Уходит день за днем… На ряд пустых заботБесплодно тратятся порывы и усилья;Редеет круг друзей, врагам потерян счет,Ум изнемог в борьбе, и одряхлели крылья.
Не сравнивай с грозой души моей страданье…Гроза б умчалась прочь: ее мятежный громСменило бы опять дубрав благоуханьеИ солнца мирный свет на небе голубом.Гроза – мгновение: суровы
и могучи,Над миром воцарив томительную ночь,С разбега налетят разгневанные тучи,Просыплют гром и блеск – и разлетятся прочь.И как хорош покой остынувшей природы,Когда гроза сойдет с померкнувших небес!Как ожили цветы, как влажно дышат воды,Как зелен и душист залитый солнцем лес!Нет, я бы рад сойтись лицом к лицу с грозою,Но жизнь вокруг меня так буднично пошла,Что даже нет вокруг врагов, могущих к боюПозвать меня, – и враг язвит из-за угла!..
Ночь медленно плывет… Пора б и отдохнутьОт дня тревог и дум, печали и волнений;Пора б, как скучный сон, с больной души стряхнутьВесь этот хмель и чад недавних впечатлений.Как было б хорошо услышать над собойИз братских уст слова участья и привета, –Но я за дневником – один с моей тоской,И нет на оклик мой желанного ответа…Столица чутко спит… В полуночной тениВстают домов ее стоокие громады;Кой-где дрожат еще последние огни, –Рабочей лампы свет или огонь лампады…
Омывшись на заре душистою росою,Сегодня ясный день, как девушка, румян.Едва колышется дремотною волноюМорская гладь, вдали переходя в туман…В сияньи солнечном сады благоухают,Прозрачна глубь небес – ни облачка кругом;И только чайки в ней и вьются и мелькают,Блестят снежинками в просторе голубом.
В бессонницу, когда недуг моей души,Пугая, гонит прочь ночные сновиденья,Порой мечтаю я в томительной тиши,Чтоб хоть отрадой грез унять мои мученья;Но блага бытия, влекущие людейНа жаркий спор за них, в разгар житейской битвы,Чужды и далеки больной души моей,Как сердца мертвеца – желанья и молитвы…Пусть слава мне блеснет, пусть женская любовьПрильнет к стопам моим послушною рабою, –Хмель жизни отбродил, и не увлечь им вновь,Прекрасным этим снам, души моей собою…Я в них не верую, – я труп: в груди моейНи искры жизни нет, я жду лишь погребенья, –И в грезах одного молю я у людей,Молю, измученный, святыни сожаленья…
С тех пор как я прозрел, разбуженный грозою,С тех пор как детских грез проникнул я обманИ жизнь сверкнула мне позорной наготоюИ жалкой дряхлостью сквозь радужный туман,С тех пор как, оттолкнув соблазны наслажденья,Мой стих я посвятил страданью и борьбе,Не раз переживал я тяжкие сомненья,Сомненья в будущем, и в братьях, и в себе…Я говорил себе: «Не обольщайся снами;Что дашь ты родине, что в силах ты ей дать?Твоей ли песнею, твоими ли слезамиРассеять ночь над ней и скорбь ее унять?Что
значишь ты, пигмей, со всей твоей любовью,И все, одним путем идущие с тобой,Пред льющейся века неудержимой кровью,Пред вечным злом людским и вечною враждой?А между тем молчать в бездействии позорном,Есть хлеб, отравленный слезами нищеты,Носить ярмо раба в смирении покорном, –Так жить не можешь ты, так жить не хочешь ты!Где ж свет и где исход?..» И понял я душою,Что мысль не прояснит мучительный хаосИ что порыв ее мне принесет с собоюЛишь мрак уныния да злобу жгучих слез…И проклял я тогда бесплодные сомненья,И сердце я спросил, – и сердцем я решил,Услышав братский стон, без дум и размышленьяИдти и помогать, насколько станет сил.[Я божеством избрал любовь и всепрощенье;Святым ее огнем я каждый стих зажег,И ту же песнь любви, печали и забвеньяС собою я принес в наш дружеский кружок.]
Сегодняшняя ночь одна из тех ночей,Которых я боюсь и робко избегаю.От них, как от врагов, я в комнате моейСурово ставни закрываю.Я, как беды, страшусь, что темный этот садПовеет на меня прохладой благодатной,Что бедный угол мой наполнит ароматИ грудь стеснится вновь тоскою непонятной!..
Стряхнув угар и хмель промчавшегося дня,От лжи напыщенной, от злобы ядовитой,От мелочных забот, измучивших меня,Я ухожу в мой мир, мне одному открытый.Я ухожу к моим покинутым трудам,К моим задумчивым и грустным вдохновеньям,К тетрадям нот моих, к заветным дневникам,К воспоминаниям, мечтам и сожаленьям.И, долгий, смутный день проживши для других,Прожив его в толпе и заодно с толпою,В затишье вечеров спокойных и немыхЯ для себя живу воскресшею душою.Я разбиваю гнет наскучивших оковИ в тихих сумерках вечернего досугаИз выцветших страниц забытых дневниковОпять зову тебя, угасшая подруга…Есть сны, – они порой бессмысленны, как бред,Но что-то чудное в них дышит и сияет,Что согревает грудь, что после многих летЕе неведомым блаженством наполняет.Ты для меня была таким же светлым сном,Таким же, как они, таинственным намеком,Такой же сказкою о чем-то неземном,О чем-то мне родном, но смутном и далеком…
Не завидуй им, слепым и беззаботным,Что твоим они не мучатся мученьем,Что живут они мгновеньем безотчетным,Пошлой суетой и детским обольщеньем…Не считай с упреком слез, за них пролитых,И обид, от них услышанных тобою:Тяжесть жгучих мук и песен ядовитыхСкажется тебе бессмертия зарею.
Пусть смятенья и грома полны небеса, Пусть над черною бездной морскоюЧайкой носится буря, и рвет паруса, И вздымает волну за волною.Не рыдай, как дитя, на своем корабле, – Встанет утро – и стихнет волненье,И помчит тебя снова к желанной земле Вечно мощною силой теченья…