Последний аккорд

Blitz-22

— А я завтра там дежурю, — невесело усмехнулся Роланд. — Мне не миновать. Что это за цветок у вас?

— Цветок? — Голд нащупал мертвоцвет в петлице, осторожно извлёк его и положил на ладонь. — Это не просто цветок. Это настоящий пир смерти. Если ничего не изменится, он войдёт в моду. Впрочем, у него есть свои плюсы.

Мертвоцвет на его ладони белой бабочкой раскрылся навстречу ночи.

========== Самый страшный яд ==========

Голд продержался ночь без сна и особых неудобств не испытывал. Он надеялся, что дело в заклинаниях, а не в чём-то ещё. Придвинув кресло поближе к камину, наслаждаясь теплом, ослабившим боль в его

теле, он колдовал над цветком, используя магию, чуждую его природе. Его простые манипуляции ни к чему не привели, и на рассвете мертвоцвет сложил свои призрачные крылья-лепестки, чтобы ночью раскрыться вновь.

Потушив огонь в камине, Голд решил прогуляться по собственному дому. Он старался не сильно стучать старой тростью, не хотел будить Роланда. На первом этаже он задерживаться не стал, поднялся на второй и поразился тому, как холодно там было. Это его не остановило, и одну за другой он обошёл все комнаты, включая те, которыми они никогда не пользовались, но держали для приличия, рассчитывая, что дети вырастут и будут приезжать сюда со своими друзьями, а может, и семьями. Но в дом так и не приехали люди, которые могли бы оценить подобное гостеприимство, за исключением, разве что, Белль-из-прошлого и умирающего Мо Френча. Келли спала в комнате Адама, Роланд — в комнате Коль, хотя Голду первое время очень хотелось поселить его отдельно. В этих комнатах он пробыл недолго: они опустели давно. Как и комната Альберта. Чуть больше времени он провёл в собственной спальне, поразился чужой холодной белизне стен и снова с грустью подумал, что дом мёртв. Но мнение немного поменяла комната Криса, какая-то на удивление уютная, как и её хозяин. Он позволил себе прилечь на затянутую защитной пленкой кровать и осмотрелся по сторонам. С этого места всё было видно. И слышно. За дверью раздался едва различимый скрип паркета: видимо, Роланд отправился на его поиски. И позже это подтвердил неуверенный негромкий оклик, на который Голд не спешил отзываться. Его имя прозвучало ещё дважды, а потом всё смолкло. Только тогда он вышел из комнаты и поменялся ролями со своим зятем.

— Роланд? — Голд нашёл его в комнате дочери. — Извини, что не откликался.

— Да… — улыбнулся Роланд, оборачиваясь к нему. — Снова потерял вас.

— Я тоже не удержался. Накатили воспоминания.

— Только ли воспоминания…

— Заметил, что ты избегаешь разговоров о Коль.

— Потому что они бессмысленны, и легче не становится, — вздохнул Роланд. — К тому же мои решения вы вряд ли одобрили. И скорее всего, мой поступок вас разозлил. Я всё-таки её обидел, хотя даже вам обещал, что этого не сделаю.

— Не обидел.

— Тогда почему она так быстро уехала из нашего дома?

— Потому что не могла быть одна, — сказал Голд и присел на стул, вытянув больную ногу. — Всё очень просто. Отпустить, Роланд, гораздо тяжелее, чем уйти. Да и верить в собственное возвращение легче, чем в чужое. Не ты ли главный сторонник её искренности и честности?

— Я, — кивнул Роланд и облокотился о стену. — Один раз мы поругались из-за вас. В августе. Ещё до её отъезда в университет. То есть не совсем из-за вас…

— В смысле? — Голду и правда стало любопытно.

— Глупость. Она соврала вам, что будет ночевать у Робин, а хотела остаться у меня.

— Ты говоришь это, будто подобная ложь была первой, — усмехнулся Румпель. — Она ещё в июле частенько оставалась у Робин.

— О, это была первая. И единственная, — заверил

Роланд. — До этого, верите или нет, она правда оставалась у Робин. Я всё же позволил ей тогда остаться, не мог ей отказать, много говорил о том, как нехорошо врать, и сам покривил душой. Её внимание и её тяга ко мне растрогали меня, но я изображал недовольство и строгость и попросил её больше так не делать, когда на самом деле был счастлив. Эта уловка казалась мне необходимой.

— Даже не знаю, что на это сказать.

— Извините, что вообще заговорил об этом. Всё какие-то глупости в голову приходят или то, о чём лучше молчать.

— У тебя, как и у любого честного человека, мало предметов, о которых лучше помалкивать, — мягко возразил Голд. — Я ценю, что ты рассказал мне это. Невинная ложь.

— Невинная ложь — тоже ложь, — не согласился Роланд. — Хотя я сам себе её позволяю. Например, мне всегда тяжело давались ночевки у вас в гостях. Никогда не мог спать в этой комнате. Если бы мебель ещё как-то передвинуть, то можно было бы, а так мне всегда приходилось тесниться у стены. А я, как мальчик, выросший в лесу, не выношу тесноты. Я всегда дожидался, когда Коль уснёт, тихонечко выбирался из постели и шёл спать вниз, а утром возвращался назад. Сейчас смешно вспоминать.

— Ты полон сюрпризов! — это почему-то страшно развеселило Голда. — Да уж… Почему просто нельзя было поменяться с ней местами? Или действительно передвинуть мебель?

— Потому что, — зять тоже невольно заулыбался. — Про мебель я сам не понял, а у стенки ей тоже тесно и душно. Не выносит она этого. Ни закрытого пространства, ни закрытых дверей. Ну вы и сами знаете.

— Весело! — рассмеялся Румпель. — То есть пока я думал, а не заставить ли тебя ночевать в другой комнате, ты ночевал в другой комнате.

— Вы так думали?

— У тебя будет дочь. Когда она вырастет и полюбит кого-нибудь, то ты тоже будешь так думать.

— Да, вы правы, — согласился Роланд и засмеялся. — Скорее всего, я свожу его в тир пострелять или лучше даже на охоту. А в их первую брачную ночь сниму номер по соседству, и при мне обязательно будет мой пистолет. Шучу! Пистолет всё-таки перебор!

— Можешь всегда взять мой! — засмеялся Голд. — Я сниму номер по соседству с твоим!

— Учту! Но для начала нужно уехать отсюда.

Это вернуло их в неутешительный реальный мир.

— Пойдём вниз, — вздохнул Румпельштильцхен, поднимаясь на ноги. — У нас много дел.

Позавтракали они основательно. После, ожидая пока закипит медный чайник, Роланд изложил Голду события минувшего дня, рассказал о том, что обезумело ещё пять человек и Зелена ужесточила контроль.

— И ослабила защиту, — подвёл итог Голд. — Впрочем, я не могу судить.

— Я заметил, что вы стараетесь не прибегать к магии… — после недолгого молчания сказал Роланд и положил перед ним пистолет. — Это поможет вам защититься, если что.

— Я использую магию, если понадобится, не буду ждать, пока меня убьют. Не думаю, что он мне пригодится.

— Охотно верю, но всё равно возьмите, — убеждал охотник. — Ему я больше доверяю, а магия непредсказуема. Особенно сейчас.

— Спасибо, Роланд, — тепло поблагодарил Голд. — Во сколько начинается твоё… дежурство?

— С двенадцати, — скучающим тоном произнёс Роланд. — И до двенадцати. Если я вам не нужен, то я хотел бы потом остаться у сестры. Но если нужен…

— Нет-нет. Поступай по своему усмотрению. А я не пропаду.