Последние звёзды

Кузнецов Андрей

Гловацкий предсказал, что такое не пройдёт бесследно и грядёт передел власти. Для него он заготовил козырь: Саяно-Шушенская ГЭС снабдит электричеством целую область, и она будет принадлежать ему. Есть соглашение с Абаканом и кое-что поважнее – настоящая поддержка тамошних лидеров.

– За мной пойдут люди.

– Ты так сильно хочешь власти? – поинтересовался Игорь.

– Не то что бы... Меня не устраивает нынешняя, и я не вижу другой кандидатуры, кроме себя.

– Похожая история, – усмехнулся Игорь.

– Я хочу, чтобы меня поддержали и

повстанцы, а ты в этом помог.

– После того, что ты нас подставил?

Гловацкий хмыкнул, медленно пошёл по кругу, печатая шаг, потряс пальцем.

– Тебе это только на руку пошло, прошу заметить.

– Пока не ясно. Если бы я погорел?

– То мы бы с тобой не говорили. Всё, хватит, думай и решай. Мои аргументы простые: при нынешней власти у вас ничего не выйдет, а со мной – посмотрим.

Гловацкий остановился, упёр руки в бока. «Это парень будет моим. Он игрок – сказал Баграт, а тот в подобных себе не ошибается».

– У меня есть условие.

– Вот! – Гловацкий потёр ладони. – Деловой разговор.

– Подтяни кое-кого из вояк мне в команду.

– У меня с ними контакт не очень. Кого?

– Сержант Смирнов.

– Та-ак, подумаю. Что с ним делать собираешься?

Игорь нахмурился.

– Вообще не представляю. Он мой друг, хочу его вытянуть.

– Только не будь наивным. Время бежит, друзья расходятся, а он наверняка спит и ест по уставу.

– Именно так и делает, – улыбнулся Игорь.

7

Игорь вернулся в Кемерово с требованиями президента, планом действий и хорошим настроением. Зевая, выслушал, как беснуется Крутов, и щёлкнул пальцами в нужный момент.

– Согласен! Пойдём на условия – будем всю зиму коренья копать. Раз не вышло передышки, нужно идти до конца.

– Не дразни, мы не в силах, – Крутов покачал головой.

– Кое-что изменилось, у нас появился союзник.

Игорь репетировал всю дорогу, думал, что говорить и о чём молчать. Он застрял на перекрёстке чужих дорог. Ему придётся свернуть с одной, пересечь другую, чтобы проложить свою.

Крутов прикинул сроки.

– Президент дал нам три недели, наверное, уже выпадет снег...

– Мы должны объявить решение.

– Я воевал ради возможности помочь людям, – сокрушался Крутов. – Теперь я принёс войну им в дом?

Игорь не собирался отвечать на риторические вопросы, поэтому выждал, пока Крутов кивнёт сам себе и заключит:

– Расскажи мне всё, ваш план, твои мысли и сомнения.

* * *

Выпал первый снег, жалкий, противный и колючий. Хлопья кружились в воздухе, их швыряло ветром по сторонам, прежде чем они оседали на землю. Там их затаптывали в грязь, и к полудню снегопад прекратился.

Из Центра ни разу не напомнили о долге, но Крутов уверен: там ждут. И в день крайнего срока он объявил боевую готовность, город привычно запер ворота и разобрал автоматы. Никакой реакции не последовало, ночью зажгли свет и пустили патрули. А утром пришло известие: на дорогах блокпосты. Любой грузовик должен иметь пропуск и разрешение на перевозку –

закон старый, негде не соблюдающийся, но всё ещё действующий. Крутов восхитился находчивости оппонентов, ведь он готовился к священной войне, а их душат на законных основаниях. Он за минуту подсчитал в уме, чем грозит блокада.

Собралось руководство.

– Мы не можем атаковать первыми, мы больше не дикие бродяги, не имеем права на беспредел.

– Согласен, получается, мы кругом неправы.

Без стука вошёл взмыленный помощник.

– Томск заблокировали! Даже на реке катера!

Кто-то застонал, кто-то выругался, Игорь уважительно поцокал языком.

– Трусы! – расхрабрился один из советников Крутова, бывший с ним не первый год. – Поняли, что силой нас не взять!

– Возьмут измором.

– Проблемы начались, но не закончились, подождём, что ещё выкинут.

Игорь с Крутовым переглянулись, им нужно посоветоваться.

* * *

Гловацкий получил уведомление бумажкой, положил её на стол и отодвинулся подальше, лишний раз её не трогал. На плановое собрание по поводу подготовки к зиме повстанцы не приглашены. Это кое-что значит и кое-что меняет.

Он вытащил из карандашницы отвёртку, вывинтил разболтавшиеся болты, трубка распалась на две части. Гловацкий осмотрел, сложил обратно – щёлкнуло. Провёл ладонью под столом, обернулся на картину – репродукцию старика с перекошенным лицом, с подписью «Старый рыбак» на обратной стороне. Гловацкого забавляло прикладывать зеркало по центральной оси: изображение тут же меняется.

Нет, в кабинете никого не прослушивают, слишком уж откровенно – это Гловацкий давно понял. Менее смышлёные бегали по конспиративным точкам, где попадались.

Баграт лежал на полу, закинув ноющие ноги на кровать, когда ему сообщили о звонке. Он так и не узнал, чем кончилась затея с Игорем и повстанцами, значит успехом. И вот он снова понадобился. Баграт нигде не задерживался, в Новосибирске тоже, но возвращался всегда с удовольствием.

Шепелев заверил, что всё работает и без него, и распрощался, кажется, с облегчением. Баграт на всех производит впечатление смертника, случайно задержавшегося на земле, с ним каждый раз прощаются навсегда. Он больше ни с кем не говорил, собрал рюкзак – с удивлением заметил, что появились лишние вещи – и уселся в один из отправляющихся пустыми грузовиков. Шофёры отдыхали на базе, собирались в путь только завтра, но ослушаться не посмели.

Баграт покидал Абакан с непонятным чувством, будто что-то оставил. Бродячий пёс успел привыкнуть к конуре – дурной знак, нельзя забывать, кто ты есть.

* * *

Гловацкий знал о блокаде и надеялся, что повстанцам хватит ума потерпеть. Ему нужно столкновение, но виноватым в нём должна быть власть, чтобы это увидели все. Уже ночь, давно пора спать, чёрт бы побрал разгильдяев, которые не успевают в срок, и тех, кому засиживаться в радость. Вошёл Тимоша.

– Всё верно! Он лично запрашивает данные по всем отделам, ко мне, гад, к последнему зашёл.