Последние флибустьеры
Шрифт:
Трое незнакомцев во всю прыть помчались прочь и быстро растворились во мраке.
— Пьяницы иногда тоже могут принести пользу, не так ли, Риос? — прокомментировал их исчезновение дон Баррехо.
— Если бы они не отстали, мне пришлось бы хорошенько поработать дубинкой, — ответил кастилец и продолжил свой путь.
— Ты знаешь, где находится посада «Рио-Верде»?
— Да, шурин.
— Там мы на время остановимся.
Дождь все не прекращался, и оба путника промокли до костей. Через двадцать минут они подошли к посаде «Рио-Верде». Как и предполагал дон Баррехо, их уже ждали в маленьком патио [33]
33
Патио (исп.) — внутренний двор.
— Это он должен составлять компанию Пфифферу? — спросил гасконец, поторопившийся снять крышку с бочки.
— Да, — ответил баск.
— По-моему, он мертв.
— Мы его напоили, чтобы он не кричал.
— Это — опасная процедура, и ее нельзя применять к раненым.
— Ну, даже если он умрет, дружище Арнольдо останется.
Они подняли мнимого сына испанского гранда и с всевозможными предосторожностями опустили в бочку, положив рядом с фламандцем.
— А теперь поскорее в порт, — сказал Буттафуоко. — Мы будем охранять тележку, а Вандо покажет дорогу.
— Хорошая ночка для путешествия в бочке, — рассмеялся дон Баррехо. — Я предпочел бы оказаться рядом с Пфиффером; по крайней мере был бы под крышей.
Под непрекращающимся ливнем тележка почти мчалась по темным и пустынным улицам, потому что теперь и Мендоса подталкивал ее; Вандо указывал дорогу, а Буттафуоко находился в арьергарде.
Ночная стража, верно, попряталась в какое-нибудь укрытие, чтобы хоть немного отдохнуть от бешенства природы.
Тихий океан по-прежнему яростно ревел, и этот гул временами пугающе усиливался.
Уже показались фонари заякоренных в порту судов, то и дело подбрасываемых гребнями волн, уже Вандо объявил, что караван приближается к нанятому домику, когда послышались шаги бегущих людей, стремившихся в отчаянном порыве настигнуть наших героев.
— Стой, Риос!.. — крикнул дон Баррехо, поднимая свою драгинассу.
Могучий кастилец остановился и схватил в руки одну из тех сучковатых дубин, которыми ловко пользуются крестьяне Ла-Манчи; [34] порой эти дубинки оказываются лучше любой шпаги.
34
Ла-Манча — провинция Новой Кастилии (Испания).
— Далеко еще до дома? — спросил Буттафуоко у Вандо.
— Шагов двести, но лучше будет, если те, кто за нами охотятся, не увидят, как мы туда входим. Возможно, это агенты маркиза, и они следят за нами.
— Tonnerre!.. Тогда драка будет серьезной, — сказал дон Баррехо. — У меня появилось дикое желание напасть на этих негодяев.
— И у меня, дружище, — поддержал его Мендоса. — Эта бочка просто не могла добраться до
Восемь или десять человек в широких плащах и не менее широких шляпах приблизились после долгой и мучительной погони к тележке, остановившейся посреди улицы, которую заливал настоящий потоп.
— Кто вы и чего хотите? — спросил Мендоса, приближаясь к ним со шпагой в руке.
— Хотим узнать, у кого вы сперли такую великолепную бочку, — ответил один из незнакомцев.
— Наглец!.. Он принимает нас за воров!..
— Честные люди не возят вино в такое время да еще под таким ливнем.
— Так что же вы решили?
— Нас терзает жажда и мы хотели бы отведать вашего вина.
— Да, мы хотим пить! — закричали другие преследователи, распахивая плащи и показывая тем самым, что они вооружены.
— Эй ты, падкий до вин, — обратился гасконец к вожаку, — иди-ка послушай, как оно бурлит, а потом скажешь мне, пригодно ли оно для питья.
— Если оно булькает, значит, это молодое вино, а такой напиток нам очень нравится, потому как он слаще, — ответил незнакомец, приблизившись к тележке и приложив ухо к бочке, тогда как его сотоварищи буквально лопались от смеха.
— Слышишь? — спросил гасконец.
— Carrai!.. Да ты надо мной смеешься!.. Я сказал бы, что в бочке спрятаны дикие звери. Я слышу рычание.
— Ошибаешься, приятель; там заперты призраки, которых мы поймали в погребе одной таверны, а теперь хотим сбросить их в море.
Взрыв жуткого хохота прервал эти слова.
— Друзья!.. — закричал вожак. — Разве вы боитесь злых духов?
— Нет!.. Нет!.. — в один голос ответили преследователи.
— Шпаги к бою! Сейчас мы сразимся с этими детьми Сатаны и посмотрим, как они устроены. Скидывайте бочку!..
— Какую? — спросил Мендоса, также подходя к тележке; за ним подошли Буттафуоко и Вандо.
— Ту, что стоит на тележке.
— Шутки в сторону, мой милый, теперь придется поработать шпагами, если вы еще намерены нам надоедать.
— Ах ты, шут…
Сильный удар плашмя оборвал его фразу и выбил несколько передних зубов.
— Вот тебе, каналья! — крикнул Мендоса.
Спутники раненого, казалось, только развеселились; они выхватили шпаги из ножен и беспорядочно бросились на четверых мужчин, ожидавших этого натиска возле тележки. Риос выбирал момент, когда ему можно будет пройтись своей дубиной по спинам нападавших, а те хором орали:
— Мы возьмем эту бочку приступом!..
Однако нападавшие привыкли скорее осушать бокалы, чем владеть шпагой, а потому уже после первой атаки оказались в отчаянном положении. Совсем непросто было противостоять гасконцу, Мендосе и французскому дворянину, ставшему буканьером. Сквозь град ударов послышались два-три крика, потом двое нападавших поспешно покинули поле сражения, оставив на земле плащи и шляпы — верный признак того, что они были ранены.
Но остальные, обозленные тем, что им угрожает четверка мужчин, которых они приняли за простых трактирщиков, продолжили атаковать, и тут в бой вступил могучий кастилец. Поработать ему пришлось недолго. Несколько гулких ударов дубиной, и забияки после короткого сопротивления удрали, оставив на поле сражения даже поломанные шпаги.