Последний аккорд
Шрифт:
— А если у меня ничего не выйдет? — беспокоилась Эмма.
— Это первая мысль, с которой вы должны расстаться.
Дальше они говорили обстоятельнее и решили следующее. Эмма соберёт людей на главной улице, а Голд и Зелена будут поджидать в стороне. Ещё два телохранителя будут высматривать подозрительных людей с другой стороны и из толпы, потому что Богарт наверняка сменит обличье. Эмма произнесёт речь и продемонстрирует свою силу, и когда Богарт отреагирует, в чем у Голда не было сомнений, они используют против него его же магию, обезоружат и задержат, и Голд поедет домой. Однако, одновременно у него сформировался собственный
Эмма ушла домой, чтобы собраться с силами, а Голд конкретнее разъяснил Зелене ее задачу и ушел в лавку, где планировал ждать до самого вечера.
В семь, когда уже стемнело, Эмма забралась на одну из брошенных машин и приготовилась говорить. Постепенно начали собираться люди. Двадцать человек, тридцать, пятьдесят… На большее они не рассчитывали, но в итоге собралось около ста-ста пятидесяти. Голд притаился в тени недалеко от своей лавки, так, чтобы ему было видно и Эмму, и толпу. На другой стороне улицы мелькнул маленький зелёный огонек: сигнал, что Зелена свою позицию заняла. Роланд, выступавший в роли одного из телохранителей Эммы, смешался с толпой, а второй так называемый телохранитель, Киллиан Джонс, ошивался недалеко от Голда, к величайшему сожалению последнего.
Эмма произнесла длинную вдохновляющую речь о единении, о борьбе, о надежде и восстановлении утраченного. Она на мгновение ушла в себя, собираясь с силами, чтобы показать людям, что её громкие слова имеют основания, и когда Голд уже перестал в неё верить, у неё это вышло. Живая светлая магия Эммы ожила, яркой тёплой искрой затрепетала у неё в руках, и публика отозвалась на это, как и ожидала спасительница. Эмма продолжила речь, но Голд больше её не слушал, а всматривался в толпу.
Сначала он заметил Роланда и только потом — неприметного невысокого мужчину в тёмно-сером костюме и очках, которым и обернулся Богарт.
— Это он? — Крюк проследил за его взглядом и чуть не кинулся в толпу.
— Рано! — одёрнул его Голд. — Терпение!
Тем временем в толпе начались волнения. Настроение людей резко испортилось, и некоторые просто ушли, некоторые остались на месте, но словно оцепенели, а другие начали позволять себе неодобрительные возгласы. Эмма слегка растерялась, искра в её руках померкла. Богарт же сдвинулся с места и начал приближаться к ней. Эмме стало нехорошо от его ментальной атаки, и она изо всех сил сопротивлялась этому влиянию, с трудом сохраняя самообладание перед остатками разбушевавшейся публики.
— Он убьёт её! — выпалил Крюк, снова порываясь броситься на Богарта. — Я тебя больше не слушаю, и она послушала зря!
— Нет! — Голд остановил его магией. — Ты мне всё не испортишь! Не на этот раз!
Эмма оказала сопротивление, и Богарт усилил давление на неё, а толпа вокруг перестала обращать внимание на Эмму и начала пожирать сама себя в мелких междоусобицах. Роланд едва не попал в одну такую и оказался отрезанным от врага.
— Пора, — решил Голд, вытащил бронзовый колокольчик и позвонил, усилив звук магией. — Начали.
Зелена позвонила в другой, а потом и в третий. Древнее заклинание сработало, и фальшивая личина слезла с Богарта, открывая его истинное лицо. Когда Голд дополнил сочетание бронзовых колокольчиков одним из серебряных, Богарт начал терять контроль, а у Эммы появился некий магический
— Что он такое? — спросил Крюк, и никто не смог ему ответить.
— Куда его? — спокойно спросил Роланд, будто каждый день боролся с нежитью. — И ещё не помешал бы намордник.
— Хватит и мешка, — фыркнула Зелена. — А лучше два мешка: дольше будет жевать.
— В участок, — распорядилась Эмма. — Отведём его в участок.
Богарта заковали в наручники, связали, надели на голову мешок, который он и не думал грызть, и повели в участок, как и было сказано. Голд отправился туда вместе со всеми, и всю дорогу его не покидало ощущение, что Богарту это было только на руку, и что это лишь часть его неясного плана.
Полицейский участок Сторибрука словно стал второй больницей. Когда они пришли, там дежурили три полицейских и два санитара. Среди полицейских были Дэвид и Лиам. Дэвид отдал внуку распоряжение и сам повёл нового заключённого к комнате допроса через тюремный блок. Особенности новой перепланировки Голда совсем не интересовали, а вот одержимые в камерах — очень. Камеры теперь были похожи на палаты психлечебницы, многие из питомцев были ранены, но чрезвычайно опасны. Иначе их бы здесь не держали. По пути Голд заметил и девушку-оборотня, и Питера Форкса, державшегося по-прежнему воинственно и агрессивно.
Дэвид и Эмма отвели Богарта в допросную, приковали его к столу, осторожно сняли мешок с головы и сели напротив. Задержанный предсказуемо отмалчивался, будто совсем не слышал, что ему говорят шерифы. Голд стоял за стеклом и наблюдал за происходящим, стиснув челюсти, нервно сжимая рукоять трости, понимая, что Богарт его видит и именно на него смотрит.
— Я буду говорить только с ним, — прошелестел Богарт.
— С кем? — уточнил Дэвид.
— С Румпельштильцхеном. Я буду говорить только с ним.
— Это невозможно.
Шериф Нолан не хотел потакать ему и продолжил гнуть свою линию. Тогда Богарт встал в позу, ясно дав понять, что больше не скажет ни слова, и Эмма с Дэвидом ушли ни с чем.
— Ты слышал его, — сказал Дэвид Голду. — Я бы не хотел, но у нас нет выбора.
— Слышал, — кивнул Голд.
— Почему с тобой?
— Понятия не имею. Можно?
Дэвид уступил ему дорогу, и Голд прохромал в допросную. Богарт встретил его радостной улыбкой.
— Какая избирательность! — язвительно заметил ему Румпель и улыбнулся в ответ.