Портрет моего мужа
Шрифт:
Он коснулся губами пальцев, и по моей спине побежали мурашки. Но что характерно, шеренгами.
– Я понимаю твою недоверчивость, но... буря... ты же не думаешь, что я способен вызвать ее?
– Нет.
До Заклинателя бурь Мару далековато. Я знаю.
Я видела.
Древний старик с белесыми глазами, который казался слепым и немощным, но лишь до тех пор, пока пальцы его не касались морской глади. И тогда губы вздрагивали, расползались, а из щели рта доносилось шипение. Нет, не змеиное, этот звук напоминал шелест, с которым
...я не верила.
Я не верила даже тогда, когда море кинулось целовать рассеченные камнями ноги заклинателя. Или когда, выпрашивая ласку, вынесло на берег остатки корабля.
Я не верила, пока не увидела, как оно вдруг затихло, создало узкую полосу от горизонта и до берега, и там, на ней, на которую выбирались потрепанные бурей лодки. Они привычно выстраивались цепью, спеша добраться до берега.
Получилось почти у всех.
– Вот видишь. Я просто забочусь о твоей безопасности. Мне не хотелось бы, чтобы твои собственные плетения тебе навредили.
– А щиты?
– Они создавались специально для этого места, - Мар нежно погладил стену.
– И структура их учитывает некоторые особенности. Не спорь, Эгле. Хотя бы раз в жизни доверься мне.
Я кивнула.
Доверюсь.
Конечно. Что еще остается маленькой девочке, которая так соскучилась по любви?
Наверное, Кирис все-таки отключился, то ли от потери крови, то ли просто от усталости, а может, и холод был тому виной. Он пришел в себя именно от холода.
Ледяная поземка шелестела по полу.
Протяжно и нудно скрипела дверь, которую раскачивал ветер. За порогом все еще висела стена дождя, а во рту было сухо. И эта близость влаги манила. Кирис встал на четвереньки, пытаясь справиться с общей слабостью.
До двери недалеко.
Он дойдет.
А там...
– Не советую, - раздался надтреснутый голос.
– В такие ночи лучше из дома не выглядывать. Знаешь, нам повезло, что ты никого не пригласил в гости. И повезло, что, в отличие от людей, приличные твари без приглашения не заглядывают.
Мальчишка сидел на той же козетке, где его Кирис и оставил. Разве что ноги подтянул и закрутился в покрывало так, что виднелась лишь взъерошенная макушка.
Йонас шмыгнул носом и пожаловался.
– Холодно.
– Да...
Огонь в камине почти погас. А жажда... жажда отступила. Но до двери все равно добраться стоит. Хотя бы затем, чтобы эту самую дверь прикрыть. И Кирис пополз, стараясь не думать, что выглядит он донельзя жалко.
А еще беспомощно.
Самое оно добить, но... то ли у Мара иные планы имелись, то ли просто повезло, но добивать их не спешили. Дверь не убежала, как и лужа, под ней собравшаяся, не исчезла. Конечно, пить из лужи - не то, о чем Кирис мечтал, но... за неимением иных вариантов. Вода, как вода. Правда, кажется, что с привкусом крови, но так ведь кажется лишь.
Дверь он запер.
И засов задвинул, просто на всякий случай,
Хорошо.
Теперь бы утра дождаться... и помощи.
Кирис опустился у стены, пытаясь угомонить ноющее сердце. Возраст... возраст - это не шутка...
– Кто она тебе?
– мальчишка высунул из-под покрывала руку с ножом.
– Что?
– То существо. Вы были знакомы.
– Так ты...
– Я все слышал. И чувствовал. И спасибо, что не бросил.
– Не за что.
– Есть... боюсь, многие бы решили, что... случай подходящий... несчастный, - он слегка пошевелил пальцами и пожаловался.
– Тело тугое, будто не мое. Я знаю, что случается, когда... слишком много на себя берешь. Как ты думаешь, мне позволят учиться?
– Позволят.
Надо было бы встать, но сердце не просто ныло, в груди поселился ледяной ком, который то разрастался, заполняя всю грудную клетку, то съеживался, позволяя сделать вдох, чтобы потом вновь навалиться.
Дело - дрянь.
Этак Кириса и убивать не придется. Сам преставится.
– Ты так уверен?
– Уверен.
– Неспроста?
– Да.
– Ты дерьмово выглядишь.
– Спасибо, - он все-таки поднялся, с трудом удержавшись на ногах. Нет, дело не в потере крови. Кириса в прошлом резали и не раз. А Илзе взяла не так и много, чтобы... другое... а что, он понять не может. Но до камина дойдет, чтобы отправить в пасть его пару кусков древесины.
– Не за что, - мальчишка закрыл глаза.
– Я спать хочу... я давно не спал... сложно уснуть, зная, что во сне ты кого-нибудь... от тебя тянет смертью. Я раньше как-то иначе все... знаешь, будто сквозь мутное стекло. Пытаешься разглядеть, а оно расплывается. И голова болит. Сейчас вот особенно... вода вкусная?
– Нормально.
– Мне бы тоже... попить... нет, я сам, - и некромант, будущая надежда рода и не только его, наклонился, выпутываясь из покрывала. Он тоже полз на четвереньках, и движения его были дергаными, нервными. Йонас то и дело останавливался, и ребра на тощем его теле расходились, натягивая синеватую кожу. Того и гляди прорвут.
Дышал он ртом, глубоко и часто, как старая собака.
Но дополз.
И почти упал в остатки лужи.
– Дверь... открыть?
– поинтересовался Кирис.
– Нет... не надо... в такие ночи... многое становится иным... приходят... и ко мне придут... они звали... сколько себя помню, звали... сперва шепоток такой, когда засыпаешь... закрываешь глаза, а тебе, что колыбельная... не страшно, нет... я же не понимал, кто ее поет... на кладбище хорошо... старом... его еще тогда не прятали.
– От кого?
– Как понимаю, от любопытных... вроде тебя... снесли надгробия... хотя какие там надгробия, просто камни, которые стояли... полянка и камни. А меня тянуло. Я туда сбегал. От нянек. И от гувернера, которого бабка нашла... я его ненавидел. он меня тоже.