Портрет с девятью неизвестными
Шрифт:
Пьер сделал шаг назад, его дыхание стало прерывистым. Он хотел отвернуться, но на противоположной стене начали проявляться новые слова.
– Луиза мертва из-за тебя. – Эти буквы были крупнее, и каждая из них казалась вырезанной ножом.
В другом конце отеля Катрин, внезапно остановилась. Её взгляд невольно упал на потолок, где медленно начали проступать слова. Они двигались, словно живые, будто сама структура здания ожила, чтобы донести до неё эти послания.
– Ты могла спасти Жанну, но ты этого не сделала, – гласила надпись.
Катрин
– Ты всегда выбираешь себя. Тебе важна только твоя история. – Слова были словно отравлены, каждый из них проникал в сознание, заставляя Катрин ощущать себя на суде, где она не могла защитить себя.
Она подняла руки к голове, как будто пыталась заглушить шум, которого не было, но слова продолжали появляться. Они заполнили не только потолок, но и стены вокруг неё.
– Ты следующая, – появилась последняя фраза. Она была написана крупнее остальных, и буквы словно светились в полумраке.
Эмиль, едва успокоившись, услышал лёгкий скрежет. Его взгляд упал на стену рядом с камином, где медленно проявлялись строки. Они были нечёткими, словно написанными дрожащей рукой, но с каждым мгновением становились всё яснее.
– Твои руки испачканы кровью. – Это было первое, что он прочитал.
Эмиль вновь вскочил, его лицо побледнело. Он пытался найти источник этого явления, но, оглянувшись, увидел, что надписи появлялись повсюду.
– Ты знал, что это случится, но ничего не сделал.
– Ты молчал, и это убило их.
Эти слова, словно обвинения, вспыхивали перед ним, заполняя всё пространство. Эмиль почувствовал, как его ноги подгибаются. Он сел обратно в кресло, закрыв лицо руками, но это не спасало. Слова продолжали проникать в его сознание, как ядовитые шипы.
В каждой комнате, где находились оставшиеся гости, стены и потолки начали оживать. Надписи, красные и блестящие, как кровь, медленно заполняли пространство. Каждая фраза была направлена на обнажение самых глубоких страхов, вины и тайн. Это место больше не скрывало своего намерения: разрушить каждого из них изнутри.
Следующая ночь в «Ля Вертиж» была настолько тёмной, что свет луны почти не был виден. Гости, измученные странными событиями дня, старались найти покой, но сон не приходил. Казалось, что само здание шепталось с ветром, оживая в каждом скрипе половиц и лёгком звоне подвесов люстр.
Пьер, сидя на краю кровати, уже потерял счёт времени, когда вдруг услышал едва уловимый звук. Это был музыкальный аккорд, плавный и грациозный, словно вырвавшийся из прошлого. Ещё мгновение – и мелодия, напоминающая старинный вальс, стала раздаваться яснее. Она была лёгкой, но в то же время её звучание наполняло воздух странной тревогой, будто каждый аккорд нёс в себе угрозу.
Пьер встал, удивленный и обеспокоенный. Он накинул пиджак и вышел в коридор. Его шаги звучали глухо на фоне
Катрин, лежащая в своей комнате, тоже услышала эту музыку. Её глаза резко открылись, и первое, что она заметила, – это то, что надписи на стенах исчезли. Однако лёгкое дрожание воздуха, наполненного звуками вальса, заставило её замереть. Она поднялась, осторожно накинула платок на плечи и направилась к двери.
Когда она вышла, из своей комнаты вышел и Ренар. Он встретился взглядом с Катрин и вопросительно кивнул.
– Ты тоже это слышишь? – спросил он, его голос был хриплым.
– Музыка, – коротко ответила она, её лицо оставалось сосредоточенным.
– Она звучит откуда-то снизу, – заметил Ренар. – Вестибюль?
Катрин кивнула. Оба осторожно направились в сторону лестницы
Когда они дошли до вестибюля, то обнаружили, что не одни. Пьер уже стоял в центре зала, его лицо выражало тревогу. Эмиль в смятении прислонился к стене, скрестив руки на груди.
Музыка звучала громче. Она заполняла всё пространство вестибюля, отдаваясь эхом под высоким потолком. Люстра, висевшая над их головами, медленно качалась, отбрасывая играющие блики на стены и картины, которые окружали зал.
– Это… ненормально, – наконец выдохнул Эмиль. Его голос прозвучал тихо, но его услышали все.
– Согласен, – коротко сказал Пьер. Его взгляд задержался на одной из картин, которая висела чуть в стороне. Её тени казались глубже, чем должны были быть, а изображённая фигура, словно в мрачной игре света, выглядела объёмной, как будто собиралась выйти из своей рамки.
Катрин замерла, её взгляд медленно скользил по рядам полотен. Картины, казалось, оживали. Лица, запечатлённые на них, начали шевелиться. Глаза изображённых существ открывались, устремляя свои взгляды на гостей, а тела начинали двигаться, как будто материализуясь из краски.
– Это невозможно… – прошептала она, но её голос утонул в звуках музыки.
Ренар сделал шаг назад и указал на одну из картин, где фигура мужчины в старинном костюме начала поднимать руку, словно приглашая кого-то на танец. Ещё через мгновение его нога, ранее застывшая на холсте, ступила на пол, оставив за собой слабый след краски.
– Они… выходят, – выдавил Ренар, его голос сорвался.
И действительно, одна за другой фигуры на картинах покидали свои рамки, будто покорно подчинялись звукам музыки. Мужчины в фраках и женщины в пышных платьях, каждая из которых словно сливалась с атмосферой вальса, начинали двигаться по полу, их движения были грациозны и пугающе синхронны.
Гости замерли, наблюдая за происходящим. Танцующие фигуры двигались с грацией, которую можно было бы назвать завораживающей, если бы не жуткий подтекст. Звуки вальса заполняли вестибюль, их ритм подчёркивал каждое движение танцоров, но вместо гармонии эти танцы порождали хаос.