Последний аккорд
Шрифт:
Один ещё более или менее напоминал человека, походил телосложением на воина: крепко сбитый, широкоплечий. Кожа его была абсолютно белой, как и короткие взъерошенные волосы. Тем страшнее казались от этого чёрные глаза, как две дыры в беспросветную тьму. Хуже, чем взгляд, была только улыбка во весь рот, полный острых зубов. Два ряда одних клыков, или даже больше.
Второй же больше походил на моллюска. Казалось, прикоснёшься к нему, и он весь сожмётся в причудливой форме. Рта не было, вместо носа — две щелочки, вместо глаз — два блестящих изумруда. Из одежды на нём был только кусок серой рваной ткани, обмотанный вокруг его гладкого лилового
— Тёмный Страж прошёл восемь врат, брат Хельгримм, — громко сказал зубастый.
Хельгримм-моллюск качнулся из стороны в сторону, как маятник, и замер.
— Кто вы? — крикнул Румпельштильцхен. — Назовитесь!
— Подойди ближе… — голос зубастого напоминал перезвон колокольчиков. — Смотри на зелёный огонёк.
Ему хотелось смотреть на огонёк, но он понимал, что этого делать нельзя, и отступил дальше. Неутешительная догадка о сущности этих существ пришла ему на ум, и он не хотел верить этому, пусть доказательства пребывали в избытке. Как Румпельштильцхен был сказкой для обычных людей, так и эти двое были всего лишь сказкой для Румпельштильцхена.
— Подойди сам, — жёстко сказал он зубастому. — Я тебе не подчиняюсь. Ни тебе, ни твоей магии.
— Не моей, так своей подчинишься… — зубастый улыбнулся. — Тебе нужен всего один шаг, и всё можно вернуть, Тёмный Страж. Протяни руку и возьми то, что твоё по праву.
— Нет, — Румпельштильцхен отступил ещё на несколько шагов и повернулся к ним спиной.
Он решил, что на сегодня общения ему хватит. А ещё понял, что находится совсем не во сне, и с точностью убедился в этом, когда его сковала боль, почти невыносимая и знакомая: её чувствовал и сопротивлялся ей каждый Тёмный маг. Наверное, за все триста лет он никогда не ощущал присутствие своей проклятой силой явственнее, чем в этот миг, и никогда не боролся с ней отчаяннее. Тьма непроницаемой жижей заливала его, топила, навязчивые идеи отравляли разум, и он силился освободиться, уйти, и каким-то образом его же собственная боль увела его, но не прекращала мучить и тогда, когда он покинул сон.
Удивительно, но он не произнёс ни звука, и проснувшись в холодном поту, пробуя на вкус собственную кровь, тонкой струйкой вытекшую из носа. Убедившись, что Роланда он не потревожил, Голд решил умыться и попытался встать с дивана. Не смог… Сломанная нога как будто снова была сломанной. Со второй попытки, зажав ладонью рот, он пропрыгал к лестнице, извлёк из-под неё старую трость и прохромал к ванной. Ополоснув лицо, он посмотрел в зеркало, тут же пожалел, что сделал это, нервно расправил на себе рубашку и опустился на холодный пол. Он не собирался анализировать произошедшее, даже думать об этом не собирался, заинтересованный только измерением, в котором побывал, и теми, кого там встретил. И был только один человек, который прошёл через то же, через что только что прошёл он: Зелена. Она наверняка не спала в эту ночь. Схватив по пути пиджак, Румпельштильцхен проковылял на улицу, вышел из-под защиты дома, сосредоточился на рыжей ведьме и переместился в офис мэра.
Кажется, новая мадам мэр обитала здесь довольно давно. Было натоплено и пахло лекарствами. На столе, который передвинули к окну, вперемешку лежали бинты, медикаменты, ингредиенты для зелий, кухонные и ванные принадлежности. Недалеко расположился ряд вешалок с одеждой Зелены, у самой стены стоял разложенный диван, на нём — смятые несвежие простыни. Журнальный столик, который раньше
— Зачем пришёл? — резко спросила она.
— Поговорить, — горько усмехнулся Голд. — Смотрю, хомячка завела. Уверена, что не убежит?
— Ты же не убежал.
— Не убежал… Полагаю, для тебя это единственный способ удержать мужчину.
— Ну, вот и всё, дорогой, — проворковала ведьма своему пленнику, закончив с перевязкой. — Ты мой красавец…
Мужчина ответил на это отборными ругательствами.
— Гадости говоришь, дорогой! Замолчи!
Мужчина попытался её схватить, но она ловко извернулась, выбралась из клетки и поспешно её закрыла.
— На самом деле ты не хочешь делать мне больно, милый…
Мужчина с ней был не согласен, вцепился в прутья клетки и принялся дёргать за них, обзывая Зелену последними словами.
— Почему я с ним согласен? — уколол Голд.
— Потому что ты и с душой — чудовище? — Зелена надела халат. — Хотя сейчас и внешне. Откуда ты такой?
Её не ужасал его потрёпанный вид, покрасневшие белки глаз и бледное лицо. Её ужасало поведение загнанного в угол человека, которым он и ощущал себя.
— Думаю, ты знаешь.
— Что с твоей ногой?
— Упал.
— Садись, не стой, — мягко пригласила Зелена и плеснула себе немного виски. — Тебе налить?
— Нет, — Голд сразу отказался от всех её предложений.
— Будто отравлю я тебя. Что они с тобой сделали?
— Не уверен, что они.
— Ясно… — она села на диван, внимательно разглядывая его. — Что ты хочешь знать?
— По-твоему, они в Сторибруке?
— Да. Я почти уверена в этом.
— Почти…
— У меня другой вопрос: кто они? Твоя догадка?
— Нежить, — просто сказал Голд. — Иное на ум не приходит.
— Я думала, что это выдумки… — вздохнула Зелена. — А вот как оказывается… Значит, они мертвы?
— И да, и нет.
— Ни одна из этих мрачных историй хорошо не заканчивалась. Никто не может их победить.
По её голосу Румпель понял, что жестокие кровавые размышления были не только у него.
— Да… — согласился он. — Но это возможно.
— Врёшь?
— Я, кажется, нашёл кое-что…
— Сказка Генри… Как глупые колокольчики могут помочь?
— Пропускают в их мир.
— В их мир я попадаю и так! — рыкнула Зелена. — Я хочу сделку.
— Сделку? — насмешливо переспросил Румпельштильцхен. — Учти в условиях мои интересы.
— Учла, — кивнула она. — Без меня тебе не выйти из города, и меня тебе не убить. Я устрою тебе просвет, если ты вытащишь в настоящий мир хотя бы одного из них. Идёт, Тёмный?
Голд содрогнулся, и она это заметила.
— Ага… Неужели твоему смертному счастью пришёл конец?
— Нет, — покачал головой Румпель. — Ещё нет. Я согласен на сделку. Провожать не нужно.