Последнее обещание, которое ты дала
Шрифт:
Образ, как я нашла её, спрятавшейся под кроватью в мотеле, резко всплыл в памяти. Её явно научили прятаться в маленьких пространствах. Я кинулась к стенке с телевизором, открывая дверцы шкафчиков, в то время как Райдер обыскал зону за барной стойкой.
— Джиа, — его голос был едва слышным.
Я медленно закрыла шкафчик и обернулась к нему. Он закрыл глаза, словно испытывая боль, затем открыл их и встретился со мной взглядом. Едва заметно кивнул вниз.
Я подбежала к нему и увидела, что Адди забилась на открытую полку. Не знаю, была ли она пустой
Глаза защипало, и когда я посмотрела на Райдера, поняла, что он тоже с трудом сдерживает эмоции.
Всё это было таким неправильным. Чудовищно неправильным, если для того, чтобы чувствовать себя в безопасности, ребёнку приходилось прятаться.
Лицо Райдера потемнело от гнева, и это был тот же самый взгляд, что он бросил на меня, когда поймал в офисе ранчо. Только в этот раз его ярость была не направлена на меня. Она была направлена на женщину, которая пообещала ему всё, а затем отняла.
Я не могла поставить себя на его место и почувствовать то же самое, но я могла его понять. Однажды кто-то лишил меня моей слепой любви. Сколько бы я ни твердила себе раньше, что частая смена мест закаляет характер и учит независимости, то, что сделала Рэйвен, было жестоко. Она заставила свою дочь жить в постоянном страхе, в бегах. И она лишила Райдера ребёнка, которого он бы осыпал любовью так же, как осыпал свою племянницу.
Я жила в мире, где не существовало чёрного и белого, только бесконечные оттенки серого. Но даже если бы Рэйвен была жива, что бы она ни сказала, ничего не могло бы оправдать это. Это было просто неправильно.
Глава 11
Райдер
Когда Рэйвен ушла, я был опустошён. Горе, более глубокое, что я когда-либо испытывал в своей жизни, заполнило мою душу. А потом, когда я понял, что она украла деньги с ранчо и забрала кольцо нашей прабабушки, во мне вспыхнула ярость — и на себя за то, что ей доверился, и на неё за то, что использовала меня. Я чувствовал себя обманутым. Чувствовал себя самым большим идиотом, которого когда-либо развели. Потому что именно так я это и воспринял — как аферу.
Но та ярость ничто по сравнению с тем, что бурлило во мне, когда я нашёл Адди спящей на полке за барной стойкой. Казалось, ураган вот-вот вырвется у меня из груди, поднимет всё вокруг, разнесёт дом, поля и унесётся в небо.
Я хотел наказать Рэйвен. Хотел причинить ей боль.
Но она уже была мертва.
Я стиснул челюсти, изо всех сил сдерживая злость, разочарование и такую глубокую печаль, что казалось, она пустила корни в моей душе.
Я присел, разглядывая спящее лицо девочки передо мной. Тёмные ресницы на щеках, которым совсем чуть-чуть не хватало до измождённых.
Блядь.
Блядь.
Блядь.
Я потянулся, чтобы поднять её, перенести, отнести наверх в комнату с облаками, которую так любила Мила, но Джиа остановила меня, положив руку мне на плечо.
— Ты её напугаешь, — прошептала она.
Она жестом показала мне выйти из-за стойки. Я посмотрел на Адди, затем на неё, выпрямился, сделал шаг назад и сказал:
— Я не могу оставить её так.
— Гарантирую, она привыкла спать и в местах похуже.
— Похуже? Хуже, чем блядская полка?
— Думаю, это был способ Рэйвен обезопасить её, если вдруг что-то случилось бы, пока она спала.
— Даже не пытайся оправдать это разговором о выживании.
Джиа резко покачала головой.
— Я не оправдываю её. Но я говорю, что в тех обстоятельствах, в которых они были, она хотя бы позаботилась о том, чтобы научить Адди выживать.
Сзади раздался шорох, и я обернулся, увидев, как Адди стоит у края стойки, потирая заспанные глаза. Она не могла спать дольше нескольких минут. Глаза её были такими тёмными, что казались запавшими. Когда она в последний раз спала нормально? Спала ли вообще когда-нибудь?
Мэддокс нашёл Милу годовалой — в грязном подгузнике, среди мусора и вони, и всё же… то, как я нашёл Адди, казалось мне даже хуже. Не понимаю, как мой брат смог после этого встречаться лицом к лицу с её биологической матерью и не убить её.
Как бы сильно я ни ненавидел Рэйвен за то, что она со мной сделала, я никогда не ставил её в один ряд с матерью Милы. Может, я любил её слишком сильно, чтобы назвать её тем, кем она была на самом деле. Может, я хотел оправдать свою любовь. Может, просто не хотел верить, что способен любить зло.
Но, Боже… то, что я чувствовал сейчас…
Я шагнул к Адди, опускаясь на корточки, чтобы встретиться с ней взглядом.
— Я хочу, чтобы ты знала… тебе больше никогда не придётся спать так, — я кивнул в сторону бара. — Никогда.
Мой голос дрожал, и, кажется, это заставило её замкнуться в себе. Я заставил себя взять себя в руки.
— Кровать в той комнате, что я тебе показывал? Она твоя. Я обещаю, там ты всегда будешь в безопасности. Всегда.
И я действительно это имел в виду. С такой уверенностью, с какой готов был защищать её до самого конца.
Я почти слышал голос Джиа у себя в голове, говорящий, что Адди не поверит мне только потому, что я это сказал. Мне придётся доказать это. Но, чёрт, как?
— Ты голодная? — спросил я, сменив тему, пока не нашёл ответ.
Адди кивнула. Я выдохнул.
— Любишь горячие бутерброды с сыром?
Она снова кивнула.
— Ну, отлично. Давай пойдём, пока они совсем не остыли.
Я встал и протянул ей руку, но она не взяла её. Сжала ладони у груди. Меня это не смутило.
Медленно и уверенно. Спокойно и надёжно. Как с напуганным жеребёнком.