Портрет моего мужа
Шрифт:
– Тебе не интересно?
– Нет.
– Врешь!
– Зачем?
– Чтобы я все рассказала.
– А ты расскажешь?
– Нет, конечно, - в голосе послышалось возмущение.
– Я не такая дура!
– Вот видишь. Значит, и врать мне не за чем.
Застучали каблучки.
В окне я видела мутное отражение. Вот девчонка замерла, раздумывая, что делать дальше. Ей хотелось поиздеваться, доказать мне, что она все равно умнее, что, даже проиграв, победила, вот только я не спешила восхищаться ее умом.
И вообще обращать на
Это злило.
Пожалуй, особенно сильно потому, что в этом доме на нее слишком часто не обращали внимания.
– Ты...
– Я, - я коснулась влажноватого стекла.
– Видишь ли, не имеет особого значения, что ты видела, и что нет. Допросить тебя с зельем все равно закон не позволяет. А принимать на правду сказанное... ты слишком много лгала, чтобы можно было верить.
Нехорошо обманывать детей? Возможно. Но не тогда, когда дети покрывают убийцу. А Рута что-то знала... что-то такое, возможно, совершенно неважное, а быть может, и наоборот.
– Я не лгу! Я действительно видела!
– Я вот тебя тоже вижу, - я указала на отражение, - но плохо, а потому, скажем, в сумерках, вряд ли верно интерпретирую увиденное.
– Юргис спит с Сауле. Не в одной постели. То есть, в постели тоже, но они предпочитают конюшню. Идиоты, думают, что никто не знает, - Рута оперлась на кресло.
– Ей нравится, когда он сзади...
Чудесные откровения.
– Она тебе сказала?
– Зачем говорить. Я сама вижу. Думаешь, я дура?
– Я тебя слишком плохо знаю, чтобы делать какие-то выводы.
– Все почему-то думают, что, если я родилась девочкой, то у меня мозгов нет. У бабушки вот есть, у мамки тоже, а у меня, значит, нет. Или мало. Меньше, чем у Йонаса. Ты знаешь, что ему нравится свежевать животных? Котят там или щенят... или овец. Его всегда зовут, когда надо курицу зарезать или свинью. Он приходит весь в крови и будто пьяный.
Ее передернуло.
– А они делают вид, что ничего особенного не происходит.
– Он тебя пугает?
– Можно подумать, только меня, - Рута задрала юбки и поправила подвязку.
– Сползает...
– У Сауле взяла?
– У мамаши... тоже дура, думает, Юргиса соблазнить. А он куда умнее, чем кажется. Сауле ему бабка простит, главное, чтоб она не психовала и перестала нажираться, а вот полезет к мамаше моей, тут-то и вылетит с острова. Они давно воюют. Мамаше он на самом деле не нравится, она до сих пор за папенькой сохнет, прямо бесится, когда он из служанок кого валяет. А Юргиса она просто хочет у бабки отбить. Что? Говорю же, все считают, что я дурочка... маленькая... ничего не вижу, ничего не понимаю.
Да уж... понимала она куда больше, чем следовало бы ребенку ее возраста.
– Она за ним бегает. То прижмется, то вдруг плохо ей станет. Чушь... ты вот не бегаешь.
– А надо?
– Тебе Кирис нравится? Не показывай. Иначе папашка тебя никогда не отпустит, - она села на подлокотник кресла и поболтала ногами.
– Чисто из принципа.
– Спасибо.
– За что?
–
– А... не за что... думаешь, меня отошлют?
– Куда?
– Куда-нибудь подальше... надоело. Здесь тоска смертная, только и знают, что пилить. Манеры то, манеры се... девице надо... замуж выйти.
– А ты не хочешь?
Рута задумалась, впрочем, ненадолго.
– Нет.
– Почему?
Она пожала плечиками и, содрав подвязку, намотала ее на руку.
– Чтобы муж мной командовал? Это только если за старика, чтобы быстро умер и от меня, наконец, все отстали. Ко вдовам никто не цепляется.
– Практично, - оценила я. И осторожно поинтересовалась.
– А если не замуж. Чего ты хочешь? Сама? Вообще от жизни... если хочешь. Дети, как правило, не особо задумываются, но мне кажется, что ты уже давно не совсем, чтобы и ребенок...
Рута размотала подвязку и замотала обратно.
– Хочу, чтобы никто не указывал мне, как жить.
– Это вряд ли получится.
– У папы получается.
Она вздохнула и растянула несчастную подвязку.
– У тебя вот...
– У меня как раз и не выходит.
– Тебя никто не трогает. Носишь, что хочешь. Говоришь, что думаешь... а папа... почему я не родилась мальчиком?
– Не ко мне вопрос.
– Им легче... вот папа...
– Ему тоже непросто, - это признание далось мне нелегко.
– Смотри, с одной стороны он должен слушать короля. С другой, не всем нравится, что он делает и сколько власти имеет. Ему приходится считаться с интересами других людей, которые, если окажутся слишком недовольны, объединятся и тогда папе придется нелегко. Ему нужно искать союзников и делать так, чтобы они не отказались от союза. Делать то, что не всегда по душе...
...например, скрывать, что на острове неладно.
Рута слушала и, кажется, внимательно.
– Власть - это и ответственность тоже. Если твой папа сделает что-то неправильно, то пострадает не только он или вот вы, но и многие другие люди.
...правда, я не уверена, что Мару есть дело до этих самых теоретических других людей.
– Поэтому ты не хочешь жить здесь?
– И поэтому тоже.
– А еще почему?
– Потому, что я люблю свою работу. Мне нравится создавать вещи. Нравится решать задачи. Всегда нравилось. А если я буду жить здесь, от меня потребуют, чтобы я соответствовала положению. Понимаешь?
Рута кивнула.
– Неудобные платья?
– Неудобные платья. Неудобные туфли. И люди вокруг тоже... неудобные. Мне нельзя будет общаться с друзьями, потому что у благородной эйты не может быть таких друзей. Мне нужно будет следить за каждым словом или жестом... и вообще... не мое это.
– А деньги? Тебе было бы не обязательно жить здесь. Ты могла бы попросить папу, и он бы купил тебе дом.
– Чтобы потом сказать, кого и когда я должна принимать в этом доме? Что носить? И как себя вести? Нет, знаешь, меня вполне устраивал Ольс. Там тихо. Спокойно.