Полукровка

Вендел С. И.

— Что, если кто-нибудь… — она поперхнулась, мимолетно подумав о шахтерских поселках в этом районе.

— Пусть, — прорычал он ей в шею. — Пусть они увидят, как я заставляю свою женщину кричать.

Если они этого не видели, то уж точно слышали.

Она не могла сдержаться, не тогда, когда его толстая длина толкалась внутрь, а затем так восхитительно выскальзывала из нее, каждый раз обжигая тело, которое плавилось в жгучем удовольствии. Она запрокинула голову и закричала, зайдя слишком далеко, чтобы беспокоиться о том, напугают ли они птиц или кого-нибудь из

горожан поблизости.

Его рука обхватила ее шею, удерживая горло и ее крик, и он зарычал, почувствовав его в своей руке. Его темп каким-то образом ускорился, жестокий ритм, от которого Сорча впилась ногтями в кору дерева.

Она развалилась на части с воплем, сотрясшим лесной покров. Он кончил прямо вслед за ней, прижимая ее руки своими к дереву, покачивая бедрами и шлепая ими о ее зад.

В тот день они прошли не очень далеко. И это было не последнее дерево, принявшее участие в их игре. Даррах был на пути к тому, чтобы стать непревзойденным скалолазом, занимая себя на ветвях, пока Орек скользил в ней сзади, или когда ее ноги обвивались вокруг его бедер, или когда ее колено зацеплялось за его локоть.

В ту ночь и каждую последующую он застилал только одну постель из одеял и мехов. Они едва закончили ужинать, когда он потянул ее вниз, в мягкое гнездышко и к его твердому телу, требуя еще одну ночь ошеломляющего удовольствия и глубокого сна, проведенного в его объятиях.

Когда шел дождь или когда он думал, что земля за ночь замерзнет, он делал им палатку из своего промасленного кожаного плаща, уютный уголок темноты, который они наполняли тихими стонами и покусывающими поцелуями. В бархатном полумраке, под его теплыми руками и ртом, Сорча впитывала все его сказанные шепотом обещания, как грязные, так и ласковые.

Какой совершенной она была. Как идеально ее тугое влагалище принимало его член. Как сильно он обожал ее. Как он любил ее рот, особенно когда она дразнила его.

И она дразнила его при каждом удобном случае своими словами, языком, руками, взглядами. Она отдавала все, что у нее было, чтобы показать ему, как сильно она его обожает.

Потому что она любила. Она обожала этого мужчину — от его румянца до спокойной уверенности, от его большого зеленого члена и до всего, что было между ними.

Хотя, если быть честной, больше всего ей нравилась теплая ложбинка между его грудными мышцами. Она не могла удержаться, чтобы не уткнуться туда носом, прежде чем уютно устроиться и заснуть, вдыхая его запах, когда она закрывала глаза и расслаблялась в его объятиях, уверенная, что она в безопасности, и ожидающая нового дня, который будет полон им.

Маленькие лапки теребили ее волосы, а влажный, шмыгающий носик зарылся в ухо.

Сорча застонала, приоткрыв глаз, и увидела маленькую мордочку Дарраха у своего лица. Его усы щекотали ей щеки, когда он шарил вокруг ее головы, пытаясь заставить ее двигаться.

— Прости, бурундук, — прошептала она, — я добралась сюда первой.

Она

заснула на груди Орека, прижавшись к ней щекой. Несмотря на то, что у Дарраха была корзина, которую он быстро перерос, любимым местом, где Даррах любил вздремнуть ранним утром, по-прежнему была грудь Орека.

Она понимала ее привлекательность. Это было теплое совершенство, нежная кожа и мужской аромат.

Когда покусывание за ухо не заставило ее пошевелиться, Даррах защебетал и фыркнул. Звук был так похож на тот, который издавал Орек, что Сорче пришлось сдержать смех.

Недовольно ворча, Даррах пополз дальше, втиснувшись между ее макушкой и подбородком Орека. Сорча ухмыльнулась, погладила его по хвосту, пока он пыхтел, устраиваясь поудобнее.

Орек все это время спал, его грудь мерно поднималась и опускалась. Даже во сне его рука время от времени поглаживала ее по спине, теплые пальцы тянулись к ней и крепко прижимали к себе. Она запечатлела поцелуй на его коже, впитывая его запах и тепло.

Дарраху не потребовалось много времени, чтобы снова заснуть, и Сорча последовала за ним в дремоту, слишком уютную, чтобы встать и встретить рассвет.

Орек удовлетворенно слушал потрескивание огня, чувство счастья поселилось в груди так остро, что почти напугало его. Он держал в своих объятиях все самое дорогое для него в мире, защищая силой своей спины.

Он сидел перед их вечерним походным костром, Сорча сидела у него между ног и прислонилась к его груди. Даррах игриво катался у нее на коленях, борясь с ней за кусочек сушеной моркови.

Енот был в три раза больше, чем когда они нашли его под тем деревом, и он становился сильнее день ото дня.

Орек не особо трудился учить его быть настоящим енотом и предполагал, что теперь вернуть Дарраха в дикую природу будет невозможно. Ну и хорошо. Он бы не рискнул держать животное в клане, не тогда, когда Калдар и другие с легкостью причинили бы ему боль, чтобы навредить Ореку. Но теперь он не думал, что сможет расстаться с маленьким зверьком, настолько привык к пушистому весу на своем плече.

Он, безусловно, никогда не смог бы отказаться от женщины, прижавшейся к нему и смеющейся над выходками щенка.

Орек немного подтянул ноги, а руки сжал крепче, просто чтобы притянуть их обоих еще ближе. Он зарылся носом в волосы Сорчи, целуя ее ухо и вдыхая ее аромат.

Как же все изменилось за несколько дней.

Он вышел из той пещеры другим мужчиной, не тем, что вошел в нее, — и это было гораздо большее, чем просто удовлетворение своей похоти. Он вышел на солнечный свет неодиноким мужчиной, тем, чей мир изменился. Сорча была не просто дорога для него, теперь она была центром его жизни. Как бы он ни помог ей, доставить ей удовольствие было важнее всего.