Полукровка

Вендел С. И.

Он также знал, что время, которое они проводили вместе, отнимало у Сорчи много сил. Он понимал лицемерие своей жадности, то, что Сорча, противостоящая своей семье, будет уделять больше времени не только себе, но и ему. Орек не обманывал себя, полагая, что его мотивы не были несколько эгоистичными.

Его немного успокаивало то, что Сорче нравилось проводить время вместе с ним. По крайней мере, тогда он мог заботиться о ней, доставлять ей удовольствие. Если это была его единственная роль здесь, он мог быть доволен. И все же он не мог избавиться

от мучительного беспокойства, что этого будет недостаточно. Что ей нужно больше. Он просто не знал, что и как дать это.

Орек закончил чистить стойла для коз и расставил все по местам, прежде чем отправиться в дом. Возможно, ему удастся убедить свою пару подняться наверх и немного услужить ей. Она почти таяла всякий раз, когда он гладил ее по плечам — этот узел напряжения в мышцах стал его смертельным врагом.

Он надеялся, что с наступлением зимы, когда семья окажется загнанной в дом, Сорча наконец-то отдохнет. Но только вчера она обсуждала свои планы по ежедневной уборке дома, пока семья завтракала. Братья и сестры ныли и суетились. Как и планировала Сорча, ее список задач становился все длиннее.

Ему хотелось прижать ее к своему крупному телу и заставить оставаться на месте хотя бы достаточно долго, чтобы вздремнуть.

Удерживать свою пару, позволить ей ощущать тяжесть его тела — от этой мысли его член дернулся против бедра.

Орек застонал и остановился во дворе. Последнее, что ему было нужно, это войти в этот переполненный, шумный дом, когда член натягивает штаны и…

Воздух сотряс пронзительный крик.

Орек дернулся на этот звук, затем двинулся через двор длинными, быстрыми шагами.

Он едва добрался до западного луга, где лес подступал к семейным землям, когда увидел маленькую Кили, бегущую сквозь деревья.

Он ускорил шаги, спеша ей навстречу.

С воплем Кили бросилась в его объятия и позволила ему поднять ее высоко к груди. Она обхватила его шею руками, насколько это было возможно, и прижалась мокрым от слез, покрытым пятнами лицом к его лицу.

— В чем дело, малышка? — успокаивал он, обшаривая взглядом деревья.

Там — мелькнула тень, похожая на ту, что он видел в прошлый раз, но исчезла.

Он крепче обнял Кили.

Сквозь рыдания Кили сказала ему:

— Б-большая страшная тварь — там, у скал. Она была темной и высокой, и… и… и она хотела съесть меня! — она снова расплакалась, ее слова потонули в прерывистых рыданиях, когда она прижалась к нему.

Инстинкт подсказал Ореку, что там, за этими деревьями, кто-то есть, вероятно, все еще наблюдает за ними.

Его кожу покалывало, и он стиснул клыки, чтобы не обнажить их и не напугать Кили еще больше.

— Как оно выглядело? — мягко спросил он.

У нее была только общая картина: что-то с руками, ногами и угрожающими глазами. Это мало что ему сказало, но ему и не нужно было знать больше. Что-то скрывалось там, угрожая семье

Брэдей. Людям его пары. Его клану.

Решимость железной хваткой сковала его сердце.

Он повернулся обратно к дому вместе с Кили, чувствуя, как по спине ползут мурашки.

Медведям было поздно бродить, а это значит, что если бы это был медведь, то он был бы голодным и агрессивным.

Орек не думал, что это медведь. Медведи не портят еду.

Какова бы ни была угроза, он справится с ней. Голодный медведь — или работорговцы, посланные искать возмездия за очередное унижение. Возможно, на него произвела впечатление решимость лорда Дарроу наказать своего сына, но это не означало, что Орек думал, что Джеррод спокойно уйдет.

С каждым шагом к дому его решимость крепла, обострялась.

Если червь думал, что может причинить вред Сорче, его паре, Орек намеревался показать ему и любому работорговцу, насколько глубоко могут впиться его клыки.

Он проводил здесь дни в апатии, не зная, что сделать для своей пары. Но это — защитить ее и ее родню — было тем, что он мог сделать. С радостью.

32

Сорча проснулась в остывающей постели от звука снаряжения, пристегиваемого к ремню. Открыв глаза, она затуманенным взглядом осмотрела комнату, наконец обнаружив смутный силуэт Орека в дальнем углу. Даже в слабом, бесцветном свете предрассветных сумерек она могла сказать, что он не только оделся по-дневному, но и надел свои кожи и взял топор.

Паника заставила ее выпрямиться в постели, нервы скрутили узел в животе.

— Куда ты идешь? — прошептала она.

Плечи Орека напряглись, и на мгновение он замер совершенно неподвижно. Когда он наконец повернулся к ней, его лицо было мрачным и решительным.

— Выслеживать.

Этот ответ нисколько не успокоил ее.

— Ты действительно думаешь, что там что-то есть?

Истерические рыдания Кили прошлом вечером все еще звенели в ее ушах. Ее было трудно утешить, она цеплялась за Орека, пока не заснула в слезах. Она проснулась, чтобы немного поесть, а затем Эйфи взяла ее на руки и уложила в постель с собой и Кьяраном.

Сорче было больно видеть Кили такой расстроенной, но она разделяла сомнения своего отца и братьев в том, что в лесу за пределами их дома бродит что-то по-настоящему опасное. Кили была девочкой с богатым воображением, даже с фантазиями, особенно когда она слушала, как Блэр читала свои романтические стихи. Возможно, это был крупный лось.

Но Орек, казалось, воспринял историю Кили всерьез. Весь вечер он сидел спокойно, позволяя ей мочить слезами свой воротник и кивая, пока она снова и снова рассказывала свою историю.