Полукровка

Вендел С. И.

С шипением Орек прижал их бедра друг к другу и кончил, наполняя ее еще полнее. Его сперма привела в беспорядок ее бедра, и она почувствовала, как она потекла по ее ногам и заднице.

Кончив, Сорча расслабила конечности, счастливо замурлыкала и поцеловала его в шею. Когда он отнес ее от стены к кровати, она была готова к тому, чтобы ее осторожно уложили и заключили в объятия. Она даже открыла рот, чтобы сказать ему, как сильно она его любит, но издала испуганный возглас, когда он бросил ее на кровать.

Она моргнула, глядя на него, разум все еще был немного затуманен после

оргазма, и обнаружила, что его лицо стало почти диким. Он подтянул ее к себе на кровати, непристойно широко раздвигая ее ноги. Он опустился на колени в изножье кровати и накрыл ее киску поцелуями с открытым ртом и длинными движениями своего языка.

Сорча ахнула, выгнув спину от потрясающего удовольствия. Она была слишком чувствительной после оргазма и бессвязными звуками умоляла его о пощаде. Но ее полукровка не сдавался, его язык кружил и дразнил ее клитор, пока она не наполнила его ждущий рот потоком жидкости. Он одобрительно заурчал, входя в нее двумя пальцами, чтобы погладить то место внутри, от которого у нее помутнело в глазах.

Задыхаясь от крика, Сорча беспомощно схватилась за голову, корчась на мехах и одеялах. Она не знала, было ли это для большего трения или для того, чтобы убежать от него, удовольствие было таким сильным, что воздух вырывался из ее груди в судорожных вздохах и заикании.

Это было восхитительно — это было слишком. У нее тоже не было слов, чтобы сказать ему, голос охрип от всхлипываний. Тело пело от того, как легко он не щадя выжимал из нее удовольствие, когда он сосал ее, пока она не подарила ему еще один содрогающийся оргазм. Она зажала его уши между своих бедер, тело тряслось в освобождении.

Его горящие глаза отслеживали каждое ее движение, затуманившись от удовольствия и гордости. Когда она, наконец, рухнула на меха, он покрыл нежными поцелуями внутреннюю поверхность ее бедер, прежде чем нависнуть над ней.

Она раскрыла для него объятия, хотя ей потребовалось огромное усилие, чтобы вообще поднять руки. Он наклонился, чтобы завладеть ее губами в обжигающем поцелуе, наполнив ее рот их вкусом.

Орек отстранился, и Сорча улыбнулась, готовая заключить его в объятия и шептать ему что-то, пока они засыпали.

Глухой удар пронзил ее грудь, когда вместо этого он перевернул ее на живот. У нее не было сил приподняться на локтях, но он избавил ее от хлопот, раздвинув ноги и приподняв бедра, чтобы встретить его.

Сорча застонала, когда его член пробежался между ее ног, от клитора к заднице и обратно. Он впился в нее, прежде чем войти внутрь, его рокочущее мурлыканье заставило ее задрожать.

Его толчки снова были твердыми, но размеренными, руки мяли и ласкали ее зад и плечи. Он раскачивал их вместе, рыча ей о том, как его член блестит от ее влаги каждый раз, когда он отстраняется, как ему нравится наблюдать, как выпуклые ягодицы подпрыгивают при каждом толчке, как хорошо она принимает его каждый раз. Какая она у него — красивая и совершенная.

Сорча

чуть не замурлыкала от похвалы, зарывшись лицом в меха и, наконец, поддавшись удовольствию, которое он, казалось, был полон решимости ей доставить. Когда он взял в горсть ее локоны, она выгнула спину и шею, подставляя ему свой рот для поцелуев и посасывания, когда он склонился над ней.

Одна рука забралась под нее, чтобы потрогать клитор, и Сорча застонала, не в силах вынести большего.

Но она выдержала. Он позаботился об этом.

Он разбил ее вдребезги, использовал ее тело для их обоюдного удовольствия. Сорча тонула в нем, и не хотела выныривать, чтобы глотнуть воздуха. Она позволяла ему использовать ее, располагать ее, двигать ею так, как он хотел, потому что он всегда давал больше, чем брал. Всегда.

Что бы ни случилось там, в лесу, это потрясло его. Сорча могла понять, ведь ее собственные тревоги доминировали в течение дня. Она скучала по нему, его отсутствие отозвалось острой болью в ее сердце. Теперь она была довольна тем, что позволила своей паре унять все это мурлыканьем, поцелуями и толкающимся членом.

Ее полукровка был ненасытен и не давал ей уснуть до самой глубокой ночи. Каждый раз, когда она думала, что он закончил и готов заснуть с ней, этот решительное, почти дикое выражение возвращалось в его глаза, и он снова был на ней, языком, зубами и пальцами.

Когда, наконец, это было уже слишком, ее тело обмякло, Сорча прошептала ему:

— Обними меня, любимый.

В его мурлыканье все еще звучали более глубокие ноты, что-то темное, собственническое и почти безумное, но он устроил ее в своих объятьях, натянув меха и одеяла, разбросанные по кровати, чтобы укрыть их, когда устраивался рядом с ней.

Сорча счастливо вздохнула, когда его руки обвились вокруг нее, и она была окутана его теплом. Они были липкими от пота и усталости, но ей было все равно, она наслаждалась тяжелым ароматом их занятий любовью и прикосновением его кожи к своей.

Одна из его больших рук скользнула по ее бедру, чтобы закинуть ее ногу себе на бедро. Его член, все еще невероятно твердый, скользнул внутрь, и ее мышцы сжались в усталой, но приветливой хватке. Он не двигался дальше, просто лежал с ней, наполняя ее.

Он целовал ее плечо, шею, до самого уха, где прошептал:

— Спи, сердце мое.

Сорча хмыкнула, переплетая их пальцы и слегка сжимая мышцы своего живота. Он мурлыкал для нее, и она заснула под этот звук, довольная, сытая и так до боли влюбленная в него.

Орек обнимал свою пару всю ночь, не в силах и не желая спать. Он не мог тратить впустую то время, которое у него оставалось, и поэтому вместо этого запоминал все, что мог, при слабом свете огня в очаге.