копьями и половцы откатились. К тому же, взбежавшие на стрельницу стрельцы, похватав приготовленные самострелы и луки, открыли такую стрельбу, что вмиг уложил едва ли не четверть всех преследователей. Благо, что они были сплошь без щитов — на стену по лестнице со щитом никак не влезешь.
Шарап стоял на стене, прислонившись плечом к каменному зубцу, и смотрел вниз. Звяга сидел на забороле устало закрыв глаза. От соседнего зубца послышался будто даже восторженный голос Батуты:
— Гляди, што делают, нехристи!..
Шарап и без него видел, как половцы густо лезли в церкви, потом оттуда вылетали голые бородатые попы, а вскоре появлялись и половцы, нагруженные золотой и серебряной церковной утварью. Среди них мелькали и Рюриковы дружинники. Однако большинство Рюриковых дружинников перекрыли улицы в ремесленных концах; стояли в три ряда, ощетинившись копьями. К ним то и дело совались ватажки половцев, орали что-то, потрясая мечами, но дружинники непреклонно выполняли наказ князя.