Попытки любви в быту и на природе
Шрифт:
Потом они поднимались на лифте и открывали ключом квартиру, потом раздался короткий диалог с мамой, которая все хотела с Инфантом познакомиться поближе, предлагая чай с вареньем. Но Инфант попытался близкого знакомства с мамой избежать, может быть, еще и потому, что варенья сегодня он уже наелся.
А потом он снова остался один на один с девушкой в ее, отдельной от мамы, милицейской комнате. И снова раздалось пыхтение, но уже намного оживленнее.
— Подожди, — сказала девушка, видимо, отстраняя
Голос у нее звучал настолько взволнованно, что Инфант не мог не послушаться и не подождать. Да и мы готовы были подождать, если так было надо, и отодвинули стаканчики с вином, и прислушались, предвкушая важное.
— Знаешь, я все не знала, как признаться, — повторила девушка, и голос ее заметно дрогнул, — но сколько можно оттягивать? Думаешь, я тебе так долго не позволяла, потому что душегубка какая? Да разве ж я не понимала, как тебе тяжело? Да разве ж я сама от этого не страдала? Просто не могла я!
Она выдержала паузу, собираясь с силами. Мы тоже ее выдержали, особенно Жека, тоже собираясь с силами. Но уже со своими.
— Дело в том… — Волнения в голосе добавилось. — Дело в том… — И волнение дошло до предела. — Дело в том… — Волнение перевалилось через край. — Дело в том, что я девушка!
— Ну понятно, — удивились мы в комнате. — А кто ж ты еще?
— Ну понятно, — удивился за нами Инфант на том конце.
— Нет, ты не понимаешь, я все еще девушка, — повторила милиционерша, с напором ударяя интонацией на «все еще».
Но мы снова не поняли, только на Жеку посмотрели, которая зашлась новой волной, просто-напросто девятым валом с картины не помню кого, может, и Айвазовского. Вот она-то сразу разобралась, просто нам не объяснила, потому что не могла говорить. Единственное, что она еще могла, так это шептать самой себе в упоении:
«Ни фига себе, еще и это… Нет, так не бывает, чтобы так везло… И прям в один день… Ой, мамочки… В первый раз такое…»
— Ты не понимаешь, — повторили телефон с магнитофоном взволнованным девичьим голосом. — Я еще не была ничьей, я еще не познала мужчину.
— Не может быть! — разнесся по комнате наш совместный с Илюхой изумленный возглас.
— Не может быть! — вторил ему Инфантов возглас из телефона. Не менее, кстати, изумленный.
Мы снова вспомнили девушку, которую видели недавно в парке. Вспомнили, еще раз оценили, сверили впечатления. И опять согласились: «Не может быть!»
— А что ты думаешь, почему я тебя так долго морочила? — продолжала капитанская девственница с непритворным надрывом.
— Вот теперь никакой фальши, — согласился Илюха, жалея, что рядом нет мужика за рулем. — Теперь можно и на пленку записывать. Впрочем, мы и записываем, — вспомнил он.
— Думаешь,
— Подожди-ка, она же капитан, — вспомнил я. — Разве в милиции девственниц в капитаны производят? Да и вообще, бывает ли в природе такое, чтобы капитан — и на тебе?
На что Илюха только развел руками, а от Женьки мы вообще не ждали ответа, как будто ее и не было с нами. Так, трясущийся мешок в одежде.
— Подожди-ка, — вспомнил вслед за мной Инфант, — ты же по самбо чемпионка. Разве чемпионка по самбо может быть… — И он оборвал, не зная, как закончить.
— А почему нет? — раздались ему в ответ неподдельные рыдания, по которым понятно становилось, что девушка принимает вопрос слишком близко к сердцу. — Самбо-то тут при чем? — голосила она.
— Ну, я думал, самбо… — предположил Инфант. — Подножки, подсечки, растяжки, вывихи, разные травмы… — и он снова оборвал, снова не зная, как закончить.
Девушка плакала навзрыд, Инфант думал, как ее успокоить, и придумал.
— Так ты что, ни разу ни с кем? — решил уточнить он снова.
— Нет, — захлебывалась девственница.
Чего она так убивается? — пожал я плечами. — Тоже, нашла о чем расстраиваться. Да ничего в этом особенного-то нет. Подумаешь, потрахаться.
— Не скажи, — не согласился Илюха.
— И чего, — продолжал свой расспрос Инфант предельно сочувствующим голосом, — такое произошло, потому что ты сама никогда не хотела? Или потому что воспитана так строго? Вон мамой за стенкой.
— Почему не хотела, конечно, хотела, — прорыдал ему в ответ капитан. — И воспитана я нормально. Как все.
— Так в чем же дело? Как так случиться могло? Тебе ведь уже лет двадцать пять, — отвесил деликатный комплимент Инфант.
— Двадцать девять, — не слукавила девушка. А может, и слукавила.
— Так в чем же дело? Почему? Ты же красивая…
Тут мы с Илюхой на слово «красивая», конечно, переглянулись, но промолчали, потому что в воздухе заметно повисла сильно напряженная интрига.
Она вилась из едва заметных телефонных дырочек, как индийский джинн из приоткрытого кувшина, и бодро карабкалась вверх по воздуху, где и застывала вытянутой, каплеобразной формой. И стало нам понятно, что сейчас что-то произойдет, что-то неожиданное, негаданное, чего мы еще ни разу никогда не испробовали.
Что-то, о чем мы даже не знали, что в природе такое существует. Даже не догадывались.
Как стало понятно? — не знаю. Но все почувствовали, даже Жека приподнялась на локте, и ее изнуренное лицо затихло в предвкушении.