Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Письма
Шрифт:
— Да нету такого, — ответил я, — чего вам, вы и так как Блок и Андрей Белый, “старейшие кавалеры”, и имеете право на обезьянью службу.
— Нет, я хочу быть обезьяним графом.
“А и в самом деле, — подумал я, — графов не полагается, но если заводить, то только одного, и таким может быть только Гумилев”» (Ремизов А. М. Взвихренная Русь. Париж, 1927. С. 338–339). Ремизов навсегда покинул Россию через несколько дней после ареста Гумилева, в начале августа 1921 г. В эмиграции он много раз оплакивал его гибель: «Гумилева — расстреляли! — Николай Степанович — покойник теперь — и Горький не всегда может, стало быть» (Там же. С. 505. См. также: Ремизов А. М. Крюк (память петербургская) // Новая русская книга. 1922. № 1. С. 8; Ахру. Повесть петербургская. Берлин, 1922. С. 13, 40, 43; Встречи. С. 187; о выставке его портрета Гумилева в 30-е гг. см.: Письма А. М. Ремизова к В. В. Перемиловскому / Подгот. текста Т. С. Царьковой. Вст. статья и примеч. А. М. Грачевой // Русская литература. 1990. № 2. С. 199).
Стр. 5–6. — Борис Сергеевич Глаголин (настоящая фамилия Гусев, 1879–1948) — актер, драматург, театральный критик, с 1906 г. режиссер петербургского Малого (Суворинского) театра. В 1909 г. Б. С. Глаголин издавал «Журнал Театра Литературно-художественного общества», в котором сотрудничали Ю. Беляев, М. Волошин, Б. Глаголин, Н. Гумилев, М. Кузмин, В. Протопопов, В. Розанов, А. Ремизов, Б. Садовской, А. Толстой (см.: Новое время. № 11852. 11 марта 1909). Гумилев, по-видимому, в какой-то момент пытался определить политику его литературного отдела и вошел в конфликт с Глаголиным. По детальному изложению Р. Д. Тименчика: «О <...> конфликте с Гумилевым Глаголин сообщал в одном из писем 1909 г. к Мейерхольду: «...пишу, возмущенный поведением Гумилева, который пришел ко мне сейчас и устроил мне представление со своим цилиндром. Прочел целое поучение о традициях русской журналистики, говорил о Вашем обещании поместить его стихи в этом № в таком тоне, обидном для меня, что я, наконец, потеряв терпение, сказал ему несколько горьких истин. Но главное, что возмутило меня, это его требование денег авансом, которое сопровождалось даже констатированием «значит, и впредь гонорар будет задерживаться?» Это черт знает что такое. И с этими людьми я носился, как с писаной торбой. <...> И это за то, что я так терпеливо выносил его горделивый тон и самомнение. Он талантливый человек, но он не ставит меня ни в грош, не считая даже нужным быть вежливым со мной (понимаю вежливость без цилиндра и внешнего ее вида) <...> И все из-за того, что я не мог дать ему 12 р. за стихи, которые еще и не напечатаны» (РГАЛИ. Ф. 998. Оп. 1. Ед. хр. 1376. Л. 5–6). Гумилев и его друзья широко печатались в этом издании, которое фактически было программкой («афишкой») театра. В номерах, обозначенных «1908/09. Вторая половина сезона», было напечатано: № 5 — «Любил тебя в грозе под вечер» и «Темнеет степь, и нет прохлады» Толстого, «Колокол» и «На льдах тоскующего полюса» Гумилева, № 6 — «Спорыш» Ремизова, пьеса «Дочь колдуна» Толстого, «Поединок» Гумилева и его же статья «По поводу «Салона» Маковского», № 7 — «О тихий край» и «Не могу я вспомнить без волненья» Кузмина, «Разбойник» Толстого, № 8 — «Когда
По всей видимости, речь в письме идет о выплате гонорара от глаголинского журнала («Никто ко мне не приходил, никто мне никаких денег не дал» — см. № 10 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома). Через два дня после настоящего письма, 11 февраля 1909 г., М. А. Кузмин отметил в своем дневнике: «Денег нет. Божерянов принес 3 р., занятые на кальку <...> Тот же Ал<ександр> Ив<анович> принес от Глаголина 12 р. Поехали к Ремизовым, где Сер<афима> Павл<овна> в первый раз выходит» (Кузмин М. А. Дневник 1908–1915. СПб., 2005. С. 108). Александр Иванович Божерянов (1882–1961 (?)) — художник-график, театральный художник и иллюстратор; сотрудник Гумилева по первым двум номерам журнала «Сириус» (см. комментарии к стр. 46–53 № 10 наст. тома). Гумилев был дружен с А. И. Божеряновым в «парижские» годы, некоторое время они вместе снимали квартиру на rue de la Gaite, 25 (см.: Труды и дни. С. 171), однако затем их отношения испортились. В Петербурге Гумилев и Божерянов сотрудничали в «Журнале Театра Литературно-художественного общества». В 1910-е годы Божерянов входил в «круг Кузмина», иллюстрировал его книги «Глиняные голубки» (СПб., 1914), «Покойница в доме. Сказки» (СПб., 1914), «Лесок» (Пг., 1922). В 1925 году А. И. Божерянов уехал из СССР. Умер в эмиграции. Стр. 7–8. — Гумилев рецензировал сборник Кузмина «Сети» в мае 1908 г. (№ 5 в т. VII наст. изд.; см. также №№ 42, 43 наст. тома). Следующая гумилевская статья о Кузмине — рецензия на «Первую книгу рассказов» (№ 22 в т. VII наст. изд.) — появилась в печати только через год после настоящего письма, в № 5 «Аполлона» (февраль 1910 г.). Стр. 9–10. — См. письмо Ремизова от 8 февраля 1909 г. (№ 10 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома). Стр. 13. — Серафима Павловна Ремизова-Довгелло (1876–1943) — жена Ремизова. Стр. 15–17. — Речь идет о замысле поэтического журнала «Остров». Об этом издании см. № 21 в т. VII наст. изд. и комментарий к нему, а также №№ 63, 64, 65, 69 наст. тома. Не будучи поэтом, Ремизов в «Острове» не печатался, но оказывал «редакции» — Гумилеву, А. Н. Толстому, П. П. Потемкину — активную поддержку: «Я очень одобряю их план — и то, что строгость будет, и то, что учиться будут» (см.: Второй номер журнала «Остров» / Публикация А. Г. Терехова // Исследования и материалы. С. 324). В № 1 журнала был опубликован цикл ст-ний М. А. Кузмина «Праздники Пресвятой Богородицы», — очевидно, это и была «рукопись», о которой упоминает Гумилев.
61
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
Неизд 1980 (публ. Г. П. Струве), Полушин, ЛН.
Автограф — РГБ. Ф. 386. К. 84. Ед. хр. 20.
Дат.: 26 февраля 1909 г. — авторская датировка.
Письмо вложено в конверт, адресованный: «Москва. Театральная пл., д. Метрополь. Редакция «Весы». Его Высокородию Валерию Яковлевичу Брюсову. От Н. С. Гумилева». Штемпель почтового отделения Царского села — 01.03.09. Штемпель московской экспедиции городской почты — 02.03.09.
Стр. 4–5. — Пауза в переписке возникла, прежде всего, из-за исключительной загруженности Брюсова работой. Некоторое представление об интенсивности его занятий в этот период дает переписка с Ниной Петровской — см., напр.: Брюсов Валерий, Петровская Нина. Переписка: 1904–1913. М., 2004. С. 412, 421, 437, 443, 457–458. Стр. 5–7. — По несколько категоричному утверждению П. Н. Лукницкого, Брюсов «не мог принять сближения Гумилева с Вячеславом Ивановым. Предупреждал его об этой «опасности» задолго» (Жизнь поэта. С. 73). Судя по данному письму, источником грозящей «ученику» опасности «учитель» считал ивановскую «дионисианскую ересь». Вяч. И. Иванов, действительно, был очень увлечен идеями Ф. Ницше о «вакхической природе» творчества, которые являются смысловым средоточием книги «Рождение трагедии из духа музыки». Вслед за Ницше, Иванов утверждал, что любой подлинно творческий акт исходит из эмоционального импульса, который преодолевает в человеческом существе сдерживающие «доводы разума». Рациональное начало виделось Ницше и Иванову творчески «бесплодным», замыкающим волю человека в порочный круг запретов «здравого смысла», разорвать который и призвано «созидающее безумие» гения. Отсюда и миссия подлинного искусства, эталоном которого является греческая трагедия, оказывалась в пробуждении экстатических эмоций, сметающих разумную мотивацию в поведении человека и провоцирующих его на безрассудные «дерзновения». Время Сократа и Еврипида, когда искусство перестало «опьянять» и стало «учить», Ницше считал началом «упадка» античности (и началом деградации вида homo sapiens). «Дионисийская проповедь» Иванова заключалась в пропаганде необходимости реанимации «творческих потенций» современной европейской цивилизации путем «возрождения античности», прежде всего в сфере новейшего искусства. В 1903 г. Иванов прочел в Париже цикл лекций о Дионисе. Брюсов присутствовал на парижских лекциях Иванова и внимательно следил за его публикациями, однако сочувствия «проповеднику священного безумия» не высказывал, а, напротив, ратовал за строгий, «классический» подход к эстетическим ценностям, в большой степени связанный как раз с «рациональным» началом в художественном мировосприятии. Об ивановском «дионисианстве» писали в связи с настоящим письмом Р. Д. Тименчик и Р. Л. Щербаков: «Валерий Брюсов, познакомившийся с Вяч. Ивановым 29 апреля 1903 г. в Париже, отметил эту встречу среди других парижских впечатлений: «Но самое интересное было, конечно, Вяч. Иванов. Он читал в русской Школе общественных наук о Дионисе. Это настоящий человек, немного слишком увлечен своим Дионисом. Мы говорили с ним, увлекаясь, о технике стиха...» (Брюсов В. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М., 2002. С. 151). В журнале «Новый путь» (1904. № 1–4, 8, 9) Вяч. Иванов опубликовал в переработанном виде курс своих парижских лекций под заглавием «Эллинская религия страдающего бога». Заключительная часть курса под заглавием «Религия Диониса. Ее происхождение и влияния» напечатана в «Вопросах жизни» (1905. № 6, 7). В этот же период появилась статья Вяч. Иванова «Ницше и Дионис» (Весы. 1904. № 5)» (ЛН. С. 491. См. также комментарий к № 8 наст. тома). Следует отметить, что отказ от «дионисианства», хоть в несколько уклончиво-вежливой форме, содержался несколько месяцев спустя в редакционном вступлении к первой книжке журнала «Аполлон» («Мы <...> пережили эпоху увлечения Дионисом <...> Слишком уж привыкли мы верить в «наитие свыше», забывая, что искусство прежде всего — вдохновенное и веселое ремесло»), а сам Гумилев впоследствии непосредственно полемизировал с «дионисианской ересью» Иванова в своей пьесе «Актеон» (1913 г.; № 4 в т. V наст. изд.; см.: Баскер М. Ранний Гумилев: путь к акмеизму. СПб., 2000. Гл. 4). Но до этого, по словам П. Н. Лукницкого, «общительный, жаждущий знаний Гумилев погрузился в атмосферу «башни», сблизился со многими ее обитателями» (Жизнь поэта. С. 73; см. также комментарий к № 72 наст. тома). О Царице Савской, пытавшейся соблазнить Соломона коварными загадками, отвращающими от истинного Бога см.: 3 Царств. 10:1–13. Полемика с «дионисианской ересью» Иванова стала содержанием гумилевской пьесы «Актеон» (№ 4 в т. V наст. изд.; см.: Баскер М. Гл. 4) и во многом определила гумилевскую критику символизма в годы «акмеистического бунта». Стр. 7–8. — По всей вероятности, речь здесь не идет о каких-либо конкретных «собраниях», а о необходимости уклоняться от того, что Брюсов называл «редакционными дрязгами» (см.: Переписка <Брюсова> с К. Д. Бальмонтом (1894–1918) / Вст. статья и подгот. текстов А. А. Нинова. Комментарии А. А. Нинова и Р. Л. Щербакова // Валерий Брюсов и его корреспонденты. Кн. 1. М., 1991. С. 207. (Литературное наследство. Т. 98)). Столь мудрая забота Брюсова (далеко не чуждого литературных интриг) о нравственно-духовном комфорте «ученика» была вызвана, по всей вероятности, целым рядом крайне неудачных для редактора «Весов» столкновений и конфликтов, завершившихся, в конце концов, крахом журнала. Стр. 12–13. — Ср. в письме к А. М. Ремизову от 9 февраля 1909 г.: «Я в периоде полного унынья. Ничего не пишу и не собираюсь» (стр. 7–8 № 60 наст. тома). Е. Е. Степанов пишет по этому поводу: «Эти слова — не игра. Осознав недостаток знаний в области теории поэзии, Гумилев с поддержавшим его П. П. Потемкиным и А. Толстым обратился к Вяч. Иванову с просьбой прочитать цикл лекций о поэзии. Иванов согласился, и у него на “башне” начались регулярные занятия т. н. “Про-Академии”». Как раз эти занятия, по мнению исследователя, и подразумевал Гумилев, написав в данном письме о «трех встречах» с Ивановым (Соч III. С. 359–360). Стр. 17–20. — «В объявлении “От редакции и конторы” (Весы. 1908. № 3) сообщалось: “Лица, не получившие в течение 3 месяцев извещения о принятии их рукописи к печати, могут располагать ею по своему усмотрению”» (ЛН. С. 491). Следует отметить, что к этому времени ситуация в редакции «Весов» изменилась, и окончательное редакторское решение уже принадлежало не Брюсову. «...Положение определилось такое, — писал Брюсов Н. И. Петровской 25 января 1909 г. — “Весы” издаваться будут, но я не буду их редактировать. Остаюсь лишь одним из “ближайших сотрудников”. Редактировать официально будет сам С. А. <Поляков>, но сведется это, конечно, к тому, что “Весы” будут выходить под редакцией М. Ф. Ликиардопуло. <...> Более я не могу приносить себя, свою душу, свою деятельность и свою гордость в жертву “Весам”» (Брюсов Валерий, Петровская Нина. Переписка. С. 430; ср. также брюсовское «Письмо в редакцию»: Весы. 1909. № 2. С. 89). Стр. 20–22. — О судьбе рассказа Гумилева Брюсов справлялся у С. А. Полякова. «Относительно <...> рассказа Гумилева, — отвечал Поляков в письме от 13 марта 1909 г., — я ничего не знаю и передал жалобы по назначению. Гумилев, между прочим, уже после Вашего письма писал М. Ф. [Ликиардопуло], что рассказ его был Вами принят в свое время, и тем самым, мне кажется, вопрос решается, так как на наших с Вами последних совещаниях было постановлено, что материал, принятый для предполагавшихся «новых» «Весов», останется принятым и для старых» (Переписка В. Брюсова с С. А. Поляковым (1899–1921) / Вст. статья и комментарии Н. В. Котрелева. Публ. Н. В. Котрелева, Л. В. Кувановой и И. П. Якир // Валерий Брюсов и его корреспонденты. (Лит. наследство. Т. 98). Кн. 2. М., 1994. С. 123). «Скрипка Страдивариуса» была помещена в № 7 «Весов» за 1909 г. О встрече Брюсова с А. Н. Толстым см.: Брюсов В. Дневники... С. 161). Стр. 22–23. — В этот — последний — период существования «Весов» произошел целый ряд конфликтов старых сотрудников с обновленной, «безбрюсовской» редакцией. 19 апреля 1909 г. Брюсов писал Бальмонту: «...Все, что ты сообщаешь об отношении к тебе конторы «Весов», ужасно, даже чудовищно. Но должен сознаться, что удивить — меня твое письмо не удивило. Почти то же писали мне раньше З. Гиппиус, Н. Лернер, А. Элиасберг и другие. Наконец, я сам испытал нечто подобное, когда я жил в Петербурге. <...> я написал в «Весы» пять писем (два — Сергею Александровичу, три — Ликиардопуло) и получил в ответ одно <...> Отношение к сотрудникам в «Весах» и «Скорпионе» похоже на отношение к пиратам или, точнее (ибо с пиратами ведется открытая и порой красивая борьба), на отношение какой-то высокой особы к надоедливым просителям» (Переписка <Брюсова> с К. Д. Бальмонтом. С. 204)). Стр. 24–25. — После «Скрипки Страдивариуса» никаких рассказов Гумилева в «Весах» не появилось. Стр. 25–27. — Альманах «Акрополь» в свет не вышел (см. № 54, 56 наст. тома и комментарии к ним). Об издательских начинаниях С. К. Маковского в «доаполлоновский» период см. также: Лавров А. В., Тименчик Р. Д. Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1981. Л., 1983. С. 140 (прим. 250)).
62
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
Неизд 1986 (публ. М. Баскера и Ш. Грэм), ошибочная датировка, Полушин.
Автограф — РГАЛИ. Ф. 6. Оп. 1. Ед. хр. 316.
Дат.: 4 марта 1909 г. — по содержанию письма.
Это недатированное приглашение относится к знаменательному вечеру 4 марта 1909 г., когда «состоялось важное собрание у Гумилева в Царском селе, он познакомил И. Ф. Анненского с будущими сотрудниками «Аполлона»: С. Маковским, М. Волошиным и др. После этого все пошли в дом Анненского, о чем свидетельствуют многочисленные записи в альбоме В. Кривича» (Соч III. С. 360; в альбом Кривича сделали записи в этот день С. К. Маковский, М. А. Волошин, С. А. Ауслендер и П. П. Потемкин — см.: Анненский И. Ф. Письма к С. К. Маковскому. Публ. А. В. Лаврова и Р. Д. Тименчика // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1976. Л., 1978. С. 223). Об этом вечере, который можно считать «датой рождения» журнала «Аполлон», рассказал в своих воспоминаниях В. И. Анненский-Кривич: «Познакомил Маковского с отцом покойный Н. Гумилев, устроив для встречи маленькое собрание у себя в доме. И Маковский, и приехавший вместе с ним Макс. Волошин имели до того времени об И. Ф. Анненском довольно поверхностное представление, и поэтому, конечно, встреча с таким Иннок<ентием> Анненским явилась для них полным сюрпризом. А отец, как нарочно, в этот вечер был необыкновенно интересен и блестящ. Он так и рассыпал драгоценные блестки и самоцветные камни своего ума, исключительной эрудиции и высокого остроумия. Оба писателя были буквально ошеломлены... <...> Эта встреча сразу же определила отношение отца к зарождающему<ся> журналу и, в частности, связала его с Маковским...» (цит. по: Лавров А. В., Тименчик Р. Д. Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1981. Л., 1983. С. 97). Сам Маковский впоследствии подчеркивал особое значение своего знакомства с Анненским: «Вряд ли возник бы «Аполлон», — писал он много лет спустя, — не случись моей встречи с Иннокентием Федоровичем...» (Маковский С. Портреты современников. Нью-Йорк, 1952. С. 252). Маковский неоднократно упоминал и о посредничестве Гумилева, который «...помнил наизусть строфы из «трилистников» «Кипарисного ларца», с особой почтительностью отзывался о всеискушенности немолодого уже, но любившего юношески-пламенно новую поэзию лирика-эллиниста Анненского, и предложил повезти меня к нему в Царское село» (Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 47; см. также с. 78). «Маковский, по его собственному признанию, — писали А. В. Лавров и Р. Д. Тименчик, — после первой же встречи почувствовал, как самоотверженно готов был Анненский включиться в общее дело, как сочувственно отнесся он к “талантливой молодости”» (Анненский И. Ф. Письма к С. К. Маковскому. Публ. А. В. Лаврова и Р. Д. Тименчика // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1976. Л., 1978. С. 223). Сохранилась и запись более сдержанных устных воспоминаний Волошина (1924 г.) об устроенной Гумилевым «первой встрече»: «Ни
63
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
Неизд 1980 (публ. Г. П. Струве, ошибочная датировка), Полушин (без стихов, ошибочная датировка), ЛН (ошибочная датировка).
Автограф — РГБ. Ф. 386. К. 84. Ед. хр. 20.
Дат.: 21 апреля 1909 г. — по почтовому штемпелю.
Письмо вложено в конверт, адресованный: «Москва. Его Высокородию Валерию Яковлевичу Брюсову, Цветной бульвар, собств<енный» дом>. От Н. С. Гумилева».
Штемпель почтового отделения Царского села — 21.04.09. Штемпель московской экспедиции городской почты — 21.04.09. В архивной раскладке письмо было ошибочно вложено в конверт письма № 65, что предопределило ошибочные датировки в предшествующих изданиях.
Стр. 3–8. — «Настойчивость» Гумилева, очевидно, объяснялась сроками работы над первым из названных им изданий, журналом «Остров». Журнал был задуман Гумилевым и А. Н. Толстым в январе 1909 г. В марте были привлечены к сотрудничеству П. П. Потемкин и (чисто формально) М. А. Кузмин (см. №№ 60, 64 наст. тома и комментарии к ним). 14 апреля 1909 г. — за неделю до данного письма — первый издатель и ответственный редактор «Острова», журналист Александр Иванович Котылев (1855–1917) получил официальное разрешение на выпуск журнала. Состав сотрудников в эти дни объявлялся по-разному в разных местах — в предварительной переписке издателя, в газетном анонсе 24 апреля, в рекламном листе и в «редакционной наклейке» первого номера (см.: Второй номер журнала «Остров» / Публикация А. Г. Терехова // Исследования и материалы. С. 321–323; см. также комментарий к № 64 наст. тома). Первый номер вышел в начале мая 1909 г. со стихами шести авторов: Волошина, Гумилева, Вяч. Иванова, Кузмина, Потемкина и Толстого. Второй (и последний) номер вышел в конце августа; в нем были помещены стихи Анненского, Белого, Блока, Гумилева, Е. Дмитриевой, Б. Лившица, С. Соловьева, Л. Столицы, А. Н. Толстого и Ю. Эльснера. Подробнее об истории «Острова» — «первого в истории русской журналистики «посвященного исключительно стихам современных поэтов» издания, лишенного какой-либо «идеологической» окраски» — см.: Исследования и материалы. С. 317–326.
Подготовительная работа над вторым из упомянутых журналов — «Аполлоном» — никакого повода к «настойчивости» еще не давала (см. комментарий к № 62 наст. тома): первое организационное собрание участников будущего журнала состоялось 9 мая 1909 г. (см.: Анненский И. Ф. Письма к С. К. Маковскому / Публ. А. В. Лаврова и Р. Д. Тименчика // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1976. Л., 1978. С. 224, 231–232); первый номер вышел только в октябре. Стр. 5–6. — В распоряжении Брюсова в это время было по крайней мере восемь стихотворных произведений Гумилева: «Орел» (№ 133 в т. I наст. изд.), «Одиночество» (№ 134 в т. I наст. изд.), «Месть» (№ 125 в т. I наст. изд.) и цикл «Возвращение Одиссея» (№№ 144–146 в т. I наст. изд.), составившие затем подборку в № 6 «Весов» за 1909 г., — и четыре ст-ния, впервые появившиеся в печати только в Ж 1910: «Рощи пальм и дикого алоэ...» (№ 126 в т. I наст. изд., было приложено к № 54 наст. тома), «Давно вода в мехах иссякла» и «В муках и пытках рождается слово» (№№ 127 и 128 в т. I наст. изд., были приложены к № 55 наст. тома), и «Охота» (№ 129 в т. I наст. изд., было приложено к № 58 наст. тома). Из ст-ний, опубликованных в «Весах», послана по почте была только «Месть (в письме № 54 наст. тома), остальные, по всей видимости (см. № 65 наст. тома), были переданы Брюсову при встрече в марте. Это в свою очередь уточняет предположительную датировку цикла «Возвращение Одиссея» в I томе наст. изд. Судя по следующему письму к нему Гумилева (№ 65), Брюсов на его «настойчивую просьбу» не отреагировал. Стр. 9–10. — См. комментарий к стр. 9–12 № 58 наст. тома. Стр. 10–11. — Гумилев и Е. И. Дмитриева уехали в Крым 25 мая 1909 г. (см. №№ 66 и 68 наст. тома и комментарии к ним). Стр. 11–13. — Об этой встрече см. комментарий к № 13 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома. Стр. 14–15. — Приложенный к этому письму «новый сонет» «Судный день» (№ 138 в т. I наст. изд.) был создан незадолго до детального обсуждения этой стихотворной формы на занятиях «Академии стиха» (о ней см. комментарий к № 65 наст. тома): о рифмах сонета подробно говорилось 23 апреля; обсуждение сонета как такового было одним из главных предметов заседания 29 апреля (см.: Гаспаров М. Л. Лекции Вяч. Иванова о стихе в Поэтической академии 1909 г. // Новое литературное обозрение. 1994. № 10. С. 95–96, 99–100). По-видимому, в результате этих заседаний среди участников «Академии стиха» возник особый культ сонета и усложненных сонетных форм — сонета-буриме, сонета-акростиха, «сонета без рифм» (затеи Ю. Н. Верховского), венка сонетов (см. комментарии к №№ 64–66 наст. тома). Гумилев, не писавший сонетов со времен «Пути конквистадоров», написал до конца 1909 года, помимо «Судного дня», еще пять (№№ 137, 139, 151, 156, 160 в т. I наст. изд.). «Судный день» породил ответный сонет Вяч. И. Иванова («Не верь, поэт, что гимнам учит книга»), датированный в рукописи 17 августа 1909 и опубликованный под заглавием «Sonetto di Risposta», с эпиграфом из гумилевского сонета, в разделе «Пристрастия» ч. 2 «Cor Ardens» (М., 1911). На своем экземпляре «Cor Ardens» Иванов карандашом написал «Буриме» (см.: Иванов В. Собрание сочинений. Т. II. Брюссель, 1974. С. 336, 736–737). Буриме (фр. bouts rimes) — стихотворение на заданных рифмах, и следует отметить, что «учитель» Иванов заменил сложную рифму «ученика»-Гумилева «трудный / Судный» еще более сложной «многотрудней / правосудней». Примечательно и то, что Иванов в своем изящно-глубокомысленном ответе делает Гумилеву мягкий упрек в (нехарактерной) тяжести его умонастроений и чрезмерности его «мистико-пророческих» чаяний («...Оставим, друг, задумчивость слоновью / Мыслителям и львиный гнев — пророку: / Песнь согласим с биеньем сладким сердца!..»). Брюсов же, не только по посвящению и выбору формы, но и по затрудненной лексике и квази-теургическому содержанию не мог не усмотреть в «новом сонете» Гумилева явный уклон в сторону его нового «учителя». Это, безусловно, его задело, и он это стихотворение проигнорировал.
64
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
Неизд 1980 (публ. Г. П. Струве), Полушин, НП.
Автограф — РНБ. Ф. 124. № 1400.
Дат.: 7 мая 1909 г. — по датировке (реконструкции) Р. Д. Тименчика (НП. С. 59).
Об истории взаимоотношений Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936) и Гумилева в первые годы их знакомства см. комментарий к № 5 в т. VII наст. изд.
Стр. 3. — По-видимому, первый номер журнала вышел из типографии как раз в день написания данного письма — 7 мая 1909 г. (в 1909 г. — праздник Вознесения). В тот день А. Н. Толстой и Гумилев надписали экземпляр «Острова» К. А. Сомову: «Милому и глубокоуважаемому Константину Андреевичу от первого островитянина. Граф А. Толстой. 7 мая 1909»; «Многоуважаемому Константину Андреевичу Сомову от его искреннего поклонника Н. Гумилева» (см.: Второй номер журнала «Остров» / Публикация А. Г. Терехова // Исследования и материалы. С. 321). Стр. 4–5. — Имеется в виду племянник и друг М. А. Кузмина Сергей Абрамович Ауслендер, в то время входивший в ближайшее окружение Гумилева (о нем см. комментарий к № 76 наст. тома). Предыдущие письма Гумилева и Кузмина неизвестны, но за два дня до настоящего письма, 5 мая 1909 г., Ауслендер писал Кузмину: «...«Аполлон» открыл редакцию и контору и дал мне денег, так что это не одно мифотворчество. На днях будет торжественное собрание сотрудников. «Остров», кажется, кончился» (цит. по: Кузмин М. А. Дневник 1908–1915. СПб., 2005). Фраза о «конце “Острова”» объясняет специфику корреспонденции Гумилева и Кузмина этих дней (в том числе и «подтекст» настоящего письма): речь идет о резком конфликте с издателем журнала А. И. Котылевым. «Котылев с жаром, как он всегда это делает, взялся за Остров, — писал об этом конфликте В. Ф. Нувелю П. П. Потемкин. — И, чувствуя вначале почтение и трепет к Гумилеву, напутал, как Вы уже знаете. Но, напутав из-за желания Гумилева как можно скорее выпустить номер, он действовал все время совершенно себе в ущерб, бегая за разрешением по цинкографиям и пр. Даже вложил своих денег, чего по договоренности не был обязан, что-то 30 рублей. Теперь, когда номер был готов, но лежал в типографии невыкупленный, никто денег ему на выкуп не давал. Он неоднократно возмущался этим и, конечно, без денег в типографию не шел и разрешения, на получение которого получил повестку, не брал. Вдруг однажды к нему является Гумилев и оставляет предерзкое письмо, в котором упрекает его в ничегонеделаньи. Вы должны были, писал он, найти издателя, продать ему номер, взяв из типографии несколько штук, меня мои товарищи уполномочили поставить Вам на вид (никто его не уполномочил), что Вы — заведующий хозяйственной частью, это так дальше идти не может — и, одним словом, третировал его как мальчишку на посылках. Конечно, Котылев, на другой день увидав Гумилева, выругал его, передал ему разрешения и сказал, что отказывается от дел Острова, потребовав свои деньги. <...> Гумилев заявил, что он будет вести дело один» (НП. С. 59). Как следует из настоящего письма, Кузмин, должно быть, был уже в курсе этого дела; не исключено, что он именно поэтому раздумал помещать в «Острове» свои стихи (см. ниже). Стр. 5–6. — Имеется в виду стихотворный цикл Кузмина «Праздники Пресвятой Богородицы», напечатанный в первом номере «Острова». Рукопись этого цикла, по всей видимости, имелась у Гумилева еще с начала февраля (см. № 60 наст. тома и № 8 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву»); судя по настоящему письму, Кузмин в последний момент собирался его изъять из журнала. Экземпляр первого номера он получил 14 мая, лаконично отметив в дневнике «есть опечатки» (Кузмин М. А. Дневник 1908–1915. СПб., 2005. С. 131). Стр. 6–7. — Официальное разрешение на выпуск журнала «Остров» получил А. И. Котылев (см. комментарий к № 63 наст. тома), — и его имя, в качестве издателя и ответственного редактора, обозначено в обоих вышедших номерах (см.: Второй номер журнала «Остров» / Публикация А. Г. Терехова // Исследования и материалы. С. 321–322). Однако после ссоры с Гумилевым Котылев от дела отошел, и фактическим издателем второго номера был «меценат» «островитян» Николай Сергеевич Кругликов (1861–1920) — инженер-путеец и действительный статский советник, брат художницы Е. С. Кругликовой. К участию в журнале его привлек А. Н. Толстой, познакомившийся с ним в Москве в конце 1908 г. по рекомендации Е. С. Кругликовой, салон которой он, как и юный Гумилев, регулярно посещал в Париже (см.: Переписка А. Н. Толстого: В 2 т. Т. I. М., 1989. С. 144, 146). По воспоминаниям Толстого, Кругликов пожертвовал на издание «Острова» 200 рублей (Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 39). Н. С. Кругликов к этому времени устраивал свой собственный литературно-художественный салон в Петербурге и также выступал в качестве самодеятельного поэта: в 1910 г. у него вышел сборник стихов «Праздник о Халифе», посвященный «Всем любезным посетителям сред <у Кругликовых>» (экземпляр сборника с инскриптом «Многоуважаемому Николаю Степановичу Гумилеву от почитателя поэзии Н. Кругликова» хранится в ИРЛИ — см.: Исследования и материалы. С. 322). Стр. 9. — «О разделении поэтов «Острова» на «участников» и «сотрудников» сообщалось в анонсе (Речь. 1909. 24 апреля (7 мая). № 110. С. 5): «Возникает новый ежемесячник «Остров», специально посвященный поэзии. Во главе журнала стоят Н. Гумилев, К. Бальмонт, М. Кузмин, П. Потемкин, Ал. Толстой: сотрудничество обещали также И. Анненский, А. Белый, А. Блок, М. Волошин, В. Пяст, С. Соловьев и Н. Тэффи». На рекламном листе первого номера журнала имя Бальмонта было перенесено в число «сотрудников», в их же составе назывались Вяч. Иванов, А. Кондратьев, И. Рукавишников, В. Ходасевич и др.» (Второй номер журнала «Остров» / Публикация А. Г. Терехова // Исследования и материалы. С. 323). На обложке первого номера было объявлено четыре «участника» (Гумилев, Кузмин, Потемкин, Толстой) и двенадцать «сотрудников». Таким образом Кузмин являлся единственным поэтом «с именем» среди постоянных авторов-«участников» нового журнала. «Сотрудничество», как легко понять, обозначало лишь гипотетическую возможность появления «мэтров» среди «литературной молодежи». Естественно, что для представителей последней (собственно инициативной группы журнала) внимание «старших» и, тем более, «участие» Кузмина было особенно ценным. «Приношу Вам наше общее спасибо за согласие участвовать в «Острове» и «Богородицу», — писал в марте 1909 г. Кузмину П. П. Потемкин. — <...> Первый номер будет боевой: Вы и Иванов, а потом и мы трое» (Исследования и материалы. С. 323). Впрочем, как настоящий «свадебный генерал», Кузмин «участвовал» в деятельности «Острова» чисто номинально: с 15 февраля и до 8 июля 1909 г. он безвыездно проживал в имении С. А. Ауслендера близ Окуловки Новгородской губернии. Однако уже после фактического завершения журнала Кузмин вместе с Гумилевым, Потемкиным и Толстым принял участие в «посмертном» творческом вечере «островитян» в Киеве 29 ноября 1909 г. (см. комментарий к № 73 наст. тома). Стр. 13–14. — «Была в жизни В<ячеслава> И<вановича> душевно страшная пора, когда он писал свой первый «Венок сонетов». А «ключом» к этой «круговой песне» послужил старый сонет из «Кормчих звезд», напевшийся в счастливейшие, дионисийские часы. Сонеты «Венка», как и все циклы сонетов и канцон, предназначавшихся для книжки «Любовь и смерть» были закончены к весне 1909 г. В<ячеслав> И<ванович> читал их друзьям» (Иванов В. И. Собрание сочинений. Т. II. Брюссель, 1974. С. 769). Стихотворения «Венка» обращены к покойной жене поэта Л. Д. Зиновьевой-Аннибал (упомянутым «ключом» является ст-ние «Любовь»: «Мы — два грозой зажженные ствола...»). Как отмечал Иванов в своем дневнике 15 июня 1908 г., именно Кузмин, растроганный до слез одной из предполагавшихся «12 канцон и 42 сонетов» его «будущей книжки» «sub specie mortis», посоветовал ему написать соединительный текст в прозе по образцу «Vita nuova» (Иванов В. И. Собрание сочинений. Т. II. Брюссель, 1974. С. 772). «Венок сонетов» Вячеслава Иванова был впервые напечатан в «Аполлоне» (1910. № 5), с подзаголовком «Из книги “Любовь и смерть”» и посвящением Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, а затем вошел во вторую часть книги стихов «Cor Ardens». Стр. 14–15. — Имеется в виду повесть «Неуемный бубен» (другое первоначальное название — «Неугомонное сердце»). О чтении Ремизовым законченного текста этой повести см. комментарий к № 14 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома. Стр. 15–17. — Ср. в уже цитированном выше письме к Кузмину С. А. Ауслендера от 5 мая 1909 г.: «Ремизовы какие-то злобные и притворные, очень неприятные. Дела их плохи. Чаще видаюсь с Толстыми, которые простоваты, но милые. Они тебе кланяются. Особенные приветы просили передать В<ячелав> И<ванович Иванов>, А<нна> Р<удольфовна Минцлова>, Ремизова, Толстая и О<льга> М<ихайловна> Мейерхольд». 8 мая Мейерхольды уехали из Петербурга в Саратовскую губернию, А. Н. и С. И. Толстые отправлялись к Волошину в Коктебель, Гумилев выезжал туда же 25 мая (см. комментарий к № 66 наст. тома). Стр. 18. — 14 мая 1909 г. С. А. Ауслендер писал Кузмину: «Вчера был у Гумилева. При мне пришло твое письмо. Гумилев очень искренно тебя любит и ценит. Ждут твоих стихов для № 2». Тем не менее во втором номере «Острова» стихов Кузмина не было. Ауслендер же опубликовал сочувственную рецензию на № 1 в газете «Речь», в которой он уделял главное внимание «прелестному циклу» Кузмина «Праздники Пресвятой Богородицы». Ауслендер резюмировал: «Может быть, <журнал «Остров»> не заинтересует большую публику, но занимающихся поэзией и любящих ее не может не трогать единодушное стремление учиться и делиться своими достижениями с еще не достигшими, соединяющее разных, быть может, по существу поэтов, имена которых стоят на обложке» (Речь. 29 июня 1909. № 175).