Полное затмение
Шрифт:
Голос Джулии показался ему усталым.
— Все нормально, — сказала она, — но это было так тяжело.
— Ты выглядела такой красивой и невинной.
— Я была напугана.
— Я беспокоился за тебя.
— Не могу поверить, что это произошло. Предстоят еще некоторые досудебные формальности, а в середине августа будет суд. До тех пор я буду работать в обсерватории и делать вид, что все хорошо.
Еще один идиотский совет от Курта. Как можно делать вид, что все идет нормально, если тебе грозит смертный приговор?
— Что за формальности? — спросил он.
Джулия
— Все будет хорошо, — произнес Ломакс, чтобы хоть что-нибудь сказать.
Джулия с готовностью согласилась:
— Они не могут обвинить меня в том, чего я не делала.
— Когда уходит Курт?
— Прямо сейчас.
— Хорошо.
После разговора с Джулией Ломакс мог думать только о ней. Он сидел на веранде, прислонившись к дереву, подавленный ее грустью. Но когда вышел с собакой во двор, его стала грызть своя печаль. Разговор с Ким напомнил прошлую жизнь, и Ломакс вынужден был признаться себе, что ему не хватает обсерватории. Он поднял глаза вверх. Небо было безоблачным. Все телескопы на горе сегодня работают. С характерным жужжанием их механические глаза уже открылись и безмолвно вращаются. Ломакс откинул голову. Земля была окутана тонкой сетью звезд — своей галактикой, называемой Млечный Путь. Сотня тысяч световых лет от края до края, но такая ничтожно маленькая среди миллионов ей подобных.
Депьюти, шаривший носом в кустах, подошел и лег у его ног.
Это письмо Ломакс не стал читать сразу. Несколько дней оно лежало на кухне, прислоненное к старой жестянке из-под пива, и он все еще притворялся, что не интересуется его содержанием. Письмо было от Диксона Драйвера, и в нем Ломаксу предлагалось повторить свое обвинение на комитете по этике обсерватории. Ломакс никогда раньше не слышал о таком комитете. Он подозревал, что Диксон Драйвер задумал этот комитет специально для того, чтобы разобраться с ним, Ломаксом.
Несколько раз он пытался дозвониться Берлинзу, чтобы спросить, получил ли профессор такое же письмо, однако телефон молчал. Он позвонил опять.
— Алло? — ответила Сара Берлинз.
— Могу я поговорить с профессором? — спросил Ломакс.
Он надеялся, что она не узнает его, но обида, прозвучавшая в ее ответе, доказывала, что миссис Берлинз запомнила его голос.
— Вы знаете, который сейчас час? — осведомилась она.
— Э-э-э… — Ломакс редко надевал часы. — Наверное, около десяти?
— Десять тридцать. Разумеется, мой муж уже в постели. Надеюсь, что вы не разбудили его.
Ломакс начал извиняться, но она, как обычно, повесила трубку. Неужели ее муж действительно уже в постели? Несколько недель назад Берлинз мог наблюдать за небом целые ночи напролет. Грусть окутала Ломакса, словно туман.
Он нашел письмо Диксона Драйвера и сел сочинять ответ. Ответ занял менее половины страницы. Ломакс писал, что поскольку проект «Ядро Девять» заморожен, это доказывает его правоту. Он не упомянул имени Берлинза и не повторил своих обвинений. Поиск чистого листа бумаги, марки и конверта занял в три раза больше времени, чем само написание ответа. Закончив, Ломакс опустил письмо в почтовый ящик. Пес терпеливо
Оказавшись внутри, Ломакс впервые почувствовал, как устал. Он прилег на коврик рядом с Депьюти. Его глаза устали, его кожа устала, кости и те чувствовали усталость. Вероятно, устали даже волосы. Пес принялся нежно лизать его руку, а Ломакс провалился в сон, размышляя о том, что каждая частичка его тела изнемогает от усталости.
ГЛАВА 19
Все утро они тащились сквозь кромешный ад.
— Он точно на максимуме? — поинтересовалась Ким.
— Угу.
До сих пор Ломакс почти не пользовался кондиционером в своем старом пикапе. В такую жару он просто открывал окна, чтобы ощутить, как раскаленный воздух врывается внутрь салона.
— Просто представь, что за окном холод, а это горячий ветерок от обогревателя.
Однако Ким предпочитала кондиционер. Время от времени она включала радио, чтобы в очередной раз изумиться прогнозу.
— Сто шесть чертовых градусов! [2]
Ким находила местную радиостанцию и принималась подпевать. Иногда Ломакс чувствовал, что готов смириться с кондиционером, лишь бы она замолчала.
2
По Фаренгейту.
— Нет, ты точно уверен, что он на максимуме? — снова потянулась она к приемнику. — А то мои батончики «Херши» тают.
— Так съешь их, — посоветовал Ломакс.
— Гениальная идея. И как только я сама не додумалась!
Ким зашелестела обертками. Словно следуя некоей предварительной договоренности, пес, до того мирно спавший на заднем сиденье, подскочил и уткнулся носом в ее плечо.
— Ишь ты, какой быстрый, — заметила Ким с набитым ртом.
Она протянула Ломаксу кусок шоколадки. Однако движение было моментально пресечено собакой, которая, схватив кусок, вернулась на заднее сиденье и с довольным видом принялась жевать. Ким протянула Ломаксу еще кусок, затем настроила радио и запела. Ломакс бросил на нее косой взгляд. Ким облизывала пальцы, вымазанные шоколадом. Она выглядела вполне счастливой.
— Доволен, что взял меня с собой? — спросила Ким, пытаясь перекричать музыку.
— Нет, — ответил Ломакс.
Он все время представлял себе, что на месте Ким могла бы быть Джулия.
Пустыня тянулась по обеим сторонам дороги. Ранее ландшафт был довольно однообразен, но сейчас кое-где появились растительность и каменистые холмы, изъеденные временем. Растения пробивались сквозь бесплодную грязь. Температура заметно повысилась. Солнце палило немилосердно.
Путешествие спланировала Ким. Ей доставлял удовольствие сам процесс приготовлений. Она купила в университетском книжном магазине карты Американской автомобильной ассоциации и путеводители. Ким также решила, что они поедут не по автостраде, а по проселочным дорогам.