Последнее обещание, которое ты дала
Шрифт:
Джемма и сама сейчас проходила через ад после того, как ублюдок-актёр, с которым она закрутила роман в Лос-Анджелесе, разбил ей сердце. Мы с Мэддоксом хотели сорваться в Калифорнию и подвесить его за яйца, но Джемма поклялась, что откажется от нас, если мы это сделаем. Она сказала, что лучшая месть — это вести себя так, будто он вообще не существует. Будто не растоптал её душу.
Я: Никто не должен знать про Адди. Она в большой опасности, и пока мы не разберёмся, как её оттуда вытащить, никому ни слова.
Мэддокс ответил мгновенно.
Деревяшка: Джиа узнала что-то ещё после
Я застонал, сразу поняв, что наша младшая сестра зацепится за то имя, которое я специально не назвал маме.
Карманный Демон: Джиа? Наша Джиа? Да ладно! Так она та самая подставная агентша, которая привела к тебе Адди? Я знала, что у неё есть секреты, а не только её история с журналистикой!
Я: Спасибо, Деревяшка, что сдал меня. Теперь ты понимаешь, почему заслужил эту кличку?
Деревяшка: Откуда мне было знать, что ты не сказал маме, что она здесь? Но, знаешь, не говорить о ней громче, чем просто назвать её имя.
Карманный демон: Скажи её имя, братишка. Ну же. Произнеси. Я бросаю тебе вызов!
Я: Да пошли вы. У меня есть дела поважнее, чем думать о какой-то лживой, хитрой брюнетке, которая только что перевернула мой мир с ног на голову.
Сокровище: Можно ли назвать это ложью, если она была под прикрытием?
Карманный демон: Мы все знаем, что Рай рад бы был помочь ей «под покрытием». Вопрос в том, справился бы он с этим? Сможет ли он справиться с чем-то еще? Например, с настоящим свиданием?
Я с отвращением отшвырнул телефон.
Сосредоточился на составлении списка того, что нужно купить для Адди. Одежда. Игрушки. Телефон. Принадлежности для ванны. Ещё книги. Видеоигры. Хотелось засыпать её всем, чем только можно. Дать ей всё, что есть у Милы, и даже больше. А ещё в холодильнике нужно было больше, чем просто хлеб, сыр, яйца и пиво. Фрукты, овощи, что-то нормальное. Я никогда не держал в доме много еды, потому что чаще всего ел либо на ранчо, либо в городе.
Телефон снова завибрировал несколько раз, но я проигнорировал его.
После того как составил список покупок, открыл бухгалтерию ранчо. С тех пор как Рэйвен украла у нас деньги, я занимался всеми финансами сам. После того удара я уже не мог доверить это никому. Но, чёрт возьми, мы оказались в куда лучшей форме, чем я ожидал спустя восемь лет. Все кредиты выплачены, у родителей и у меня нормальная зарплата, деньги отложены на чёрный день. И теперь мы, наконец, могли построить последние два домика, которые когда-то пришлось отложить.
Когда я впервые предложил родителям идею о том, чтобы превратить нашу ферму в гостевой ранчо, они рассмеялись. Но когда я показал им исследования, проведённые Восточной Ассоциацией Гостевых Ранчо, и рассказал, как это спасло многих землевладельцев, владевших участками куда больше нашего, от потери части или всей земли, они довольно быстро согласились.
Если бы не этот чёрный след доверия к Рэйвен, висящий надо мной, я был бы безмерно горд тем, чего мы добились под моим руководством.
Мой взгляд скользнул к оформленным в рамы рисункам на стене — эскизам домиков, фасада ресторана, чертежам реконструкции амбара — выполненным карандашом и чернилами с моей подписью внизу. Они были хороши, но
Глаза задержались на самом крупном чертеже — моём доме с горами, вздымающимися позади него. Я отказался от своих прежних мечтаний, но у меня всё же был шанс что-то построить. Я не жалел о пропущенных годах учёбы или о десятке лет, которые пришлось бы потратить на стажировки, чтобы оставить след в мире архитектуры.
Я был счастлив. Доволен жизнью, которой жил.
Но меньше чем за сутки в этом чувстве удовлетворения появилась дыра. Теперь я видел не то, что меня наполняло, а то, чего мне не хватало.
Тихий стук заставил меня поднять голову. В дверном проёме стояла Джиа. Позади неё стеклянная стена отбрасывала мягкое свечение, её тёмные волосы переливались серебром, подчёркивая изгибы тела. В обрамлении света ей не хватало лишь меча в руках, чтобы сойти за ангела-мстителя.
Моё тело тут же отреагировало на этот образ, желание пронзило меня, растеклось по венам. Я жаждал ощутить её каждую линию, каждый изгиб, прижать к себе, утонуть в её запахе, в её тепле. Даже спустя месяцы после того поцелуя мне казалось, что её аромат до сих пор окружает меня, словно проклятье. Он напоминал мне лучшие осенние воспоминания — сбор яблок, поездки в телеге с сеном, запах сосен и первых дождей.
Изменения.
Моим первым инстинктом, когда я застал её, роящейся в офисе ранчо, было выдернуть её оттуда и позвонить Мэддоксу, чтобы тот её арестовал. Но стоило её стройному, натренированному телу столкнуться с моим, как меня охватило пламя. Высокомерный взмах её подбородка, то, как расправились плечи, и насмешливый вызов в её взгляде заставили меня прижать её к стене и наказать своим ртом вместо того, чтобы запереть за решёткой.
Будто вспоминая тот момент, Джиа опустила взгляд на мои губы.
Меня не должно было так радовать осознание, что она тоже об этом думает. О том, как её руки скользнули под мою рубашку, обжигая кожу, как её бёдра прижались к моим, требовательно, жадно. Как её полные, розовые губы раскрылись, язык слился с моим. Мы сцепились, сражаясь за контроль, каждый требовал, чтобы уступил другой, и никто не хотел подчиняться. Я был в двух секундах от того, чтобы разорвать пуговицы на её рубашке и утолить жажду, когда голоса снаружи отрезвили нас обоих, разорвав момент, оставив нас стоять друг напротив друга с тяжело вздымающимися грудями.
Желание и сожаление повисли в воздухе между нами, как третий человек.
Они витали и сейчас.
Я медленно оглядел её тело. Сегодня она тоже без бюстгальтера, как тогда? Или это было просто отвлекающим манёвром на случай, если её поймают?
Я с трудом сглотнул, резко отводя взгляд от неё к стопке почты на столе.
В основном счета и приглашение на благотворительный бал, организованный президентом Восточной Ассоциации Гостевых Ранчо в Институте искусств Кентукки. Я уже бывал на одном из приёмов Хайме и ненавидел его. Дело было не только в смокингах и фальшивых улыбках, которые я презирал. Я терпеть не мог лицемерных политиков и богачей, которые приходили поддерживать модное движение, а на следующий день своими поступками и решениями сводили всё это на нет.