Полукровка

Вендел С. И.

Он уже знал все ее цвета, все ее вкусы и текстуры, но снова запечатлел их в памяти, изголодавшись по всему. Он хотел, чтобы она запечатлелась во всех смыслах, в самой его коже и костях. В течение всей ночи он бережно прикасался к ее коже пальцами, потирая и поглаживая, чтобы наполнить ее своим запахом.

Орек не был уверен, что у него хватит смелости сделать то, что нужно, когда придет время. С каждым часом он начинал сомневаться в своем плане.

Должен ли он разбудить ее? Рассказать ей, что произошло?

Он обещал рассказать ей все позже. Она,

вероятно, подумала, что он имел в виду завтра, но на самом деле он имел в виду, когда вернется. Если вернется.

Он подавил рычание в горле. Я вернусь к ней.

Да, он это сделает. Он должен был это сделать. Ее отец не знает, что делать с орками. Орек никогда не простил бы себе, если бы пострадал кто-то из ее семьи.

Нет, это было его бременем. Он навлек на нее эту опасность, и он, как ее пара, должен был защитить ее.

Итак, когда миновал самый темный час ночи и луна начала опускаться за горизонт, Орек отстранился от своей пары.

Он оделся, не смывая ее аромата, желая сохранить его при себе как можно дольше. Он понадобится ему для предстоящих холодных ночей.

Всего за несколько минут тишины его рюкзак был готов. Он взял все, что принес с собой в дом Брэдей, — все, кроме меха, накрывающего его пару и маленького Дарраха.

Щенок наблюдал за ним, черные глаза блестели. Орек поднял его, зарывшись лицом в пушистое тельце. Даррах лизнул его в челюсть, его маленькие лапки разминали шею.

— Береги ее, Даррах, — он положил енота рядом со своей парой в кровати, прежде чем укутать их мехами.

Он позволил себе еще раз ощутить ее вкус, проведя носом по ее шее и поцеловав в лоб.

— Ты — мое сердце, — прошептал он ей.

Затем Орек отстранился и выскользнул из комнаты, не оглядываясь.

Дом все еще крепко спал. Коннор даже не пошевелился в гостиной, когда Орек прошел, закрыв за собой входную дверь.

Внешний мир был сонным и темным, что соответствовало настроению Орека. Он достал припасы, которые собрал вчера, и положил отрубленную голову Сайласа в мешок. Он туго завязал его, надеясь, что холод ранней зимы заглушит самую сильную вонь.

Затем ему ничего не оставалось, как двинуться на юг. Орек зашагал вперед, одна нога за другой. Вскоре он был уже далеко от земли Брэдей. Он был намного дальше от своей пары.

Сердце болело из-за этого. Его зверь рычал и огрызался с каждым шагом, удаляясь от нее.

Он ненавидел это делать и ненавидел себя за то, что ему это нужно.

И он знал, что, что это необходимо сделать, так же, как знал, что она возненавидит его за это.

Он обещал никогда не оставлять ее. Что быть парой — значит оставаться вместе всегда.

Но он уже нарушил главный принцип брачных уз. Он не смог защитить ее. И он должен был все исправить, прежде чем снова сможет претендовать на место рядом с ней.

Итак, он сделает это — он положит конец всем угрозам в адрес своей пары. Навсегда. А затем он вернется к ней и попросит прощения. Вернет ее сердце. Снова заслужит свое

место рядом с ней. Орек не согласился бы ни на что другое.

34

Сорча поняла, что что-то не так, как только проснулась. Вместо своей пары, свернувшегося вокруг нее, она была одна в постели. Ну, не совсем. Не такой уж и маленький Даррах свернулся калачиком рядом, уткнувшись носом в свой хвост.

Она приподнялась на локтях, ожидая снова увидеть Орека в углу, надевающего свою кожаную одежду.

Там ничего не было. В комнате было холодно и пусто.

Сердце Сорчи бешено заколотилось, она села. Ее тело стонало от боли, и если бы узел страха не сжимал ее внутренности, она могла бы потянуться и насладиться восхитительной болезненностью. Когда она встала с кровати, то обнаружила на своих боках и заднице небольшие синяки в форме пальцев Орека. Ее грудь была покрыта маленькими красными отметинами от его покусываний и поцелуев. Бедра все еще были липкими от спермы.

Но его нигде не было.

Дрожащими руками Сорча вытерлась холодной тканью и оделась. Тошнота усилилась, когда она не нашла его рюкзака рядом со своим сундуком.

Оглядев комнату, она не обнаружила ничего из того, что принадлежало ему, кроме Дарраха и меха, под которым она спала.

Сорча подавила всхлип.

Возможно, ему просто что-то понадобилось, и он не хотел тебя разбудить.

Она поспешила вниз. Было еще довольно рано, только Коннор все еще спал в гостиной, а ее мать чистила яблоки на кухне внизу.

— Ты видела Орека? — спросила Сорча еще до того, как мать поздоровалась с ней.

Брови Эйфи удивленно приподнялись.

— Нет, дорогая. Он вернулся прошлой ночью?

— Да, поздно. Но я только что проснулась, а его з-здесь нет.

Ее мать поспешила к ней, когда голос Сорчи сорвался на рыдание. Поглаживая ее по руке, Эйфи успокаивала:

— Все в порядке, милая. Я уверена, что он где-то здесь. Возможно, он снова отправился на охоту. Или с Калумом, его я тоже не видела.

Сорча бросилась обратно наверх, в спешке разбудив Коннора. Она преодолевала две ступеньки за раз и бросилась широко распахнуть дверь Калума — только для того, чтобы обнаружить своего долговязого брата, растянувшегося поперек кровати с открытой книгой на груди.

— Калум все еще спит, — сказала она Эйфи на кухне, тревожно заламывая руки.

Коннор присоединился к ним, протирая глаза.

— В чем дело?

— Орек ушел. Ты видел, как он уходил?

Ее брат покачал головой.

— Нет, я ничего не слышал. Он, наверное, снова отправился на поиски. Кили его разозлила.

— Он сказал, что что-то нашел, он вернулся мокрый, как будто прыгнул в озеро, и у него были порезы на груди, и он сказал, что разобрался, но не сказал, что это было, и… и…