Полный карман песка

Лейтон Мишель

Глава 21

Иден

Похоже, я веду себя глупо. Но именно сейчас я чувствую себя счастливой; подобного я не испытывала долгое время. А, может, и никогда. Мои родители не были весельчаками. Работа для них всегда была важнее меня. Уделять внимание ребенку не являлось приоритетом.

Потом, когда они отправили меня к Люси, внимания было в избытке. Правда, оно сильно отличалось от того, о чем я мечтала. Когда появилась Эмми, я

поклялась, что ее детство будет совсем другим. Она получит всю мою любовь и внимание, у нее не будет повода сомневаться, что она для меня драгоценна. Мы станем смеяться, делать глупости и наслаждаться каждым днем. И тысячи прекрасных воспоминаний о детстве смогут затмить кошмары. Сегодняшний день добавится к тем, хорошим, воспоминаниям. Со времен Райана она не позволяла мужчине себя коснуться, даже случайно. Даже врачам.

До настоящего момента.

До Коула.

Кажется, она в нем что-то чувствует. Сломленность? Доброту? Печаль? Безопасность? Не знаю. Но уже два года ни с кем она не вела себя так непринужденно.

Сегодня Эмми счастлива. Ее улыбка ласкает мою душу как песня, играющая позади, ласкает слух. И Коул… наблюдать, как он ведет себя с Эмми, следить за выражением лица, когда он на нее смотрит… этот день не мог быть более идеальным. И он только начался.

Начался с разговора о худшем периоде моей жизни. Может быть, он закончится смехом.

– Давай, Эмми. Танцуй, как на сиденье в машине, - приглашаю я дочь. Поднимаю руки и хлопаю в ладоши в такт музыке; я часто видела, как она так делает.

Эмми качает головой, ее взгляд быстро перебегает ко мне, потом к Коулу, и снова возвращается ко мне.

Коул это замечает.

– Что-то вроде этого?
– спрашивает он, дергая бедрами и плечами.

И пусть он всего лишь дурачится из-за Эмми, я вижу, что у него есть ритм. И почему-то это сильно на меня действует. Вызывая мысли о ритмичности других движений; мысли, которых не должно быть в голове, когда рядом моя дочь. И еще я чувствую тепло и счастье. И… надежду.

Улыбаясь Коулу, Эмми поднимает ладошки, всего чуть-чуть, и хлопает ими в такт.

– Давай, Эмми! Давай, Эмми!
– восклицает Коул, когда она начинает покачивать плечами. Ее лицо светится, будто от фейерверка в честь Четвертого июля.⁵ Я никогда не видела ничего более чудесного. Даже на фоне великолепного мужчины рядом с ней, то, что она делает этот маленький шаг вперед, захватывающе прекрасно.

Я руковожу процессом готовки из гостиной, наблюдая, как Коул достает миску и вилку, берет из холодильника яйца, масло и молоко, вытаскивает корицу из шкафа и сковороду из-под плиты.

Он движется так, словно ему комфортно на кухне. Полагаю, что так и должно быть. Он ведь холостяк. Готовить или голодать.

– Думаешь, я смогу разбить это яйцо одной рукой?
– спрашивает он Эмми.

Широко открытыми глазами она наблюдает, как он проделывает именно это. Она впечатлена, что только усиливается, когда Коул, танцуя, движется к мусорному ведру, чтобы выбросить пустую скорлупу. Эмми ловит каждое его движение, в уголках ее губ все время играет улыбка. Полагаю, она, как и я, считает его

невероятным.

Пока Эмми взбивает смесь из молока и яиц, Коул поворачивается ко мне. Когда его взгляд снова притягивает мой, я перестаю дышать. Он всегда до невозможности красив, но, когда он такой, как сейчас - расслабленный и игривый, заботится о моей дочери - ловлю себя на мысли, что на всей планете не найдется более привлекательного мужчины. Его просто нет.

– Пойдем, мамочка, - приглашает Коул, протягивая мне руку.
– Помоги нам сделать танцующие французские тосты.⁶

Так я и делаю. И это лучшие французские тосты в моей жизни.

Мы решили слепить снеговика в маленьком дворе Коула. Эмми не приходится долго убеждать, что так лучше, особенно когда Коул сообщает, что у него в доме есть морковка. Ведь снеговик будет несчастным, если ему не приделать нос. После этого она практически тащит меня всю дорогу к его дому. Снеговик не должен быть безносым и несчастным!

Теперь мы сидим в его кухне, разглядывая снеговика на заднем дворе. Пообедали супом и копченым сыром, и Коул готовит нам горячий шоколад. Эмми смотрит мультики на огромном телевизоре, сквозь носки играя с пальчиками на ногах, а глаза прикованы к экрану.

– Почему ты на самом деле захотел, чтобы снеговик стоял на твоем дворе?
– спрашиваю я. Этот вопрос беспокоил меня целый день. Казалось, Коул очень стремился привести нас сюда, чтобы построить снеговика именно здесь.

Он смотрит на Эмми, потом снова переводит взгляд на меня. Как всегда, пусть даже после столь короткой передышки, я сражена силой его ясных голубых глаз. Думаю, в буквальном смысле, могу чувствовать, когда он на меня смотрит. На самом деле.

– Так ужасно, что я хотел видеть тебя здесь? Как ты играешь в моем дворе, сидишь за моим столом, наблюдаешь за своей дочерью из моей кухни?

Эти слова согревают сильнее, чем огонь, что, потрескивая, ярко горит в огромном камине.

– Полагаю, не слишком ужасно, - уклончиво отвечаю, опуская глаза, - так он не сможет увидеть, как много удовольствия доставили мне его слова.

Коул тянется ко мне, подцепляет пальцем подбородок, поднимая, и вот уже опять я смотрю в его глаза и не могу отвести взгляд.

– Я удержал бы тебя здесь, если бы мог. Запечатлел тебя в каждой комнате в этом доме. Он никогда не был бы снова пустым. Он пах бы тобой, дарил ощущение тебя. Содержал бы тебя.

Я не могу удержаться от улыбки.

– Тогда, может, стоит начать. Провести экскурсию по всем этим комнатам, чтобы я смогла там остаться?

– Мне бы хотелось показать тебе окрестности.
– Его улыбка останавливает сердце. Боже, я почти желаю, чтобы он так не делал. Особенно когда я этого не жду. В легких заканчивается воздух. Внутри зарождается волнение, наполняя тело жаром. Горячим и беспокоящим.

Коул выключает плиту и ставит кастрюлю с какао на подставку.

– Эмми, хочешь посмотреть другие комнаты?
– спрашивает он, беря меня за руку и ведя к ней, в гостиную. Она вытянулась на диване, голова покоится на одной из подушек.