Помощница лорда-архивариуса
Шрифт:
Итак, инквизитор Аурелиус заключил договор с демонами-архонтами Арбателем и Барензаром, чтобы обрести жизнь и могущество. В качестве жертвы он отправил на костер триста человек, затем провел ритуал Слияния – отдал свое тело демону Арбателю. Ритуал прошел вполне удачно, хотя обещанной безграничной силы инквизитору обрести не удалось. Считается, что дневник, который мы ищем, дает ответ на эту загадку.
После ритуала инквизитор разгромил пол-столицы и исчез. Теперь известно, что он не рассыпался в прах, как все одержимые; понукаемый своим демоном, он бежал, укрылся в провинции и создал вашу
– Но зачем, господин Дрейкорн? Отроки Света выступают против магии и призывают отказаться от услуг демонов!
– Терпение, я к этому подхожу. Итак, бессмертие инквизитор не обрел, хотя неплохо продлил свои годы. После смерти Аурелиуса демон не пожелал покидать мертвое тело. Для вызова была принесена огромная жертва, жизненные силы погибших на костре магов питают демона до сих пор.
Освободись он, пришлось бы ему вернуться в незримое царство. Заключив договор с инквизитором, демоны Арбатель и Барензар нарушили правила и стали демонами-ренегатами, изгнанниками среди себе подобных. Третий демон-архонт Валефар жаждет мести.
Итак, демон Арбатель затаился – ждал, когда отыщется новый подходящий сосуд. Сложно найти человека, который может принять демоническое создание из другого мира. Случаю он решил не доверять. Вся ваша община, Камилла, служила одной цели – вырастить, подготовить для демона подходящего человека. Поэтому инквизитор, приняв имя Акселя Светлосердного, создал свою религию, специальные обряды и уклады, а старейшины служили его посредниками.
Отчего же запрет на использование магии, спрашиваете вы. Все просто – демон Арбатель не хотел, чтобы его пристанище открылось последнему демону-архонту Валефару. Мы мало знаем о мире демонов, но известно, что между архонтами существует зависть и соперничество. Ваши послушники живут в изоляции, чтобы не привлекать внимание других демонических сущностей. Из числа послушников демон Арбатель стремился выбрать новый сосуд, тело, которое ему подойдет. И, Камилла… он нашел это тело. Есть в вас какие-то свойства, которые делают вас или ваше будущее дитя идеальным сосудом. Демон нашептал это старейшине.
От услышанного меня охватила глубокая растерянность.
– В голове не укладывается, господин Дрейкорн. Откуда такие предположения?
– Просто поверьте, Камилла. Я знаю точно.
– Мне грозит опасность?
Господин Дрейкорн ответил не сразу, а когда заговорил, в голосе его звучала тяжелая усталость:
– Уже нет, Камилла. Не от старейшины, по крайней мере. Я не просто так остался у мощей инквизитора в компании с милейшим Уго. Пришлось нелегко... еще никто из теургов не делал то, что довелось сделать мне. Теперь все кончено – Арбатель покинул мир людей, а лже-Аксель превратился в горсть праха.
Мы помолчали. Я понимала, что господин Дрейкорн совершил нечто очень важное, что потребовало от него огромных усилий и решимости, но от мрачного мира теургов я была далека, и с трудом ухватывала значение того, что произошло. На что пришлось ему пойти, чтобы осуществить задуманное?
– Что теперь будет с общиной?
– Ничего. Полагаю, так и будут жить, как жили. Старейшина не станет открывать правду – пришлось заставить его молчать.
– Но почему?
Господин Дрейкорн всмотрелся
– Никто не должен знать о случившимся, Камилла. Именно поэтому я пощадил Уго и не стану сдавать его Совету Одиннадцати и судебному триумвирату. Прошу, пока не спрашивайте, почему так важно сохранить тайну Аурелиуса. В любом случае, с ним покончено.
Меня волновали и другие вещи.
– Что имел в виду старейшина, когда говорил о вашем незримом покровителе?
– Не стоит об этом, Камилла.
Я не отступала.
– А то лицо, что явилось мне в дыму? Кто это был?
– Пока не уверен. Вы видели его хоть раз после того ритуала в Адитуме?
– Нет, ни разу.
– Тогда не думайте об этом. Но если призрак объявится опять – дайте мне знать.
– Но почему…
– Довольно, Камилла. Слишком много вопросов. В свое время вы получите ответы. Смотрите, Кассиус забыл свою любимую фляжку с джином. Давайте-ка опустошим ее, пока он не хватился. Здесь довольно прохладно, я не прочь согреться. Вы пьете алкоголь?
– Однажды я попробовала пиво...
– Тогда хлебните один глоток, не больше.
Я нерешительно взяла фляжку и из любопытства сделала не один, а три глотка. Горло обожгло, я закашлялась. Стало жарко, в голове непривычно зашумело.
Хозяин забрал фляжку и сам хорошенько приложился несколько раз.
Разговор зашел на другие темы. Господин Дрейкорн заметно оживился и старался развеселить меня: расспрашивал об оставшихся в общине подругах, поведал пару забавных приключений, которые выпали на долю Кассиуса в ночных клубах.
– Плохой я друг, Камилла. Парень пропадает на глазах. Следовало давно пристроить его к себе на корабль. Там бы у него времени на игру и выпивку не осталось. Но нет – он уперся, как осел, и прожигает жизнь почем зря. Скажу откровенно, управляющий из него вышел никудышный.
Затем господин Дрейкорн согласился рассказать несколько морских историй, которые я так любила. Он говорил; я слушала и украдкой разглядывала его. Он был небрит и выглядел усталым. Темнели провалы щек, от черной щетины на скулах и подбородке, от падающих густых теней, его черты казались резче, чем обычно. Но все же он оставался привлекательным мужчиной, и мне нравилось его рассматривать – таясь, украдкой.
Постепенно я успокоилась, неприятные воспоминания и открытия последних часов сгладились. Стало весело: я не удержалась от смеха посреди истории о боцмане, которого капитан «Центавра», известный странным чувством юмора, на пари заставил нести вахту в женской юбке и чепце.
Неожиданно господин Дрейкорн замолчал, придвинулся – так близко, что его рука легла мне за спину – и наклонился, всматриваясь мне в лицо, словно рассчитывая разглядеть что-то новое.
– Странно, – произнес он медленно, – когда я приглядывался к вам на следующее утро после той неудачной первой встречи в библиотеке, решил: вот девушка, которая любит от души посмеяться. Но сейчас понял – за все время вашего смеха я не слышал ни разу. Вы улыбались – быстро, робко, но не смеялись. Впрочем, неудивительно. Поводов веселитьсяу вас не было. Жаль. Оказывается, вы смеетесь, как ребенок.