Полное собрание стихотворений

Кленовский Дмитрий Иосифович

182

Ну да - и рожь! Та расцветает тоже, Сама как будто тем удивлена, И так на все цветенья непохоже, Что ты не знаешь, что цветет она. Едва заметным лиловатым дымом Из края в край все поле обовьет. Она цветет, цветет почти незримо, Почти тайком, но все-таки цветет. О, не стыдись! Поговорим о чуде, О несказанном таинстве земли, Где все мы, все - поля, деревья, люди - Хотя бы раз, хоть тайно, но цвели. 1957

183. Царскосельская гимназия

Есть зданья неказистые на вид, Украшенные теми, кто в них жили. Так было с этим. Вот оно стоит На

перекрестке скудости и пыли. Какой-то тесный и неловкий вход Да лестница, взбегающая круто, И коридоров скучный разворот...
– Казенщина без всякого уюта. Но если приотворишь двери в класс - Ты юношу увидишь на уроке, Что на полях Краевича, таясь, О конквистадорах рифмует строки. А если ты заглянешь в кабинет, Где бродит смерть внимательным дозором, - Услышишь, как седеющий поэт С античным разговаривает хором. Обоих нет уже давно. Лежит Один в гробу, другой, без гроба, - в яме, И вместе с ними, смятые, в грязи, Страницы с их казненными стихами. А здание? Стоит еще оно Иль, может быть, уже с землей сравнялось? Чтоб от всего, чем в юности, давно, Так сердце было до краев полно, И этой капли даже не осталось. 1957

184

Как бушевали соловьи Над нашей гоголевской хатой, Луною выбеленной и Подсолнухами полосатой! Их было не перекричать! Но, неуверенно вначале, Еще пугаясь все сказать, Мы их с тобой... перешептали. Как было хорошо прильнуть Губами к маленькому уху! С собой мы взяли в дальний путь Ту немудреную науку. И с той поры она для нас Защитой стала неизменной: Таким же шепотом сейчас Мы заглушаем шум вселенной. 1958

185

Ты была в моей судьбе Самою хорошею, И любовь моя к тебе Стала легкой ношею. Сколько тропок и дорог Нами здесь исхожено! Только скука в узелок Не была положена. И на пнях среди зимы Было много сижено, Без того, чтоб были мы Стужею обижены. Сапожки совместных дней Нами не изношены. Ты была в судьбе моей Самою хорошею! 1958

186. Ангелу - хранителю

С детских лет ты был всегда со мною: В первой женской бережной руке, В первой половице под ногою, В первом солнце на моем виске. А потом ты шел со мною рядом, Баловал парижскою весной, Римским утром, андалузским садом - И по-русски говорил со мной. Я тогда не знал тебя. Я думал: Это я с собою говорю. Слишком много радости и шума Заглушало молодость мою. Но теперь, когда так тихо стало И вокруг меня и надо мной, Разгадал я голос, что, бывало, Принимал я второпях за свой. И теперь я знаю: если все же Был хоть чем-то в жизни я хорош, И была на истину похожа Иногда моя земная ложь; Если женщин целовал, не раня, И колосья трогал, не губя, - Это только след твоих касаний, Это все - тобой и от тебя. И всего мудрей, всегда и снова, От рассвета до заката дня, Было то, что ты меня, дурного, Уберег от самого меня. 1957

187

Какая-то радость (но кто же Из смертных ее назовет?) Нам все-таки сердце тревожит И жизнь разлюбить не дает. Откуда она сохранилась, Свой

луч затаила во мгле, Последняя чистая милость На нашей недоброй земле? Созвездья ль в нее уронили Свою потаенную пыль? Пыльца ли в ней утренних лилий С утраченной райской тропы? И мы с безымянного детства Своей неизбывной земли Того золотого наследства Истратить еще не смогли. 1958

188

Не камешком в мозаиках Равенны, Не багрецом на фресках Ватикана - Была я лишь клочком веселой пены На голубых просторах океана. Но я навстречу парусу взлетела, С прибрежным рифом, ускользая, билась, Я смуглой девушки ласкала тело И в золотой песок, устав, зарылась. Мой быстрый путь ничем не обозначен, Моя судьба случайна и мгновенна, Но я была счастливей и богаче, Чем все гробницы и дворцы вселенной. 1958 

189. Стихи о стихах

Они живут какой-то жизнью странной, Не только той, что нам видна сейчас. Им не упасть на землю, бездыханным, Когда рассказчик кончит свой рассказ, И если даже здесь о них забудут - Они в нездешнем ждать и медлить будут. Они войдут какой-то тишиной В какое-то великое молчанье, Чтоб после, претворяясь в мир иной, Земля в себя впитала их касанье, И наш грядущий Иерусалим Своим дыханьем был обязан им. И вот от всех, казалось бы нетленных, Сверканий клятв и содроганий битв Останется, быть может, во вселенной Лишь этот всплеск ямбических молитв, Прикосновение к истлевшей лире, В котором лучшее о лучшем в мире. 1957

190

Как много есть прекрасного на свете: Крыло орла, девическая грудь, Кленовый лист, Риальто на рассвете, Раздолье Волги, ландыш, млечный путь... И вот еще: прыжок бегущей лани, Глаза ребенка, парус на волне... Ты видишь сам: не сосчитать названий, Не перечислить ни тебе, ни мне. И все-таки не легче ль жить на свете, Когда ты знаешь, что везде кругом Есть волны, клены, девушки и дети И даже просто чей-то сад и дом? Ты говоришь: все это преходяще! И ты неправ! Ведь будущей весной Опять прыжок в зазеленевшей чаще, Опять подснежник свежий под ногой! Наш мир в бреду. Он шепчет заклинанья, Он душит все, чем жизнь еще права, Но в мире нет разрушенного зданья, В котором бы не проросла трава. 1958

191

Возьми в ладонь свою планету, Свою привычную звезду, И молви: Я предвидел это. Мы расстаемся. Я уйду. Но что-то с неуемной силой (Ее и смерть не победит) Меня с тобой соединило И никогда не разлучит. Твои тяжелые прибои Мне солью пропитали рот, И шрам, оставленный тобою, В моей душе не заживет. Ты будешь ждать меня. Веками Ты будешь для меня хранить Свое немеркнущее пламя, Свою нервущуюся нить. И я вернусь. Вот в этой точке Вот этого материка Восстану в новой оболочке, Непредрешаемой пока. Взгляну... И словно в сновиденьи Предстанет мир передо мной, Уже в лучах преображенья, Уже иной, совсем иной. И, верно, вовсе и не словом В том неожиданном краю, А чем-то несказанно новым Свои я песни допою. Ведь для того и бред, и муки, И судорога этих строк, Чтоб дольний мир земные звуки В небесный замысел облек. 1957