Полное собрание стихотворений

Кленовский Дмитрий Иосифович

213

В талом небе такие мокрые, Акварельные облака. ...Мог ли я сомневаться, мог ли я Не поверить, что ты близка, Если так хорошо и весело Ты умела ко мне прильнуть, Медный крестик с моей повесила На свою золотую грудь? ...В мутном небе такие влажные, Акварельные облака. ...Важно ли, что была ты, важно ли, Что слабела в моих руках, Если вот вспоминаю редко я И так нехотя о тебе, Если ты раскаленной меткою Не осталась в моей судьбе? ...В бледном небе совсем туманные, Акварельные облака. Почему меж других - не странно ли?
– Эта

путается строка? Или ею напоминается, Что все лучшее навсегда Разлетается, расплывается, Растворяется без следа. 1958

214

Нас было двое. Женщина была Веселой, молодой и рыжеватой, Умела лгать и изменять могла, Не быв притом ни разу виноватой. Теперь она...
– но нет, мне легче с ней На «ты»!
– теперь ты все уже забыла: Как целовала с каждым днем скучней, Как мучила меня и как убила. Нет, не сама, конечно! Кто теперь Сам убивает? Я отлично помню, Как ты на выстрел распахнула дверь И кинулась ко мне, и как легко мне Внезапно стало: я в твоих глазах Прочел все то, во что уже не верил - Недоумение, и боль, и страх, И чувство горькой все-таки потери. ...О, если бы из тишины моей, Из моего прекрасного свершенья Вернуться снова в ужас этих дней, Изведать снова все твое презренье, Всю ложь прикосновенья твоего И как последнюю земную милость Спустить курок - все только для того, Чтоб ты опять вот так ко мне склонилась. 1956 

215

Возможно, если бы украдкой Я снова побывал в былом, Я разглядел бы недостатки В далеком облике твоем: В разрезе глаз, и в цвете кожи, И в очертаниях груди - Во всем, на что, когда моложе, Мы, собственно, и не глядим, В своем великом нетерпеньи Влюбляясь, нужно или нет, Уже в одно прикосновенье Семнадцати девичьих лет, Когда неловкая Диана, Ступив на вешнюю траву, Для первой неумелой раны Стрелу вправляет в тетиву. 1958

216

Я думал до сих пор, что наша Давно развязанная связь Хотя была других не краше, Но все же в сердце сбереглась. И вот недавно, в день погожий Бродя по улице пустой, Как заблудившийся прохожий, Я вышел к истине простой: Что все давным-давно забыто И окончательно мертво, Что сердце на могильных плитах Не написало ничего. Нет, не подумай, я не плачу, Я просто на ущербе дней Одною истиной богаче, Одною радостью бедней. 1958

217

Ну что же, вспомним зимний полдень, дом И на паркете отблеск розоватый, Неву в сияньи снежном за окном, А между рам - стаканчики и вату. И пармские фиалки у окна, Махровые, бледней обыкновенных. Как я любил их! Как была нежна Их лиловатая голубизна На фоне бледных зорь, закатов пленных И желтой мути петербургских зим! Как этот фон для них неповторим! Тот магазин, где все их покупали В те годы, назывался Fleurs de Nice. Я помню поручни, ступеньки вниз (Он почему-то был в полуподвале) И сквозь заиндевевших стекол блеск - Нежнейших красок приглушенный всплеск. Вот, как тогда, вхожу я в этот душный И влажный погреб... Почему здесь ты? Все так же весела и равнодушна, На грани красоты и пустоты. Где ты теперь, мой первый неприятель В смертельных схватках с призраком любви? Тогда я сердце на тебя истратил, Сегодня - ты чужая мне. В крови Твой образ и легчайшего волненья Не в силах вызвать. Даже те цветы, Что

я дарил тебе, чье имя - тленье, Живее и желаннее, чем ты. Что ж, отвернись с усмешкой, как бывало, И отойди! Не заслоняй фиалок! 1957

218

Сколько раз я нарушал обычаи На извечном празднике любви! Сколько раз в моем косноязычии Захлебнулись радости мои; Сколько раз засматривался молча я Там, где нужно было подойти, Сколько раз другие хваткой волчьею Крали женщин с моего пути. И за это горькое незнание Как любить быстрей и веселей - Я казнен теперь воспоминанием, Самой страшной казнью на земле. 1957

219

Когда бы жизнь пришлось начать сначала - Пусть будет снова именно такой: Доверчивой, как путник запоздалый, Беспомощной, как стебель под рукой. Не уклонюсь ни от единой боли, Ни от одной из казней и обид. Пусть снова и согнет и приневолит И жалостью ненужной оскорбит. Все для того, чтобы опять и снова Изведать, задыхаясь и спеша, Прикосновение карандаша К трепещущему, пойманному слову. 1956

Уходящие паруса

Моей жене

220

Мы все уходим парусами В одну далекую страну. Ветра враждуют с облаками, Волна клевещет на волну. Где наша пристань? Где-то! Где-то! Нам рано говорить о ней. Мы знаем лишь одни приметы, Но с каждым днем они бледней. И лишь когда мы все осилим И всякий одолеем срок - Освобождающе под килем Прибрежный зашуршит песок. И берег назовется ясным И чистым именем своим. Сейчас гадать о нем напрасно И сердца не утешить им. Сейчас кругом чужие земли, Буруны, вихри, облака Да на руле, когда мы дремлем, Немого ангела рука. 1961

221

Не потому, что мне когда-то О нем рассказывала мать, Не потому, что Фра Беато Меня учил ему внимать, Не потому!
– А просто где-то, В той изначальной тишине, На грани вспыхнувшего света Он сам приблизился ко мне. С тех пор прошли земные сроки, Которых не произнести. Я иссушил свои истоки И расточил свои пути. И только ты, воспоминанье О той дожизненной стране, Вернее веры, ярче знанья Меня ведешь и светишь мне! Я помню, помню! Этим словом Все решено в моей судьбе! Мой ангел, спутник мой суровый, На всех путях, под всяким кровом Я буду помнить о тебе! 1960

222

На италийском мраморе плиты - Простое имя и скупая дата. Но почему остановился ты И вздрогнул я, смущением объятый? Не потому ль, что вновь коснулся нас В своем захолодевшем начертаньи На плитах всех повторенный рассказ О жалком человеческом незнаньи. Смотри: сквозь надпись проступает ложь! Лгут имена! Нас всех зовут иначе! Нам роздали их просто как пришлось! Где то, каким в веках я обозначен? И даты лгут! Нам миллиарды лет! Не эти шестьдесят, не эти тридцать! Обратно нам уже дороги нет, Но впереди нам не остановиться. Уйдем отсюда! Что нам говорят Случайно здесь разбросанные плиты? Пройдут века - и мы придем назад. Еще мгновенье - и они разбиты. 1960