Портрет с девятью неизвестными

Небоходов Алексей

Дюрок внимательно посмотрел на него, затем вернулся к своим записям.

– И всё же, – бесстрастно произнёс он, – я не верю в то, что никто ничего не слышал. Здесь должен быть тот, кто знает больше.

На этот раз молчание стало ещё более давящим. Гости избегали смотреть друг на друга, каждый погрузился в свои мысли. Филипп, чьё тело нашли в котле, стал новым напоминанием о том, что в этом месте никто не был в безопасности.

– Эмиль, – обратился Дюрок к антиквару, который сидел на краю дивана,

нервно перебирая пальцами. – Вы были в гостиной до позднего вечера. Что вы заметили?

Эмиль замер, его пальцы на мгновение остановились. Он поднял глаза на инспектора. Его лицо выражало смесь усталости и страха.

– Ничего, – наконец сказал он. – Я сидел здесь один. Читал.

– Никаких звуков? Шагов? – уточнил Дюрок.

Эмиль покачал головой.

– Ничего, – повторил он.

Инспектор с непроницаемым лицом сделал запись. Он повернулся к Ренару, который сидел рядом с Катрин.

– Профессор, а вы? – спросил он.

Ренар поднял голову, его лицо было мрачным.

– Я был в библиотеке, – ответил он. – Мы с Катрин изучали дневник. Закончили поздно, но ничего необычного не заметили.

– Значит, вы подтверждаете слова мадам Лаваль? – уточнил Дюрок.

– Да, – твёрдо ответил Ренар. – Мы ничего не слышали.

Инспектор снова опустил взгляд на блокнот, его рука медленно скользила по бумаге. Тишина, которая воцарилась после его вопросов, наполнила комнату тяжёлым ожиданием.

– Значит, все вы запираетесь в своих комнатах, – наконец сказал он, обводя взглядом собравшихся. – Но смерть всё равно находит вас.

Эти слова, произнесённые с холодной уверенностью, громом разорвали тишину. Гости замерли, никто не решался ответить. В глазах каждого мелькало понимание: их страхи были оправданы, а ответы, которые они искали, были ещё дальше, чем они предполагали.

Тишина в гостиной стала ещё более угнетающей, когда взгляд гостей остановился на картине. Она притягивала их, заполняя пространство невидимой силой. Теперь уже никто не мог отрицать, что каждая смерть оставляет на ней свой след, а сами изменения были столь пугающими, что казались издевательством.

– Он там, – прошептала Жанна, указывая на новую фигуру на холсте. – Это Филипп.

Её слова, произнесённые сдавленным голосом, повисли в воздухе. Никто не ответил, но все уже знали правду. Лицо Филиппа, неестественно спокойное, смотрело с картины прямо на них. Это было лицо не просто изображённого человека, а того, кто теперь навсегда остался её частью.

Катрин, стоявшая ближе всех к полотну, шагнула ещё ближе, будто надеялась, что глаза обманули её. Пальцы слегка дрожали, когда она подняла руку, но до картины не дотронулась.

– Они даже не пытаются это скрыть, – выдавила она. – Она просто показывает нам каждого, кого забирает.

– Да, –

произнёс Эмиль, его голос был напряжённым, и в нём прозвучал даже отголосок отчаяния. – Она показывает. Каждый раз.

Пьер медленно шагнул вперёд, стыдясь признаться в собственном бессилии.

– Это её способ напоминать нам, – сказал он глухо. – Как будто она хочет, чтобы мы знали, кто следующий.

– И кто он? – резко спросила Жанна, обернувшись к нему. – Кто из нас будет следующим?

Никто не осмелился ответить, но каждый почувствовал, как холодный страх медленно пробирается внутрь, заполняя каждый уголок сознания.

Инспектор Дюрок, который до этого стоял у камина, наконец подошёл ближе. Его взгляд задержался на лице Филиппа на холсте. Он не отрывал глаз от картины, будто пытался найти в её красках что-то, что могло бы пролить свет на происходящее.

– Это не предупреждение, – наконец произнёс он на удивление твёрдо. – Это насмешка.

Катрин обернулась к нему, её лицо выражало смесь гнева и ужаса.

– Насмешка? – переспросила она. – Над чем? Над тем, что мы не можем ничего сделать?

Дюрок смотрел на неё долго, но ничего не ответил. Он снова перевёл глаза на картину, затем отошёл на шаг, будто пытался осознать её масштабы.

– Она… хочет нас сломать, – тихо сказала Жанна. Её голос звучал как шёпот, но в тишине гостиной он прозвучал громко. – И она это делает.

Все молчали, но в их глазах читалась одна и та же мысль: Жанна была права.

– Сколько нас осталось? – спросил Эмиль, его голос был наполнен горечью. – Сколько ещё нужно ей?

– Трое, – ответил Пьер, не поднимая глаз. – Ещё трое.

Каждый гость почувствовал, как тяжесть их собственной смертности становится всё более реальной.

Катрин отвернулась от картины и направилась к креслу. Её руки были сжаты в кулаки, а глаза блестели от злости.

– Мы не можем просто сидеть и ждать, – резко сказала она. – Мы должны что-то делать.

– Например? – холодно ответил Эмиль. – Что ты собираешься сделать? Уничтожить картину? Как? Ты видела, как она защищает себя.

– Тогда что? – выкрикнула Катрин. Её голос дрожал, но в нём чувствовалась решимость. – Мы просто будем сидеть здесь, пока она не заберёт всех?

Эти слова снова вызвали молчание. Дюрок, который до этого молчал, поднял голову.

– Нет, – сказал он. – Мы не будем сидеть.

Его голос звучал по-прежнему твёрдо. Гости посмотрели на него с удивлением, но Дюрок не стал объяснять свои слова. Он медленно подошёл к камину, затем, обернувшись, посмотрел на всех.

– Если мы не начнём действовать, она завершит то, что начала, – сказал он. – И тогда не будет важно, что с нами произошло. Важно будет только то, что придёт после.