Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Письма

Гумилев Николай Степанович

Открытка адресована самым близким друзьям Гумилева второй половины 1909 г., которые составляли ядро так называемой «молодой редакции» «Аполлона» (выражение Е. А. Зноско-Боровского: см.: Николай Гумилев в воспоминаниях современников. С. 47). Помимо Е. А. Зноско-Боровского (см. о нем комментарий к № 78 наст. тома) и М. А. Кузмина в обращении упомянуты С. А. Ауслендер и П. П. Потемкин.

Прозаик, драматург и критик Сергей Абрамович Ауслендер (1886–1937 (?)) был племянником М. А. Кузмина: его мать Варвара Алексеевна (1857–1922; урожденная Кузмина, во втором браке Мошкова) была старшей сестрой поэта. Отец, Абрам Яковлевич Ауслендер (1859–1887), в студенческие годы был арестован за революционную деятельность и умер в ссылке («Отец и мать мои, будучи студентами, были сосланы в Сибирь по делу тайной народовольческой типографии. Я родился <...> в Петербурге, куда мать моя вернулась из ссылки. Отец умер, когда мне было несколько месяцев» (Ауслендер С. А. Собрание сочинений. Т. I. М., 1928. С. 19)). Еще гимназистом С. А. Ауслендер вошел (благодаря Кузмину) в интимное «башенное» окружение Вяч. Иванова, став участником тесно-замкнутого общества «друзей Гафиза», черты которого нашли косвенное отображение в его раннем рассказе «Записки Ганимеда» (Весы. 1906. № 9. Ганимед — «гафизитское» прозвище Ауслендера; ср.: Богомолов Н. А. Петербургские Гафизиты // Богомолов Н. А. Михаил Кузмин: Статьи и материалы. М., 1995. С. 71, 78–79). В дальнейшем он печатал рассказы как в «Весах», так и в «Золотом руне», на страницах которого он вел иногда резкую полемику против «Весов». Подробнее о его первых литературных шагах см. комментарий к № 53 в т. VII наст. изд. Его первый сборник рассказов, «Золотые яблоки», вышел в Москве в 1908 г.; с весны 1909 г. он принял деятельное участие

в подготовительной работе к изданию «Аполлона», где он первое время заведовал театральным отделом, вел литературную и театральную хронику. Знакомство Гумилева с Ауслендером состоялось 26 ноября 1908 г. (см. комментарий к № 54 наст. тома). По воспоминаниям Ауслендера, «весной 1909 года мы с <Гумилевым> часто встречались днем на выставках и не расставались весь день. Гуляли, заходили в кафе. Здесь он был очень хорош, как товарищ...» (Жизнь Николая Гумилева. С. 43). Ауслендер стал бывать у Гумилева в Царском селе («...Тетушки. Обеды с пирогами. По вечерами мы с ним читали стихи, мечтали о поездках в Париж, в Африку. Заходили царскоселы, и мы садились играть в винт...» (Там же. С. 42–43)), иногда посещал заседания «Академии стиха». В мае 1909 г. Гумилев «протащил» его в газету «Речь», где Ауслендер в конце июня поместил рецензию на № 1 «Острова» (см. комментарии к №№ 64, 65 наст. тома). Далее в течение года они тесно общаются и сотрудничают. На Пасхе 1910 г. Гумилев гостил у Ауслендера в деревне, где, по словам последнего, они «подружились особенно нежно» (см. № 85 наст. тома), а в августе того же года поэт был шафером (вместе с Кузминым и Зноско-Боровским) на свадьбе Ауслендера с сестрой Е. А. Зноско-Боровского, актрисой Надиной Александровной. Гумилев к тому времени был женат, и, по свидетельству Ауслендера, их «холостяцкая» тесная дружба перешла в более «отдаленные», хотя и вполне доброжелательные отношения (ср., к примеру, инскрипт Ауслендера на экземпляре его «Второй книги рассказов»: «Милому Николаю Степановичу Гумилеву. Любящий его искренне Сергей Ауслендер. 22 марта 1912. С.-Петербург» (Жизнь Николая Гумилева. С. 235)). В последний раз они встретились в сентябре 1916 г., когда Ауслендер навестил Гумилева в Лазарете деятелей искусств (см.: Степанов Е. Е. Н. Гумилев. Хроника // Соч III. С. 359). О дальнейшей судьбе Ауслендера, репрессированного в 1937 г., см. комментарий к № 53 в т. VII наст. изд.

Знакомство Гумилева с поэтом, переводчиком, критиком, драматургом, шахматистом Петром Петровичем Потемкиным (1886–1926) произошло через несколько часов после знакомства с Ауслендером: Потемкин тоже присутствовал в этот знаменательный день 26 ноября 1908 г. на «башне» Вяч. Иванова (см. комментарий к стр. 5–6 № 54 наст. тома). П. П. Потемкин входил в то время и в литературное окружение А. М. Ремизова; ранее он состоял в «Кружке молодых» и в 1907 г. был в близких отношениях с Кузминым. Период его наибольшего сближения с Гумилевым приходится на 1909 г., когда они совместно создавали «Поэтическую академию» и были соратниками по журналу «Остров» (см. комментарии к №№ 53, 54, 63–65 наст. тома). Впрочем, в связи с последним у них возникали временные размолвки (в частности, в отношении А. И. Котылева или С. М. Городецкого — см.: Второй номер журнала «Остров» / Публикация А. Г. Терехова // Исследования и материалы. С. 322–323). В 1911 г. Гумилев, который высоко ценил своеобразный талант своего приятеля и активно «продвигал» его (см. комментарий к № 53 наст. тома), пригласил Потемкина в «Цех поэтов» (Тименчик Р. Д. Заметки об акмеизме // Russian Literature. № 7/8. 1974. P. 35), и, по сообщению Ахматовой, на потемкинской квартире даже прошло одно из ранних заседаний «Цеха» (Лукницкий П. Н. Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой. Т. 1. 1924–1925 гг. Paris, 1991. С. 193). Однако дальнейшее участие Потемкина в жизни «Цеха поэтов» было номинальным; и хотя они с Гумилевым продолжали встречаться, в «Бродячей собаке» и других «литературных» местах предвоенного Петербурга, к этому времени их пути уже отчетливо расходились. После революции Потемкин уехал в эмиграцию. На известие о расстреле Гумилева он откликнулся из Кишинева стихотворным циклом «Че-ка» (опубл.: Родник. Рига, 1989. № 7. С. 14). Скончался в Париже. Подробнее о Потемкине и его отношениях с Гумилевым см.: Тименчик Р. Д. «Остров искусства»: Биографическая новелла в документах // Дружба народов. 1989. № 6. С. 245–246).

Стр. 6. — Альберт (или «Французский») — ресторан (Невский проспект, 11), излюбленное место молодых «аполлоновцев». Последний раз перед отъездом в Абиссинию Гумилев побывал там 23 ноября, на следующий день после дуэли с Волошиным. См. характерную запись в дневнике Кузмина: «...Гумми и Зноско отправлялись со мною [в «Аполлон»] к Альберу, где опять был пьяный Скрыдлов. Болтали очень долго и откровенно...» (Кузмин М. А. Дневник 1908–1915. СПб., 2005. С. 189).

77

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Полушин, НП (публ. Р. Д. Тименчика).

Автограф — РГБ. Ф. 109. К. 17. № 34.

Дат.: 12/25 декабря 1909 г. — по дате прибытия в Каир, указанной в письме № 72 наст. тома и аналогии с датой письма № 76.

Вера Константиновна Иванова-Шварсалон (1890–1920) — дочь второй жены В. И. Иванова, Л. Д. Зиновьевой (1866–1907), от ее первого брака с Константином Семеновичем Шварсалоном. После кончины матери падчерица Иванова с короткими отлучками продолжала жить на «башне» уже на правах «хозяйки»; именно с ее разрешения Гумилев впервые появился там в ноябре 1908 г. (см. комментарий к стр. 5–6 № 54 наст. тома). Гумилев регулярно виделся с В. К. Шварсалон во время частых посещений «башни» в течение 1909 г., и между ними устанавливаются дружественные отношения. К середине октября у них возникает проект «геософического общества», куда, помимо «основателей», должен был войти и М. А. Кузмин (подробнее см. комментарий к стр. 10–11 № 80 наст. тома). Возможно, что к концу года, в период наибольшей близости поэта к обитателям «башни» (ср. известную «преддуэльную» дневниковую запись Кузмина от 21 ноября 1909 г.: «У нас сидел уже окруженный трагической нежностью «башни» Коля»), Гумилев испытал кратковременное (и, видимо, неглубокое) увлечение ивановской падчерицей. По крайней мере, в последние дни перед отъездом Гумилева в Абиссинию, 23 ноября, Кузмин отметил в своем дневнике: «...Гумми мне делал confidences насчет В<еры> К<онстантиновны>». А 25 ноября, уже накануне их совместного отъезда в Киев (для Гумилева это было началом африканского путешествия) Кузмин продолжил эту тему: «Ник<олай> Степ<анович> чем-то расстроен, объяснением с Верой, что ли?» (Кузмин М. А. Дневник 1908–1915. СПб., 2005. С. 189–190). На «конфиденции» Гумилева В. К. Шварсалон откликнулась «по-сестрински», подарив ему «на добрую память» полушутливое стихотворное посвященье, подписанное «Soeur en Geosophie V. I. Ch.» (Сестра по геософии В. И. Ш.):

Н. С. Гумилеву на добрую память

О чуде

(Profession de foi)

В шутливом обороте без претензий на стихосложенье.

Мой друг поэт! Ты ищешь «чудо»

Чрез «пустоту».

Мое же чудо, знаю верно,

Там наверху.

Идти к нему мне не «скачками»

Судьба велит

В короткой юбке и с очками

Английской мисс^[18]

Сжимать скалу гвоздем сапожным^[19]

И твердо лезть —

Вот мой удел. И где же место

Здесь «пустоте»?

Ведь горы снежные исходят

Из недр земных

Не может глаз себе представить

О тех горах.

Чтоб они были на две части

Рассечены

Но на вершинах там «чудесно»

Все в высоте:

Что в долах мнилось «невозможно» —

Здесь в полноте.

(РГБ. Ф. 109. К. 47. № 26. Цит. по: Богомолов Н. А. Гумилев и оккультизм // Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм. М., 1999. С. 120; см. также: Степанов Е. Е. Н. Гумилев. Хроника //

Соч III. С. 364). Известно, что во второй половине 1909 г. самому Вяч. Иванову (как видно по его дневникам) все чаще приходила мысль о том, что ему суждено соединиться браком с падчерицей, которую он полагал неким «перевоплощением» покойной жены. По словам О. А. Дешарт: «Сперва он попытался отойти от нее, но внутренне он уже знал, что сближение, соединение их <...> духовно оправдано, предопределено <...> Летом 1910 г. В. И. жил в Италии <...> Вера приехала к нему из Греции. <...> Как и с ее матерью, все решилось в Риме...» (Дешарт О. Введение // Иванов В. Сочинения. Т. I. Брюссель, 1971. С. 134). В дальнейшем, как известно, обошлось не без скандала, в который поневоле был вовлечен Кузмин (см.: Богомолов Н. А. К одному темному эпизоду в биографии Кузмина // Михаил Кузмин и русская культура XX века. Л., 1990. С. 166–169; ср. также публикацию из дневника В. К. Шварсалон в кн.: Богомолов Н. А. Михаил Кузмин: Статьи и материалы. М., 1995. С. 310–337). В мае 1912 г. Ивановы уехали из Петербурга за границу и обвенчались зимой 1913 г. в той же греческой православной церкви в Ливорно, где в 1899 г. венчались Вяч. И. Иванов и мать Веры Л. Д. Зиновьева-Аннибал. Их сын Дмитрий родился в Эвиане в июле 1912 г. В августе 1913 г. они вернулись в Москву, где В. К. Иванова-Шварсалон умерла от туберкулеза 8 августа 1920 г., через три дня после того своего тридцатилетия.

Стр. 6–9. — Имеется в виду сад Эзбекие (см. комментарии к №№ 14, 52 наст. тома). Стр. 11–12. — Антиной — греческий юноша, любимец римского императора Адриана, погибший в водах Нила при невыясненных обстоятельствах в октябре 130 г. н. э. Причина смерти по-разному определялась, как самоубийство, ритуальная жертва, убийство и несчастный случай. «Антиной» был также одним из интимных «башенных» прозвищ М. А. Кузмина. Стр. 16–17. — Ср. № 79 наст. тома. Стр. 17–19. — См. №№ 78, 79 наст. тома и комментарий к № 78. Стр. 19–20. — Строительство железной дороги из Джибути (в тогдашнем французском Сомали) в Аддис-Абебу началось, после длительных переговоров, в 1897 г. К концу 1902 г. линия была доведена не до Харэра, как первоначально планировалось, а лишь до неоднократно упоминаемого в гумилевской переписке городка Дыре-Дауа (совершенно нового тогда поселения, вначале названного «Новым Харэром»). Там строительство приостановилось на несколько лет, из-за резких политико-экономических разногласий между императором Менеликом, европейскими державами и иностранными инвесторами. После подписания нового договора в октябре 1908 г. строительство возобновилось как раз к осени следующего, 1909 г. — с широким привлечением рабочей силы — сомалийцев, галласов и т. д. Железная дорога была наконец доведена до Аддис-Абебы только в 1917 г. (см.: Zewde Bahru. A History of Modern Ethiopia, 1855–1974. London, 1991. P. 101. Подробнее: The Franco-Ethiopian Railway and its History //. Стр. 22–23. — О возможном резонансе этого жеста в интимном окружении Ивановых см. дневниковую запись В. И. Иванова от 15 августа 1909 г.: «Встретил этот день предчувствием священного мгновения, воспоминанием <...> Лидиной молитве в Афинах...» (Иванов В. Сочинения. Т. II. Брюссель, 1974. С. 789). Стр. 24–25. — Нике (Ника) — в древнегреческой мифологии дочь Титана Паллада, богиня Победы. Ее часто ассоциировали с богиней Палладой (т. е. Афиной). «Кормчие Звезды» — книга стихов Вяч. И. Иванова (1903). Стр. 26 — Имеется в виду М. М. Замятнина. По всей вероятности, несохранившееся письмо к ней Гумилева о том, что он «не попадет в Джибути», было связано с возможностью присоединения к Гумилеву Вяч. И. Иванова, который хотел ехать не в Абиссинию, а по Нилу (см. комментарии к стр. 6–7 № 72 наст. тома). Стр. 34–35. — Ср. в дневнике Кузмина от 30 ноября 1909 г.: «Отправили Колю (посадили Гумилева на поезд из Киева в Одессу — Ред.). Втроем пили наливку. Наконец выехали. Потемкин все ругался с [Эльснером] графом» (Кузмин М. А. Дневник... С. 191). В среде «башни» Потемкину нередко делались снисходительные упреки в отсутствии воспитанности, систематического образования, «дружбе с репортерской богемой («хулиганами»)» и т. д. (см.: НП. С. 69). Вяч. Иванову казалось, что Потемкина приводят «для воспитания и просвещения», и он сам принимал участие в этом благом деле («Вечером пришел ко мне на аудиенцию Потемкин. Говорил открыто о себе... Я посоветовал ему воздерживаться абсолютно от пола...» (Иванов В. Сочинения. Т. II. Брюссель, 1974. С. 790, 795; см. также с. 798)). Впрочем, претензии к поэту «Сатирикона» у эстетов «башни» могли состоять и в другом: «Потемкин <...> был громадного роста, силач, борец, пьяница, — и, когда напивался, дебошировал вроде покойного Есенина. Поэтому за ним всегда присматривали приятели и не давали ему пьянствовать» (Лукницкий П. Н. Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой. Т. 2. 1926–1927. Запись от 29.01.1926). Присмотр приятелей не всегда помогал: крайний пример его пьяного дебоша после дружеской пирушки с Гумилевым описывается в дневниковой записи Кузмина от 17 сентября 1910 г. (Дневник 1908–1915. С. 240). Стр. 39–58. — № 162 в т. I наст. изд.

78

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

ЛН (публ. Р. Д. Тименчика в комментариях (С. 495)).

Автограф — Архив Лозинского.

Дат.: 12/25 декабря 1909 г. — по датировке Р. Д. Тименчика (ЛН. С. 495).

Почтовая открытка — художественная фотография с изображением пальмовой рощи и надписью: «Palm trees near Cairo. Foret de Palmiers», адресованная: «Russie. Петербург. Его Высокородию Евгению Александровичу Зноско-Боровскому. Мойка, 24. Ред<акция> “Аполлон”». Штемпель почтового отделения Каира неразборчив. Штемпель почтового отделения Петербурга — 25.12.09. Наклееная квитанция указывает на заказное отправление: «R Caire / No 473».

Евгений Александрович Зноско-Боровский (1884–1954) — драматург, критик, шахматист и шахматный литератор; с 1909 г. до октября 1912 г. — секретарь «Аполлона», в котором он также вел рубрику театральных рецензий, журнальное обозрение, хронику литературной жизни. Учился в Александровском лицее, после окончания которого стал офицером, участвовал в японской войне, был ранен под Мукденом и, по словам Ахматовой, «вернулся с Георгиевским крестом». В 1909 г. он написал драму «“Алмаз”. Сцены из войны» (о его чтении этой вещи, в скором времени запрещенной цензурой, см. комментарий к стр. 3–4 № 73 наст. тома). 3 декабря 1910 г. в Доме интермедий состоялась премьера его комедии «Обращенный принц», в постановке Вс. Мейерхольда и оформлении С. Судейкина; в 1912 г. последовала его пародийная стилизация испанского театра «Влюбленные в Марту». В 1909–1912 гг. он близко дружил с Гумилевым и Кузминым; последний 20 лет спустя вспоминал об этом периоде в своем дневнике: «Я познакомился в «Аполлоне», где Женя был секретарем, вероятно, через друга Маковского, П. П. Вейнера <...> Его коллегой был В. Чудовский <...> Я скоро стал ухаживать за Зноской. Он был маленького роста, страшный торопыга, нос как кнопка, розовый, веселый, волосы ежиком. <...> Вместе с Женей я был секундантами <так!> на стороне Гумилева, вместе выбирали место и пистолеты, на которых только что дрался Гучков. <...> А потом Ауслендер женился на Надине (сестре Зноско-Боровского; см. комментарий к № 76 наст. тома — Ред.). <...> З<носко>-<Б>оровский> был необыкновенно энергичный, расторопный и тактичный организатор. Это сказывалось в ред<акции> «Аполлона», и в засед<аниях> Академии (Общества ревнителей художественного слова; см. комментарий к № 75 наст. тома — Ред.), и в «Доме интермедий». <...> Он был влюблен сначала в Вердинскую, потом в Олет Судейкину, было года два, что нас была почти неразлучимая компания: Толстой, Соня Толстая, Судейкин, Олет, Женя, я, Надя, Ауслендер и Гумилев» (Кузмин М. Дневник 1934 года. СПб., 1998. С. 54–55). Возникновение «Цеха поэтов», по известному высказыванию Ахматовой, «собой знаменовал<о> распадение этой группы (Кузмина, Зноско и т. д.). Они постепенно стали реже видеться, Зноско перестал быть секретарем “Аполлона”, Потемкин в “Сатирикон” ушел, Толстой в <19>12 году, кажется, переехал в Москву жить совсем... И тут уже совсем другая ориентация... Эта компания была как бы вокруг Вячеслава Иванова, а новая — была враждебной “башне”» (Лукницкий П. Н. Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой. Т. 1. 1924–1925 гг. Paris, 1991. С. 128). В 1912 г. Зноско-Боровский женился на актрисе М. В. Филаретовой-Багровой; в августе у них родился сын. С началом Первой мировой войны он сразу же отправился добровольцем на германский фронт, снова получил ранение. После революций он переправился сначала на юг, где сотрудничал в отделе пропаганды Добровольческой армии, затем в 1920 г. в Берлин и оттуда, в скором времени, навсегда в Париж. В эмиграции он писал о поэзии (в том числе о творческом пути Ахматовой и «стихах о терроре» Волошина), чаще о театре. Ему принадлежит первая монографическая статья о Кузмине (Аполлон. 1917. № 4–5). Он являлся автором шести книг по шахматам (перечень см.: Кузмин М. Дневник 1934 года. СПб., 1998. С. 238) и многочисленных журнальных и газетных статей.