Помощница лорда-архивариуса
Шрифт:
Парень кивнул и сплюнул. Я насторожилась.
– Значит, ты занимаешься благотворительностью? – спросила я Шер, когда мы шли обратно.
– Вроде того, – пожала плечами Шер; помолчав, добавила:
– Но трущобам столицы не нужна благотворительность. Им нужны перемены. Пока теурги и богатеи сосут из работяг кровь и выбрасывают их на улицу, заменяя демоновыми творениями, дела будут становиться только хуже. Проклятые сатрапы! – добавила Шер с чувством и в этот миг меня осенило.
Всплыла картина: в день, когда я покинула доходный дом госпожи Резалинды и
Услышав о моем открытии, моя новая подруга покачала головой.
– Да, помню этот день. Тот бедолага был не виноват. Подвернулся остроголовым под горячую руку. Сатрапы как есть!
– Ты поддерживаешь Убийц магии? – спросила я осторожно. – Считаешь, их дело правое?
«Интересно, знает ли она, что ее отец, несгибаемый Пикерн, явно замешан в их делишках? И насколько она сама завязла в них?»
– Они неплохие ребята, – засмеялась Шер, – но им приходится нелегко. Толку от их выходок немного; все равно, что пытаться поджечь болото.
Посмотри вокруг, Камилла. Ты видишь, как живут бедняки Аэдиса. Магоиндустриальный прогресс оставил их на обочине. Каждый день на улицах появляются тысячи новых безработных; на фабриках их заменили демоновы агрегаты. Хозяева, которые не могут позволить себе магические механизмы, снижают оплату. Чтобы не отправится в долговые тюрьмы, бедняки идут к ростовщикам за быстрым займом. Чтобы расплатиться, идут к отщепенцам-чернокнижникам. Ты заметила, что у каждого второго свежие раны на запястьях? Следы ритуалов. Они отдают года своих жизней на алтарях. Теурги присосались к нам, как клещи. Сенаторы говорят: прекрасно! Столица и так переполнена. Пусть живут меньше – их жизни пойдут на корм демонам, станут топливом прогресса.
Наши оборванцы не задумываются о будущем. Считают, что все идет как надо. Настоящая демоническая сила – это их невежество и равнодушие.
Нужно пробудить в людях стыд и гнев… тогда они станут действовать. Сейчас они не хотят ничего менять. Когда я приношу им деньги и еду, они называют меня доброй душой. Когда говорю о переменах, называют революционеркой и пособницей Убийц Магии.
– А ты и вправду пособница?
Шер задумалась.
– Вряд ли меня можно назвать пособницей. Но кое с кем из их числа я хорошо знакома.
Затем хлопнула меня по плечу и указала за спину:
– Смотри, кого занесло. Вот и упырь пришел поживиться. Сейчас повеселимся!
Я обернулась. Беззаботно посвистывая, за нами шел бледный худой человек в начищенных штиблетах, длиннополом черном пальто, котелке и дымчатых очках. Каждый расхлябанный шаг очкастого отдавался позвякиванием магических амулетов, которые гроздьями висели на его руках, выглядывали из под богатого шейного платка, и даже прятались за атласную ленту шляпы. К черному пальто льнула едва заметная тень бес-лакея.
Я
– Проучим упыря, – жизнерадостно заявила Шер, схватила меня за руку и потащила за собой.
Завидев нас, чернокнижник замер, приспустил очечки на кончик носа, с интересом всмотрелся в Шер из под тяжелых век.
– Добрый господин, – протянула Шер убитым тоном, – вижу, вы ищете товар. Сама Тьма послала вас. Мой друг, – Шер неопределенно кивнула в мою сторону, – в безвыходном положении. Очень нужны деньги.
Очкастый оживился. Остро глянул на меня и прогнусавил:
– Пять лет за пятьдесят декатов.
Я похолодела. Что Шер задумала?!
– Мало, – поморщилась Шер, – но что поделать! Согласны. А вот и мой друг. Эй, Лерой!
Шер оглушительно свистнула.
Давешний знакомец Шер в переднике грузчика выступил из тени дома, на ходу разминая кулаки – каждый с арбуз. Следом за ним подтянулся второй здоровяк – по виду ночной громила. Приблизившись к чернокнижнику, он неторопливо достал из-за пояса короткую, увесистую дубинку с резиновым наконечником.
– Лерой, мальчик мой, тут мясник забрел не туда, куда надо. Он хочет подарить тебе пятьдесят декатов. Отказываться нехорошо. Заодно накажи ему забыть в Котлы дорогу раз и навсегда.
Чернокнижник понял, что его одурачили; заозирался беспомощно, поднял было руку, чтобы призвать бес-лакея, но тут же охнул от боли, когда Лерой нежно перехватил его за запястье и вывернул.
Шер оглушительно расхохоталась и повела меня дальше; за спиной раздалась возня. Я обернулась: Лерой с другом тащили чернокнижника в подворотню, тот безвольно сучил ногами и хрипел; очочки свалились на землю, из курносого носа капала кровь.
– Поделом мерзавцу! – Шер сплюнула на землю. – От остроголовых толку нет, приходится самим иногда пачкать руки.
Раздалась оглушительная трель полицейского свистка; Шер дернула меня за руку. Мы свернули в узкий каменный проход, понеслись по тропинке между заборами, нырнули в пролом, очутились на неширокой улице, и только тогда остановились перевести дух.
Шер опять засмеялась, хлопнула рукой по бедру:
– Отлично повеселились!
Я уставилась на нее, не в силах произнести ни слова. Ох, господин Дрейкорн, как же вы ошибались! Сердце подсказывало – узнай он, какое веселье уготовила для меня великолепная, достойная всяческого доверия Шер, не поздоровилось бы нам обоим.
Приключения наши на этом не закончились. Шер указала рукой в конец улицы:
– Смотри, что творится.
В глухом тупике в конце улицы стояла толпа оборванцев: безработные в потрепанных фабричных робах, матросы, попрошайки с бездонными холщовыми сумками, бойкие девицы с декольте, неподходящими для зимнего времени. Толпа уставилась куда-то под ноги, шумела, сквернословила и одобрительно посвистывала. Снег вокруг порыжел от табачной жижи, которую энергично перемалывали заросшие челюсти и тут же сплевывали.