Последние флибустьеры

Сальгари Эмилио

Фламандец вытаращил глаза, пару раз посмотрел на своего товарища по несчастью, а потом разразился громким смехом:

— Испанский кранд!..

— Ох, мастер Пфиффер, как вы сегодня веселы, — сказал гасконец. — И я предпочитаю видеть вас таким. Моя старая агуардьенте порой делает чудеса.

Раненый, раздраженный тем, что его так быстро выдали, свирепо посмотрел на фламандца, но не сказал ни слова.

— Сеньоры, — обратился Буттафуоко к обоим пленникам, — предупреждаю вас, что Совет уже собирается, и для вас это будет ужасный Военный совет, потому что

мы решили утопить вас в море с камнем на шее, если вы продолжите молчать. Прежде всего мы хотим услышать от вас, дон Арамехо, действительно ли вы являетесь сыном испанского кранда, как выразился мастер Арнольдо. Не забывайте, что речь идет о вашей шкуре. Что вы сделали с сеньоритой, которую захватили в посаде «Рио-Верде», предъявив записку за моей подписью?

— Сеньор… — пробормотал раненый, — что вы говорите? Я не понимаю, о какой сеньорите вы говорите.

— Ах ты, негодяй, — сказал Вандо, выступая вперед. — Ты будешь отрицать, что знаешь меня? Посмотри-ка на меня хорошенько!

— Мой бетный испанский кранд, мы в плену, — сказал мастер Арнольдо, обращаясь к раненому. — Фыклатывайте фсё, приятель, иначе мы пропали.

Раненый пробормотал вполголоса какое-то проклятие, а потом решительно повернулся к Буттафуоко и спросил его:

— Что вы хотите узнать?

— Я желаю знать, дорогой мой похититель девушек, куда вы отвезли сеньориту, которую забрали от моего имени, как вы это хорошо помните, в посаде «Рио-Верде», — ответил буканьер, задетый наглостью пленника.

— А если я сообщу вам, что отвез ее к маркизу де Монтелимару, который как воспитатель девушки выдвигает свои права на нее, что вы на это скажете?

— Что ты — самый отъявленный негодяй среди тех, кого я встречал до сих пор, но тебе не удастся запугать меня, наглая морда.

— Хотите убить меня? Сделайте это поскорее!

— Смерть для тебя будет слишком мягким наказанием, — ответил угрожающим тоном Буттафуоко. — Мы тут отделены от мира, и я могу устроить для тебя такие пытки, что ты будешь оплакивать день, когда появился на свет. Ты же знаешь, на что способны буканьеры и флибустьеры, а мы все как раз принадлежим к тому ужасному Береговому братству, которое причинило столько зла твоим соотечественникам по обе стороны перешейка. Хочешь проверить нашу жестокость — мы готовы.

Услышав такие слова, раненый вздрогнул и смертельно побледнел. Одно упоминание о флибустьерах вызывало у испанцев упадок духа, сколь отважны бы они не были.

— Ты меня понял? — спросил Буттафуоко после непродолжительного молчания.

— Да, сеньор, — ответил пленник уже безо всякого высокомерия.

— Тогда отвечай на мои вопросы. Кто тебе сказал мое имя?

— Маркиз де Монтелимар.

— От кого он узнал, что я прибыл в Панаму вместе с графиней ди Вентимилья?

— Об этом вы можете спросить у Стиффеля.

— Но я же ничего об этом не знаю, — поспешил вмешаться в разговор фламандец.

— Молчание — золото, — сухо заметил Мендоса.

— Наш приятель Пфифферо осторожничает, — добавил дон Баррехо.

Фламандец сопроводил его слова грациозной

улыбкой, содержавшей немало иронии.

— Вы, мошенники, никогда ничего не говорите или, по крайней мере, говорите только то, что мы сумеем у вас вырвать, — сказал Буттафуоко. — Нечего валить вину один на другого, потому как терпение никогда не было сильной стороной буканьеров.

— Это мы знаем, — согласился фламандец.

— А тогда говорите, пока мы не выбросили вас в море с поджаренными ступнями.

— Арамехо, нас взяли в плен, — повторил Пфифферо. — Колись!.. Колись!..

Назвавшийся сыном испанского гранда принял воинственный вид, несмотря на рану, которая, должно быть, причиняла ему немалую боль, потом подкрутил усы и сказал:

— Ну, ладно. Что вы еще хотели узнать от меня? Разве я не сказал вам, что отвез сеньориту к маркизу де Монтелимару? Кажется, этого достаточно.

— Но куда? — спросил Буттафуоко.

— Черт возьми!.. Да в его дворец!..

— С какой целью?

— А!.. Не могу знать тайны моего хозяина, — ответил Арамехо. — Мне приказали, и я безоговорочно подчинился. Может быть, мой компаньон больше знает.

— Придет и его черед. А теперь дай мне еще одно разъяснение.

— Других разъяснений у меня не будет.

— Почему ты нас провоцировал и напал на нас возле посады «Рио-Верде»?

— Потому что получил приказ попытаться заколоть вас.

— Значит, ты нас знал?

— Мы шли по вашим следам сразу же после вашего ухода из таверны «Эль Моро», — ответил дуэлянт.

— И ты считал себя достаточно сильным, чтобы отправить нас на тот свет, даже не оставив времени на получение паспорта у нашего дружка Вельзевула? [35] — спросил Мендоса.

— Я надеялся и, как вы видели, обманулся, потому что пропустил очень хитрый укол, который всего на волосок отделил меня от потустороннего мира.

— Перейдем к допросу мессера Пфиффера, — сказал гасконец. — Он должен знать побольше этого дерзкого забияки.

Фламандец иронично усмехнулся, даже не дав себе труда опровергнуть эти слова. Страшный гасконец, не спускавший с него глаз, взорвался словно граната:

35

«…нашего дружка Вельзевула». — Испанцы называли флибустьеров слугами Сатаны; Вельзевул — одно из прозвищ Дьявола в простонародной христианской традиции.

— Эгей, приятель! — крикнул он. — Не смейтесь в усы в нашем присутствии, все бури Франции и Испании вам в глотку!.. Если вы намерены отделаться от нас шуточками, то предупреждаю вас, что это может закончиться плачевно. Риос, зажги-ка огонь и согрей воду в большой кастрюле. Дождись, чтобы она вскипела. И так как этот самый Пфиффер пил у меня херес, аликанте и агуардьенте, ничего не заплатив, то, если он не будет отвечать на вопросы, мы заставим его проглотить полную бутылку кипятка и сварим его кишки.