Помещицы из будущего

Порохня Анна

– Это мы еще посмотрим, дадут или нет, - зло произнесла Таня. – Завтра вы своих похороните, слово даю.

Цыган кивнул и отошел, но мне показалось, что он не поверил в ее заверения.

– Ты что задумала? – спросила я шепотом. – Хочешь батюшку уговорить?

– Нет. Ты слышала, баро сказал, что они собираются здесь остаться? А значит, нам все-таки придется выделить им землю и под поселение, и под кладбище. Пусть оно у них свое будет. Так всем спокойнее. Нужно хорошо изучить план земель. С Захаром или и того лучше, с Демьяном посоветоваться! Если такой вариант предложить священнику, думаю, он не откажет, - ответила

подруга. – Зачем ему лишние разборки? Интересно, а храм тоже получается на нашей земле стоит?

– На нашей, на нашей… - нянюшка услышала ее вопрос. – Да вот только жертвуем мало. Откудочки деньгам еще и на храм взяться? Барыня Потоцкая и нашему приходу помогает… Везде она сподобилась.

– Так вот почему батюшка на нас обижен… - протянула Таня. – Мы жертвуем мало!

– Дак печалится он, что люди сейчас злые стали, в Бога не верят, а только с виду благочестивые, - тяжело вздохнула Аглая Игнатьевна. – Вон, сколько всего случалось, а наказания за это никто и не получил… Исправник один, любил прохожих на улице поколачивать, а попался ему священник, он и его не пожалел. Отметелил, да сосуд со Святыми дарами расколошматил… А еще ранее, случилось такое, что не приведи Господь… Помещик один пригласил к себе попов с попадьями, велел раздеть. Да бил их смертным боем. Не осерчаешь тут на людей…

Да уж… Нравы здесь царили самые жестокие…

– А что такое «скудельница»? – с любопытством поинтересовалась Таня. – Нянюшка, расскажи.

– Да зачем он вам? – отмахнулась Аглая Игнатьевна. – Потом и узнаете.

– Расскажи, - уперто произнесла подруга. – Мы что, дети малые? Елизавета, вон, замуж идет, а ты все нас оберегаешь!

– Рядом с церковью убогий дом имеется. Деревянная изба с крестом. Видели, небось? – нянюшка рассказывала все это не очень охотно и когда мы кивнули, продолжила: - А под нею глубокая яма со льдом. Покойники там. Их за год два раза хоронют. На Покрову да на Семик (седьмой четверг после Пасхи). Надевают саваны и в одну могилу складывают. А попадают тудысь бродяжки, те, кого моровое поветрие забрало, самоубивцы, иноверцы, а еще те, кто в дороге помер али убили его в пути.

Рассказ об «убогом доме» был, конечно, не из приятных, но меня больше всего напугали слова Аглаи Игнатьевны о «моровом поветрии». Если я не ошибалась, это чума.

– А когда в последний раз поветрие моровое здесь было? – спросила я и нянюшка прищурила глаза, вспоминая.

– Давненько уже… Моя матушка в девчонках бегала! – она улыбнулась нам. – Не боитесь, голубки… Нету его уже целый век!

Это не могло не радовать, но все же нужно было спросить Таню, знает ли она, когда в России были эпидемии.

– А это еще что такое? – вдруг воскликнула Аглая Игнатьевна, глядя, куда-то за наши спины, и мы испуганно обернулись. Но к нашему облегчению это была всего лишь груженая телега. Управляющий ею мужик остановил лошадь, спрыгнул на землю и, низко поклонившись нам, сказал:

– Барышни, я вам от барина Павла Михайловича помощь привез. Бабы наши одёжу какую-никакую собрали гостям вашим, - он с интересом покосился на цыган, так и стоящим чуть поодаль. – Мучичка, крупы мешок, масла бочонок, соления, да и остального хватит. Принимайте.

Глава 45

Все,

присланное Головиным мы приняли с благодарностью. Его помощь была очень кстати, потому, что мы вряд ли бы нашли столько одежды для цыган. Да и кормить такое количество людей тоже было накладно для нашего, мягко сказать, не богатого поместья.

Пока мужчины разгружали телегу, мы сходили на кухню, распорядились по поводу бульона и, конечно же, взяли объедки для собаки. Евдокия похвалилась, что помешивала мазь, как ей было велено. Таня удовлетворенно кивала, рассматривая котелок, в котором жирно поблескивала желтоватая субстанция с зеленоватым оттенком.

– Когда она готова будет? – спросила я, чувствуя любопытный запах, исходящий от мази. Острый, травяной с легкой горчинкой и теплотой летнего луга.

– Нужно ее оставить настаиваться на ночь под крышкой, - ответила подруга, растирая между пальцами жирный комочек. – А на следующий день доведем еще раз до кипения, процедим и все. Готово.

Это было хорошо, что мази не нужно было настаиваться долгое время, ведь собаке помощь требовалась именно сейчас.

В этот раз животное немного поело, видимо, компрессы, немного успокоили боль. Ванька крутился рядом, с ответственностью подходя к наложенной на него обязанности кормить щенков. И мы с Таней посмеивались, глядя, как он аккуратно держит коровий рог, высунув от напряжения язык.

– Ты случайно не знаешь, когда в России чума свирепствовала? – тихо прошептала я, вспомнив, что хотела спросить у Тани по поводу эпидемий.

– По-моему это было три раза… - подруга закусила губу, вспоминая. – В четырнадцатом веке… в семнадцатом и в восемнадцатом. Во время российско-турецкой войны кто-то из раненых привёз в главный военный госпиталь в Москве чумную палочку. Больных покосило мгновенно, и хотя в госпитале попытались принять меры, но было поздно. Но в этом случае чума не распространилась на всю Россию, а вот в Москве умерло около сорока тысяч человек. А! Вот! Еще была одна вспышка в двадцатом веке на Дальнем Востоке. Из Китая она перекинулась в граничащие с ним районы России. Правда, в этот раз с ней быстро справились. А почему ты спрашиваешь?

– Да как-то не хотелось бы находиться здесь во времена чумы… - мне даже произносить эти слова было страшно. – Мы с тобой даже не удосужились узнать, какой сейчас год! Кто на престоле! Какие дела в государстве творятся! Сидим, как гусыни, здесь, а ведь самое важное за стенами усадьбы творится! На семнадцатый век это не похоже, а значит, сейчас примерно восемнадцатый век или девятнадцатый.

– Ну да… семнадцатый век богат событиями. Да и одежда уже более европейская, - согласилась подруга. – Нет, точно не семнадцатый. Но и войны с Наполеоном еще нет, мы бы точно об этом знали. А она началась в тысяча восемьсот двенадцатом! Календарь нужен.

– Представь, если вдруг еще не было эпидемии восемнадцатого века, а мы даже не знаем, как далеко от Москвы находимся! Еще и эта яма с трупами… Сплошная антисанитария! Какие же мы растяпы…

Таня слушала меня, кивала, и в ее глазах нарастал страх.

– А ведь точно… И что с этим делать?

– В первую очередь, узнать, какой год! – я поднялась с коленей. – Пойдем.

Боже… как можно быть такими несознательными! Взрослые ведь женщины! Но и оправдание нам тоже было: такой стресс испытать с этим перемещением! А сколько проблем здесь…