Полынь: Стихотворения и поэмы

Друнина Юлия Владимировна

НЕТ ПОКЛОННОЙ ГОРЫ…

Нет Поклонной горы, ее срыли… Ночами. В котлован, где бульдозеры спят. Собираются мертвые однополчане — Миллионы убитых солдат. Миллионы на марше, за ротою рота. Голоса в шуме ветра слышны: «Почему, отчего Так безжалостен кто-то К ветеранам Великой войны? Дайте, люди, погибшим за родину слово, Чутко вслушайтесь в гневную речь. Почему, отчего Убивают нас снова — Беспощаден бездарности меч. Громче бейте в набат, наши деды и внуки — Знаем, вы заступились за нас. Оттолкните от мрамора жадные руки!— Иль ушло Благородство в запас?..» Собираются мертвые однополчане В котлован, где бульдозеры спят. Нет

Поклонной горы. Но взывают ночами К нам миллионы убитых солдат.

ПРИВИЛЕГИЯ КОММУНИСТА

Там, в окопах сырых и мглистых, Где косила людей война, Привилегия коммуниста, Как известно, была одна: Штык к винтовке примкнув умело, По команде: «За мной! Вперед!» Первым бросить на бруствер тело И последним уйти в санвзвод. Разве небо сегодня чисто, И легко ли живет страна?.. Привилегия коммуниста И сейчас у него одна: При ЧП — обвалилось зданье, Или пламенем цех объят, Первым броситься К тем, кто ранен, И последним уйти назад. Было всяко в горячке буден, Ошибались не раз, не два… Только Правду Скрывать не будем, Правдой Партия и жива. Если кто-то Забыл про это, Значит, он Позабыл про честь… В красной корочке партбилета Революции отсвет есть. Привилегия коммуниста И сейчас у него одна. Снова в ленинский голос чистый Чутко вслушивается страна.

ПОЛЫНЬ

(Триптих)

I

Этой темы касаться — словно раны кровавой. Но молчать не положено мне: Я о тех, что пока не обласканы славой, Хоть сражались в библейской войне. Нет страшней, чем с невидимой смертью бороться, Заслоняя планету собой… Пляшут, вырвавшись, атомы — злые уродцы, Но пожарные приняли бой. Нет, не все измеряется лишь орденами, Хоть, должно быть, отыщут и вас ордена. Вижу, встав на колено, солдатское знамя Преклоняет пред вами страна. Все пред вами в долгу, и до самого гроба… Выйду в степь, в раскаленную синь — Я не ведала ране, что словом «чернобыль» Называли славяне полынь..

2

Этой темы касаться — словно раны кровавой. Но покоя, смолчав, не найду. Я о тех, что умчались машинною лавой, Землякам не сказав про беду. Я о черных, бесшумных, лихих лимузинах, Что рвались, как безумные, в тыл. Да, о тех, кто детей беззащитных покинул, А себя вечным срамом покрыл. Да, о тех, кто покрыл себя вечным позором, Их услышать хочу имена. И еще я о нечисти — о мародерах, Тех, кого проклинает страна. Тех, кто словно на совести черные пятна, Тех, кто беженцев грабил дома. Как такое случится могло? Непонятно! От подобного сходят с ума…

3

Не важно, кто первый на кнопку нажмет… О, бедной планеты обугленный рот! Кричит: «Что творите вы, люди, со мной? Поймите, земляне, мы в связке одной! Нам вместе лететь в термоядерный ад. Закрою глаза — океаны кипят. Есть время — пока что! Но время не ждет… Сегодня в Припяти тронулся лед. Чернобыль, Чернобыль — вселенская боль! Чернобыль — за души ослепшие бой: Неужто меня не прикрыл ты собой, О пленники горькой юдоли земной, Мы спаены вместе, мы в связке одной! Не важно, кто первый на кнопку нажмет!» О, бедной планеты обугленный рот!

«Когда нажмет на эту кнопку палец…»

Когда нажмет на эту кнопку палец — Сигнал к началу атомной войны — Конечно же, земляне, мы пропали, Коль в списки «избранных» не включены. А «избранному» надо по тревоге Спасать свою и домочадцев жизнь: Себя

взять в руки, После — руки в ноги, И в бункера галопом понестись. Предав сограждан, Жить в норе бетонной — Элита, шкуры, супермены, тли. И слышать в душных сновиденьях стоны — Последнее проклятие Земли.

«И куда нам теперь деваться…»

И куда нам теперь деваться, Где нам спрятаться, где спастись? Мы заложники атомных станций, Рваный рубль стоит наша жизнь. Для чего, да и с кем нам бороться? Нету воли, нет веры, нет сил. Нас бесшумный сапожек горца Равнодушно к земле придавил… И поэтому, может статься, Даже лучше для нас, что мы Лишь заложники атомных станций, Дети ядерной Колымы…

«О, Россия! С нелегкой судьбою страна…»

О, Россия! С нелегкой судьбою страна… У меня ты, Россия, как сердце, одна. Я и другу скажу, я скажу и врагу — Без тебя, как без сердца, прожить не смогу…

ВСЕ СТОНУТ НА ЕДИНОМ ЯЗЫКЕ…

«Испания! Уходят за кордоны…»

Испания! Уходят за кордоны Последние бойцы интербригад. На мостовых притихшей Барселоны Их башмаки тяжелые стучат… Испания! Вот-вот за поворотом Они простятся навсегда с тобой… Идут антифашисты, дон-кихоты… Проигран бой? — Нет, не проигран бой, Пока кусочек киноленты старой Так больно душу обжигает мне… Мы отомстили за Гвадалахару, Мадрид, Уэску на большой войне. Швыряли мы фашистские знамена, Когда Победа вышла на парад — На них смотрели взглядом воспаленным Последние бойцы интербригад…

МОЛОДОСТЬ РЕВОЛЮЦИИ

Пальчики в маникюре Гладят щеку нагана — Такой я тебя видала, Юность земли, Гавана! Мимо трибун проходят Шагом солдатским, спорым Хрупкие сеньориты, Тоненькие сеньоры. То молодость революции Военным идет парадом. …Не так ли и наши матери С мужьями, с отцами рядом В двадцатом году шагали Гордым голодным городом?.. Барбудос идут, барбудос! Ветер взвивает бороды. Шутят, поют трибуны. Сев на скамейке с нами. Молоденькие министры, Смеясь, болтают ногами: Юные ветераны. Цвет революции Кубы — Сколько рубцов у каждого Под гимнастеркой грубой! Дождика редкие нити В воздухе заблестели, Хором: «Плащом накройся!» Люди кричат Фиделю. Приходится покориться — Его бережет Гавана. Премьер (он похож на доброго Смущенного великана) Смеется — сверкают зубы, И люди вокруг смеются. …Вот ты какая! Здравствуй, Молодость революции!

ПАМЯТИ ЭРНЕСТО ЧЕ ГЕВАРА

В далекой Боливии где-то, В гористом безвестном краю Министра с душою поэта Убили в неравном бою. Молчат партизанские пушки, Клубятся туманы — не дым. В скалистой угрюмой ловушке Лежит он с отрядом своим. Лениво ползут по ущелью Холодные пальцы луны… Он знал — умирать не в постели Министры совсем не должны. Но все свои прерогативы Кому-то другому отдал, И верю, что умер счастливый, Той смертью, которой желал. Гудит над вершинами ветер, Сверкает нетающий снег… Такое случилось на свете В наш трезвый, рассудочный век. Такое, такое, такое, Что вот уже несколько дней Не знают ни сна ни покоя Мальчишки державы моей. В далекой Боливии где-то, В каком-то безвестном краю Министра с душою поэта Убили в неравном бою.