Полное затмение
Шрифт:
Ломакс огляделся. Джулия, Курт и Френсис находились в другой части комнаты. Он почти не видел Джулию — ее закрывал Курт, который что-то шептал ей на ухо.
Судья сидел на возвышении. Казалось, что адвокаты и обвиняемые сгрудились у его ног. Шеренга обвиняемых в оранжевых робах и наручниках сидела у стены. Некоторые разговаривали, кто-то спал, кто-то плакал. Что могло быть общего у Джулии с этими уличными убийцами и торговцами наркотиков? Адвокаты часто просили, чтобы обвинительный акт не зачитывался вслух, что заставляло Ломакса гадать: что же такого особенного совершили обвиняемые?
Женщина за столом
Судебное заседание продолжалось. Обвиняемые и их адвокаты сновали туда и обратно, дверь постоянно открывалась и закрывалась, из коридора доносились громкие голоса, а полицейские у стены бренчали наручниками и переступали с ноги на ногу. Адвокаты что-то монотонно бормотали друг другу. Однако когда клерк объявил следующий номер и Джулия наконец-то поднялась с места, Ломаксу показалось, что все вокруг замерло.
Джулия шла по проходу в сопровождении Курта и Френсис. С тех пор как он видел ее в последний раз, прошло немало времени, и снова, как и всегда, красота ее поразила Ломакса. Джулия была одета в кремового цвета платье, которое больше подошло бы для церемонии первого причастия.
Люди оборачивались, вытягивая шеи. Раздался шелест одежды и блокнотов. Мужчина рядом с Ломаксом с такой силой дернулся вперед и уставился на Джулию, когда она миновала центр комнаты, что качнул целый ряд сидений. Выражение его лица определенно не понравилось Ломаксу.
Всеобщее внимание выделяло Джулию из толпы. Она казалась юной, тонкой и ранимой. Ломаксу захотелось обнять ее. Пальцы неосознанно нашли порез и свежую корочку на ранке.
Когда Джулия открывала маленькую деревянную дверцу в перегородке, разделявшей комнату надвое, волосы упали ей на лицо. Повернувшись, она отбросила волосы назад, и на мгновение лицо ее стало хорошо видно. Ломаксу хотелось поймать ее взгляд. Должно быть, она уже заметила его. Однако Джулия никак не показала, что знает о том, что Ломакс сидит в зале среди толпы глазеющих идиотов. Ничего не отражалось на ее лице.
Судья вызвал адвокатов Джулии. Затем Курт, Френсис и Джулия встали перед судьей, и суд заслушал обвинение. Народ обвиняет Джулию в убийстве мужа и падчерицы. Когда произносились слова «по злому умыслу», Курт внезапно поднял руку ко рту, как будто желая подавить кашель. Одновременно Джулия нервным движением вскинула руку, чтобы поправить волосы. Ломаксу показалось, словно две птицы взлетели к потолку.
Когда был задан вопрос, признает ли Джулия себя виновной, зал замер. Джулия выпрямила стройную спину. Ломакс внезапно вспомнил полицейские фотографии, которые видел в кабинете Френсис. Иногда эти снимки без всякой видимой причины вдруг всплывали у него в голове.
— Невиновна, — произнесла Джулия.
Голос ее казался юным, нежным и чистым. Обладательница такого голоса не могла быть
Комната заседаний снова ожила. Адвокаты с портфелями начали перешептываться с клиентами, в то время как другие клиенты, только что появившиеся из дверей, оглядывали комнату в поисках своих защитников. Заключенные у стены снова начали переговариваться. Полицейские сменились. Ввели еще группу заключенных.
Ломакс потянулся вперед, чтобы слышать, что происходит у судейского возвышения. Казалось, там собралась целая армия обвинителей с бумагами в руках. Один из них, чернокожий, ранее оглашал текст обвинения против Джулии. У него был низкий голос, и почти невозможно было разобрать, о чем он говорил с судьей. Казалось, что они с Френсис спорят. Когда в комнате стало потише, Ломакс услышал обрывки их разговора. Обвинитель оспаривал бумагу, подписанную Джулией, согласно которой Френсис могла защищать ее. Несколько минут спустя вопрос был решен, и адвокаты принялись спорить о чем-то другом.
— У нас столько незавершенных дел, — говорил судья, наклоняясь вперед и показывая бровями на клерка, листавшего огромную книгу.
— Ваша честь, прошло семь месяцев… память почти стерлась… миссис Фокс совсем не спит… переживает… как можно скорее… — отвечала Френсис.
Слов обвинителя Ломакс не слышал. После переговоров клерк записал какую-то дату. Случайно, когда объявляли имя судьи, которому предстояло вести дело Джулии, в зале возникла пауза. Судья Олмстед.
Когда Джулия повернулась, чтобы уйти, в зале вновь наступила тишина. Люди пытались заглянуть ей в лицо. Некоторые женщины отворачивались, краснели или посылали ей злобные взгляды, другие уставились в пол или, забыв об ужасных обстоятельствах убийства, и вовсе улыбались. Джулия с застывшим лицом смотрела поверх толпы. И внезапно глаза ее встретились с глазами Ломакса. Губы его непроизвольно дрогнули. Ломакс осознал, что улыбается. Он попытался подавить улыбку, но лицо отказывалось повиноваться. Улыбка становилась все шире, и он ничего не мог с этим поделать, пока наконец Джулия не отвела взгляд. Ломакс понимал, что улыбка вышла довольно дурацкой.
Он обошел камеры и микрофоны, растолкал журналистов, толпившихся в коридоре вокруг Джулии и ее адвокатов. Саму Джулию, стоявшую в центре толпы, он не разглядел. Ломакс поехал прямо к дому Кэндис.
— Смотри, на воротнике кровь, — сказала Кэндис, когда Ломакс отдавал ей рубашку и костюм Роберта.
— Прости.
— Она и тебя пыталась прикончить? — спросила Кэндис, разглядывая пятно. — Господи, прости, я не должна была так говорить.
— Не смешно, — заметил Ломакс.
— Забудь, я этого не говорила, — извинилась Кэндис.
Она побрызгала чем-то на воротник и засунула рубашку в стиральную машину. Снаружи было прохладно, но кухня дышала теплом — даже окна слегка запотели. На холодильнике был приколот рисунок Хелен. На столе стояли миски со свежими и сушеными фруктами. Из-под стола раздавалось ритмичное постукивание собачьего хвоста.
Ломакс не хотел признаваться себе в том, что здание суда — с его ступенями, шумными, отдающими эхом коридорами и судьей, восседающим на высоченном подиуме, — произвело на него гнетущее впечатление. А сейчас он снова ощущал себя в теплом коконе семьи. Его семьи, пусть даже этот дом и не был его домом.