Понимать риски. Как выбирать правильный курс
Шрифт:
Во время выступления перед Австрийской палатой врачей я разъяснял проблему, с которой сталкиваются доктора, которые не понимают фактов. В ходе последующей дискуссии слова попросил один из присутствовавших. Он представился профессором медицины Венского университета. Неправильное понимание числовых данных врачами, заявил он, действительно может представлять собой проблему в Нью-Йорке или Лондоне, но не в Вене. Он сам преподает биостатистику и следит за тем, чтобы каждый студент-медик научился понимать смысл чисел. Приятно удивленный, я поздравил его. Затем слова попросила молодая женщина, назвавшаяся бывшей студенткой этого профессора. «Я прослушала курс его лекций по биостатистике, – заявила она, – и могу доказать, что он не понимает этого предмета».
Медицинские университеты должны действовать быстро, пока пациенты не узнали, что лечащие их врачи не понимают тестов и курсов лечения, которые они рекомендуют им проходить. Так как оборонительная медицина угрожает доверию мотивам действий врачей,
Главный приоритет акционерам, а не пациентам
Недавно я читал лекцию о мерах по улучшению здравоохранения. На лекции присутствовало около 30 топ-менеджеров ведущего международного провайдера высокотехнологичных медицинских услуг и примерно такое же количество политиков, руководителей страховых медицинских компаний и деканов медицинских факультетов. Это мероприятие было закрыто для широкой публики. Я обратил внимание на распространенное отсутствие рисковой грамотности у пациентов и врачей, на привычное искажение информации в медицинских брошюрах, в рекламе и других медиа и на тот удручающий факт, что медицинские факультеты по-прежнему не учат своих студентов тому, как понимать медицинскую статистику. В завершение я высказал надежду на то, что система здравоохранения вскоре будет иметь информированных пациентов и врачей.
После лекции я беседовал с директором международной компании при участии модератора. Я спросил этого директора, действительно ли его (весьма прибыльная) компания собирается признать своей моральной обязанностью необходимость делать что-то для решения этой важнейшей проблемы. В ответ он дал мне ясно понять, что он в первую очередь несет ответственность перед акционерами, а не перед пациентами и врачами. Я обратил его внимание на то, что банки думали сходным образом до начала кризиса на рынке кредитов на недвижимость. В какой-то момент в будущем пациенты – подобно клиентам банков – заметят, как часто их дезинформируют, а не информируют. Когда это произойдет, медицинская индустрия может потерять доверие населения, как в свое время потеряла его банковская система. Удивленный такой аналогией, директор компании взял небольшую паузу перед тем, как начать яростно опровергать возможность такого поворота событий.
Другой мой оппонент, декан медицинского факультета, вместо того чтобы думать над решением проблемы, стал отрицать сам факт того, что студентов-медиков не учат статистическому мышлению. Когда я спросил его напрямую, уверен ли он в том, что его старшекурсники способны читать и оценивать статьи в медицинских журналах, он немного помедлил, а затем сердито пробормотал, что кто-то способен, а кто-то – нет. Я предложил протестировать его студентов и помочь составить учебный план, гарантирующий, что каждый молодой врач наконец-то сможет правильно понимать медицинские факты. Хотя это позволило снизить градус наших горячих дебатов, декан так никогда и не принял моего предложения. Остальная часть дискуссии была посвящена бизнес-планам – теме, которая действительно захватила умы и сердца присутствовавших страховщиков и политиков. Врачи и пациенты, правильно понимающие риски, не являются частью большого бизнеса медицинских услуг.
Синдром СНК
Знают ли пациенты о том, что многие врачи не понимают результатов анализов? Знают ли пациенты, что врачи используют оборонительные медицинские практики, о которых было рассказано в главе 3? Насколько мне известно, в очень редких случаях. Например, исследование оборонительных медицинских практик в Испании показало, что большинство врачей для себя и для своих пациентов выбирают разные методы лечения {154} . Может быть, врачи неправильно оценивали методы лечения, которые предпочитают пациенты? Нет. Врачи прогнозировали лечебные предпочтения довольно точно, но тем не менее выбирали вторые наилучшие методы лечения, защищавшие их от судебных преследований. Не зная об этом, пациенты ошибочно полагали, что их врач выбирает для них те же методы лечения, которые он выбрал бы для себя.
154
Garcia-Retamero R., Galesic M., 2012.
Отношения между врачом и пациентом зависят от личных связей и доверия. Чем больше пациент узнает о непонимании врачом числовых данных и об оборонительном принятии решений, тем сильнее ослабевает его доверие к нему. Пациенты начинают задаваться вопросами о мотивах, по которым врач рекомендовал процедуру магниторезонансной или компьютерной томографии их ребенку, а женщины – гадать, почему им необходимо кесарево сечение. Так как пациенты понимают, что больше анализов и больше лечебных процедур – не всегда лучше, они могут перестать прислушиваться к мнению врачей и начать полагаться на сомнительные рекомендации, черпаемые из интернета. Но здравоохранение не заслуживает такого отношения. Под нынешней системой здравоохранения лежат три бомбы замедленного действия с часовым механизмом. Врачи не делают все возможное для своих пациентов, потому
1) используют оборонительные медицинские практики, предпочитая перестраховаться (самозащита);
2) не разбираются в медицинской статистике (математическая неграмотность)
3) стремятся больше заработать, а не добросовестно лечить пациентов (конфликт интересов).
Давайте назовем это синдромом СНК нашей системы здравоохранения. Эти факторы часто действуют совместно, отнюдь не улучшая качество лечения больных. Математическая неграмотность менее остальных пунктов из этой триады изучена. Конфликт интересов, порожденный переориентацией медицины с заботы о пациентах на извлечение доходов, стал международным феноменом. Например, в странах Запада считается вполне законным получение врачами «взяток» в виде денежных сумм, выплачиваемых фармацевтическими компаниями за каждого пациента, который начинает пользоваться их лекарствами. В Китае, где большинство больниц остается государственными и где зарплата медицинского персонала довольно низкая, врачи могут значительно повысить уровень своих доходов, продавая лекарства и предлагая на платной основе новые методы обследования. Если они не будут этого делать, то просто упустят свою выгоду. Эти дополнительные доходы могут превышать основную заработную плату {155} . Пациентам необходимо знать, что синдром СНК порождает чрезмерную «заботу» врачей.
155
Chen X. – Y., 2007.
Почти у 10 млн американок без всякой необходимости брали ПАП-мазки, выявляющие наличие рака шейки матки, несмотря на то что после операции гистерэктомии эти женщины просто не имели матки {156} . Взятие ненужных ПАП-мазков не причиняет вреда пациенткам, но в масштабах всей системы здравоохранения оно приводит к потере миллионов долларов, которые могли бы быть потрачены на более важные цели. Помимо всего прочего, эти процедуры отнимают время и внимание врачей. В начале 1996 г. американская комиссия по превентивным медицинским услугам отмечала, что анализ ПАП-мазков совершенно не нужен этим женщинам, однако эти слова были мало кем услышаны. 15 лет спустя ПАП-мазки по-прежнему входят в первую пятерку необоснованно назначаемых обследований {157} . Почему же так много врачей игнорируют рекомендации медицинских сообществ? Ответ заключается в том, что в существующей системе врачу платят за каждое обследование пациента. Те сознательные врачи, которые не назначают ненужных анализов, просто теряют деньги – вследствие конфликта интересов, порождаемого системой с ложными стимулами.
156
Sirovich B. E., Welch H. G., 2004.
157
Good Stewardship Working Group, 2011.
В здравоохранении меньше (часто) значит больше
В здравоохранении, как и в области финансов, сложные технологии – это не всегда лучше и безопаснее. Одной из причин их чрезмерного использования в медицине является конфликт интересов – соответствующий букве К в названии рассмотренного выше синдрома СНК. Методы обследования и лечения, повышающие доходы врачей, такие как томография и хирургия, всячески приветствуются. Например, некоторые врачи делают намного больше операций шунтирования, чем другие, причем даже тем пациентам, которые в ней не нуждаются. Коллеги одного хирурга защищали его действия следующим образом: «Ведь у него четверо детей, и все учатся в колледжах» {158} . Но станет ли он реже пускать в дело скальпель, когда его дети получат дипломы? Некоторые больницы устанавливают нормативы по гистерэктомии, операциям на коленных суставах и другим хирургическим вмешательствам, которые хирурги, как ожидается, будут проводить еженедельно, независимо от реального состояния их пациентов. Имеются также неденежные конфликты, приводящие к гиперлечению пациентов, например, в случае, если врачу требуется провести определенное число операций для получения звания специалиста более высокой категории.
158
Gibson R., Singh J. P., 2010, p. 136.
Вторая причина чрезмерного применения новых технологий в здравоохранении заключается в том, что многие врачи рекомендуют ненужное и потенциально вредное лечение и обследование пациентам, чтобы защитить себя от возможных судебных преследований – что соответствует букве С в синдроме СНК. И конфликт интересов, и оборонительные медицинские практики приводят к одному и тому же результату: вместо того чтобы делать то, что приносит наибольшую пользу пациентам, врачи тратят свое время на проведение ненужных исследований и лечебных процедур – даже когда имеются более простые и эффективные средства.