Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ

Эко Умберто

В сущности, мы, люди Запада, раздумывали об ограниченности нашего типа мышления именно при описании la pensee sauvage [358] .

Одна из ценностей, о которых в западном обществе много говорится — это приятие несходств. Теоретически мы все согласны, политкорректно говорим на людях, что кто-то гей, но дома, подхихикивая, отзываемся о нем — «известен как голубой». Как же укоренить в сознании настоящее приятие несходств? L'Academie Universelle des Cultures [359] создала интернет-сайт, где размещаются материалы на разные темы — «расовые отличия», «религиозные отличия», «разные обычаи» и так далее), для воспитателей в разных странах, которые будут преподавать

ученикам науку приятия людей, некоторыми чертами непохожих на них. Прежде всего предлагается не морочить голову детям, не убеждать их, что все люди одинаковые. Дети превосходно видят, что кое-какие соседи по дому или товарищи по школе на них совершенно не похожи. У тех кожа другого оттенка, глаза непохожего разреза, волосы курчавее (или глаже), едят они непонятные вещи и не готовятся к первому причастию. Недостаточно заверить детей, что все мы — Божии чада, потому что и звери — Божии чада, но коза же не сидит за учительским столом и не преподает в школе арифметику.

358

«Дикарская мысль» (La pensee sauvage, 1962) — произведение французского философа-структуралиста и антрополога Клода Леви-Стросса (р. 1908), плод многолетних трудов в области общественных наук, написанный по материалам полевых исследований среди индейцев Амазонки. Исходя из ритуалов и социальных моделей поведения примитивных народов, ученый исследует ритуалы и порядки развитых цивилизаций.

359

«Универсальная академия культур» — организация, созданная в 1992 г. в Париже группой известных интеллектуалов по инициативе Эли Визеля (р. 1928) — румынского писателя, лауреата Нобелевской премии мира. Один из пропагандируемых организацией принципов строительства общества будущего — это «metissage», «смешивание» цивилизаций. «Академия» реагирует на проявления нетерпимости, на случаи гендерной дискриминации, расизм и антисемитизм, занимается борьбой с бедностью и неграмотностью.

Поэтому следует говорить детям, что человеческие существа совершенно различны, объяснять им, к чему сводятся эти различия, чтоб потом доказать, что различия могут содержать большое богатство. Учитель в итальянском городе должен помогать ученикам понять, почему другие дети молятся другим богам и поют песни, которых не передавали по телевизору и которых нет на дисках в киоске. Естественно, в том же духе должен работать китайский воспитатель с китайскими детьми, проживающими неподалеку от христианской общины. Следующий шаг — находить нечто общее между нашей и их музыкой, рассказывать, что их Бог тоже заповедал законы добрые и вечные.

Тут же возникнет возражение. «Мы-то, допустим, станем выполнять эту программу во Флоренции, но станут ли они выполнять ее же в Кабуле?» О, подобное возражение — самое далекое, что может быть от ценностей западной цивилизации. Мы плюралистское общество, поэтому позволяем, чтобы в нашей стране возводились мечети, и не отказываем мусульманам в мечетях лишь на тех основаниях, что в Кабуле сажают в тюрьму христиан-пропагандистов. Если бы мы отказали, мы бы сами стали талибами. Параметр несхожести безусловно — один из самых сильных и наименее эластичных, и зрелость культуры выражается в способности действительно принимать инакое. Инакого не приемлют варвары (живущие порой в нашей с вами стране и в нашей с вами культуре). Что, в сущности, ими предлагается? Поехать на остров, где сохранились людоеды, и скушать парочку людоедов, чтоб остальным неповадно стало жрать человечину?

Будем надеяться, что, позволяя строить у нас мечети, мы доживем до того, что они позволят строить христианские церкви на своих землях, или хотя бы перестанут бомбить своих будд. Тем мы исповедуем нашу веру в избранные нами параметры.

Велика сумятица на земле. Происходят странные вещи. Изначально защитой ценностей Запада занимались правые; левые же по традиции находились на происламских позициях. Однако существует и у правых интегралистский католицизм, активно интересущийся третьим миром и поддерживающий арабов.

Принято думать, что защита ценностей науки, технического развития и современной западной культуры характерна для светских прогрессистских движений. Но обратим внимание и на то, сколь важную идейную роль играла техника и технология при всех коммунистических режимах. «Манифест коммунистической партии» 1848

года открывается восторгами по поводу буржуазного развития. Маркс не говорит, что следует повернуть вспять или обратиться к азиатскому способу производства. Он говорит только, что ценности и успехи буржуазного общества будут впоследствии экспроприированы пролетариями.

Наоборот, именно реакционная мысль (в самом благородном смысле термина), начиная с Французской революции, которую она отринула, всегда сопротивляется светской идеологии прогресса и зовет назад к исконным ценностям. Лишь немногочисленные неонацисты находят эти исконные ценности в мифах древнего Запада и приуготовляют заклание мусульман в Стоунхендже [360] . Наиболее же серьезные адепты Предания (многие из которых — электорат неофашистской партии) черпают образы или из ритуалов и мифов первобытных народов, или из буддизма, или как раз-таки именно из ислама, как из вечноживотного кладезя альтернативной духовности. Именно реакционеры напоминают нам, что Запад — не над всеми, что западная мысль иссушена идейностью прогресса и спасительно для Запада было бы устремиться в поисках истины к суфийским мистикам и к пляшущим дервишам. Это не я говорю, это они всегда говорили. Достаточно в книжном магазине порыться на оккультных полках.

360

Стоунхендж — самый известный комплекс мегалитов в долине Солсбери, на юге Англии, сооруженный, предположительно, во II тысячелетии до н. э. Оккультисты чтут Стоунхендж как мистический храм, капище друидов и святыню кельтской цивилизации.

Так что и среди правых нет единства по вопросу Запада и Востока. Доказательство великого смятения. Да и без того ясно, что непонятица в обществе великая, что никто сегодня не знает, на чьей же он в сущности стороне.

Но именно в такие времена нужно стремиться к аналитичности, к критичности, анализировать и собственные предрассудки, и чужие. Надеюсь, что об этом заговорят в наших школах, не только на пресс-конференциях.

Торг в полиэтническом обществе [361]

361

«Negoziare in una societa multietnica». «Репубблика», июль 2004 г.

Основной принцип, которым определяются (или должны определяться) человеческие взаимоотношения, таков: желаешь избежать конфликтов и недоразумений или чьих-то нереалистичных претензий — торгуйся. Образец такого торга — восточный базар. Продавец просит десять, ты хотел бы заплатить не больше трех, говоришь: три. Продавец спускает цену до девяти, ты набавляешь до четырех, он готов на восемь, ты отваживаешься на пять, он спускает до семи. Наконец стороны договорились — шесть. У тебя ощущение победы, потому что ты набавил только три, а он понизил на целых четыре. Но торговец доволен еще больше тебя, потому что цена товара была пять. Тем не менее в общем итоге, если только ему действительно хотелось продать, а тебе купить, вы радуетесь оба.

Принцип торга главенствует не только в рыночной экономике. Он лежит в основе профсоюзной борьбы и (когда обстановка не напряженная) — в основе международных отношений. Этот же принцип — в основе многих процессов распространения культуры. Он необходим при переводе; переводя, мы неизбежно утрачиваем что-то из оригинального текста, но изыскиваем какие-то способы компенсации. Он необходим даже и при обычном обмене информацией: ты и я имеем право придавать любым терминам какие угодно значения, но если требуется прийти к удовлетворительной коммуникации, приходится договариваться о платформе общепринятых смыслов.

Одни называют дождем такую погоду, когда льет как из ведра, для других дождь — даже если едва накрапывает, но когда решается общий вопрос — идти ли на пляж или нет, — можно договориться об общем понятии «дождя», дождь — это то, когда идти на пляж не имеет смысла. Принцип торга применяется и при интерпретации текста (поэтического текста, старинного документа), ибо как бы мы его ни истолковывали, сам по себе текст гласит то, что гласит, и это твердый неотменяемый факт. Если вода льет с неба, она льет, а если действие романа Мандзони начинается на озере Комо, оно не может начинаться на озере Гарда — это будет уже другой роман.