Портрет моего мужа
Шрифт:
Йонас упал на козетку и потянулся за покрывалом. Вытащил из складок нож.
– Я вчера совсем безумным был?
– Не помнишь?
– Помню. И поэтому спрашиваю. Я знаю, что люди боятся таких, как я.
– Боялись. Таких, как ты, больше нет. И нет, я не испугался. Ты пока показал себя вполне вменяемым.
Мальчишка прикусил губу.
– Я убивал животных.
– Животных.
– Я не понимаю, почему... я читал... много читал. Это ненормально. Мы... чувствуем смерть. И боль тоже. Но чтобы зависимость такая... мне постоянно приходилось бороться с желанием кого-нибудь... кому-нибудь... и я не уверен, что оно не вернется. А если вернется, то
– Никак.
– А если не сумею, я стану опасен...
– Даже если сумеешь, все равно ты будешь опасен.
Кирис добрался до камина и опустился на пол, сунул еще пару деревяшек, отметив, что осталось их не так и много. По-хорошему, следовало снова пройтись по комнатам, разбить какой-нибудь старый стол или табурет... на кухне, кажется, был такой. Но это означало необходимость двигаться, а Кирис категорически не желал шевелиться.
Огонь, выглянув из камина, приветливо коснулся ладоней, словно успокаивая. Мол, все-то будет хорошо... правда, возможно, что не сегодня.
И не у Кириса.
– Голова все еще болит, - мальчишка мазнул по носу, из которого пошла кровь.
– А она не должна... я не делал ничего, что бы требовала таких сил.
– А кости?
– Они сами хотели подняться.
Некромант зажал переносицу пальцами и забился в покрывало.
– Это... я никогда и ни с кем... не говорил. Кому охота говорить о мертвых? Или с чудовищем... да и опасно мне с людьми... сестрица... дура... вечно лезла, особенно, когда плохо... я не хотел, чтобы она... чтобы ей тоже больно... вот... но мертвецы беззащитны. Если душа уходит к Джару, то тело остается кормить мир. Плоть - всего-навсего плоть, а вот душа, она вечна... и изменчива в вечности. Но иногда она не желает уходить, понимаешь? Иногда задерживается. Или ее задерживают. Например, болью. Или несправедливостью. Или делом, которое не окончено, но это реже. Там, на стыке миров, дела становятся неважны... а вот боль или несправедливость, или и то, и другое... души не принадлежат этому миру. Он от избытка их болеет, но изгнать не способен. И тогда появляются подобные мне... эти кости взывали о справедливости. Они там лежали очень давно... они шептали, но я не слышал. Пока вот...
Из складок покрывала появился клинок, по-прежнему выглядевший жутковато. Даже более жутко, чем прежде. Он потемнел, словно обгорел, и сделался тоньше, изящней.
Как раз по руке.
– Знаешь, что он говорит?
– Откуда?
Мальчишка пожал плечами. В его представлении не было ничего странного в способности вещей к разговору.
– Он говорит, что я отравлен. И что мне нужна кровь.
– У меня больше нет.
– Я знаю. Я... не собираюсь. Ты и без того... дал силы. Ему. Больше никогда не трогай чужие вещи, ясно?
– Йонас был предельно серьезен. Тонкие пальцы скользнули по кромке лезвия.
– Он мог бы забрать твою жизнь. И забрал бы, если бы решил, что мне нужнее...
– Тогда спасибо, что не забрал.
Огонь согревал, но с теплом возвращалось и чувство голода. А уж его-то разговорами не утолить. В животе тотчас заурчало, и Кирису подумалось, что время-то самое то.
Ужина.
Глава 36
Глава 36
В столовой горели свечи.
Дюжины три.
Или четыре.
Свечи украшали огромную люстру, которая, казалось, парила в воздухе, потому что темнота скрывала цепи. Свечи отражались в столовом серебре и хрустале. Они поднимались из сложных
Стало душновато.
– Доброго вечера, - поздоровалась я с эйтой Ирмой, которая к ужину переоделась.
Платье цвета малахита.
Жемчуг.
Лайма была в лиловом. Темный чернильный оттенок подчеркивал общую ее бледность, придавая ей какой-то болезненный оттенок. А уж в массивном опаловом ожерелье, обвившем шею, было что-то от ошейника. Дорогого, но все же...
Сауле... в белом.
Жертве белый к лицу. А вот Сауле - не слишком идет. Ее кожа в свете свечей выглядит рыхлой, нездоровой, а вот волосы словно потускнели. Да и фасон на редкость нелепый. Эти присобранные рукава, округлый какой-то девичий вырез, расшитый мелким речным жемчугом. Складка под грудью, будто нарочно придающая платью объем. В таком удобно прятать растущий живот. И...
...жених и невеста.
И пусть невеста далека от идеала, но... это ведь ничего не значит. Если Сауле беременна, то...
Я уколола себя булавкой, прогоняя лишние мысли. Беременна или нет, это не имеет значения. Это, если разобраться, ее личное дело. И быть может, рыжего, но никак не мое.
Я, между прочим, замужем.
Пока еще.
– И все-таки...
– эйта Ирма склонилась к любовнику, который, к слову, выглядел несколько потрепанным.
– ...некоторые особы поразительно наивны. Я еще могу понять, почему они вообще заказывают поддельные драгоценности, настоящие не всем по карману, но... нужно же меру знать. Розовых алмазов подобного размера попросту не существует!
– А мне нравится, - я погладила камень, заодно посылая легкий импульс, который исчез в бездонной его глубине.
– Красивенько получилось. Мар, тебе нравится?
– Очень.
– Я, наверное, себе еще и бусики сделаю, - я позволила Мару усадить меня. К слову, место за столом сместилось, и теперь я удостоилась высокой чести сидеть по правую руку супруга. Лайма приподняла бровь.
Сауле пьяновато икнула.
Кажется, она вообще плохо понимала, где находится.
– Такие, знаете, чтобы камушек, а потом жемчужинка. И еще камушек. Я такие в одном каталоге видела, только там камушки были белыми. Белые, как по мне, совсем некрасиво. А розовенькие - это мило. По-девичьи.
Эйта Ирма подняла глаза к потолку.
Я тоже.
Ничего. То есть, ничего не видно. Если люстра, объятая огнем, это по-своему красиво, то вот выше ее - тьма кромешная.
– Объясните ей кто-нибудь, что это нельзя носить.
– Дорогая, - подал голос Юргис.
– Редкий случай, но все же... ты ошибаешься. Камень настоящий.
– Что?
– Я разбираюсь в камнях. Позволите?
Не дожидаясь разрешения, он поднялся, обошел и Мара, явно заинтересованного происходящим, и меня. Развернул стул, причем сделал это, учитывая вес здешней мебели, как-то чересчур уж легко. Он наклонился к самому моему лицу.
Заглянул в глаза.
Подмигнул даже.
И подцепив цепочку мизинцем, приподнял.
– Платина... и сапфиры... небольшие, но крупные камни смотрелись бы чересчур вычурно. Плетение интересное, хотя несколько вышедшее из моды? Да... сейчас предпочитают делать цепочки попроще. Говорят, в простоте стиль, но на самом деле это куда как менее трудоемко. Что? Моя матушка происходила из рода простого... ее родители - довольно известные в узких кругах ювелиры.
– Ты не говорил.
– Уже усвоил, что о некоторых фактах своей биографии стоит помалкивать, - камень лег на палец Юргиса.
– У нас до сих пор многие слишком уж озабочены чистотой крови...