Последний аккорд
Шрифт:
— О, всего на свете! — охотно поддержал Пэн. — Он хочет быть любимым, хорошим, храбрым, а на самом деле он — трусливый, заносчивый идиот, живущий иллюзиями, что он и правда тот, кем притворяется. Он боится, что жена его бросит, дети разочаруются и отвернутся от него, если он поступит как мужчина.
— Тебе ли говорить об этом? — рыкнул Румпель.
— Он боится ответственности. Румпель — маленький мальчик, который непрочь попроказничать, если потом никто его за это не накажет.
— Наказания боятся все, —
— Но при этом лицемером быть не обязательно, — усмехнулся Пэн.
— Тут все гораздо сложнее, чем ты привык, — возразил Голд намного спокойнее. — Поэтому закрой свой рот.
— Да, — неожиданно согласился Богарт. — Можешь идти. Спасибо.
— Как угодно, — улыбнулся Пэн и неспешно проследовал к выходу.
— Извини. С ним я наверное перегнул, — улыбнулся Богарт, когда Пэн наконец ушёл. — Или нет?
— Мне всё равно, — безразлично ответил Голд.
— В чём-то он прав, да? Я никак не пойму тебя. Столько страхов, сомнений, переживаний. Они отравляют каждый день твоей жизни, а ты думаешь, что счастлив. Но разве можно быть счастливым, сидя под дамокловым мечом?
— Не слушай его, — предупредил Брэдфорд.
— Не слушаю, — соврал Голд.
— Слушаешь, — не согласился Богарт. — Тебе же нужно узнать мои слабости.
— Я их знаю. Все твои страдания оттого, что ты не знаешь, что случилось с тобой. И почему ты стал пленником собственной смерти.
— Я не пленник. Я свободен. А ты нет, потому что цепляешься за жизнь, прекрасно зная, что есть нечто за её пределами, — в голосе Богарта зазвучали странно чарующие ноты, а глаза его стали знакомыми, чёрными. — Смерть — единственная условность, отделяющая от истинной свободы и истинного величия. Ты знаешь, что я прав.
— Чушь! — Ричард пытался перекричать голос принца, заполнивший собой всё пространство.
— Не бойся смерти, Румпельштильцхен. Для тебя она — лишь путь к чему-то большему. Неужели тебе и правда хватает того, что есть?
— Знаешь, есть один старый фильм. Называется «Харли Дэвидсон и Ковбой Мальборо», — вдруг произнёс Брэдфорд. — Очень круто, но сейчас даже я его смотреть не могу, хотя у меня с ним связаны очень тёплые… воспоминания.
— Что?! — рассердился сбитый с толку Богарт. — При чём здесь это?
— Вероятно, я приводил это как-то в пример, но он точно не помнит, — обиделся Ричард. — Не слушал меня?
— Прости, — виновато улыбнулся Голд.
— Это обидно, знаешь?
— Извини меня. Правда.
— Кто этот старик? — Богарт ещё сильнее разозлился, по лицу побежали трещины.
— Мне всего шестьдесят девять! — высокомерно и резко ответил Ричард. — Я не старик!
— Не стоит его обижать, — сообщил Голд Богарту и повернулся к другу. — Он не добрался до воспоминаний с тобой.
— А жаль. Обычно моя слава меня
— Ты можешь прекратить этот глупый диалог с самим собой?! — прошипел Богарт Голду.
— Не знаю, — пожал плечами Голд. — А могу? Что-то не так?
Богарту стало нехорошо, будто кто-то где-то добрался до него, и он не мог этого исправить, не разрушая иллюзии, созданной для Голда.
— Всё не так! — рявкнул он и вскочил с места. — Мы не закончили!
Голд попытался уйти следом, но дверь ему не поддалась.
— Попробуй другую, — Ричард обратил его внимание на другую серебряную дверь, внезапно возникшую в противоположной стене.
— А куда она ведёт?
— Не знаю. Но разве мы не за этим здесь?
— Твоя правда, — согласился Голд, открыл дверь и увидел то, что уже и не ждал увидеть. — Это ведь…
— Полагаю, тебе туда.
— А ты не пойдёшь со мной?
— Мне там не место.
— Почему?
— Не знаю, — тепло улыбнулся Брэдфорд. — Спроси себя.
Голд улыбнулся ему в ответ и вышел через серебряную дверь прямо к омуту девятых врат.
Омут казался нереальным и находился словно за толстым стеклом, как в океанариумах, только вместо рыб в грязно-сером хаотическом вихре кружились миллиарды утраченных душ.
— Он не настоящий, — раздался справа родной ласковый голос. — Это только твоя догадка.
— Белль?
Он повернулся и увидел её всего в каких-то десяти метрах от себя.
— Я, мой хороший, — улыбнулась Белль, подошла к нему и встала совсем рядом. — Ну, почти я.
— И верна ли моя догадка?
— Скорее всего. Твоей интуиции я всегда завидовала, — её вновь увлёк омут. — В конце концов, раз Богарт в твоём сознании, то и ты в его.
— Сейчас он не совсем здесь.
— Кажется, его пытаются разбудить, — задумчиво произнесла Белль. — Он сам боится приходить сюда, знаешь? Но хочет, чтобы ты пришёл.
— Кажется, выбора у меня нет, — невесело усмехнулся Голд. — Мне придётся.
— Выбор у тебя есть, Румпель, — она взяла его за руки и заглянула в глаза. — Уезжай из Сторибрука. Уезжай! Ты не виноват в этом, и не тебе с этим разбираться! Вернись домой…
— Уже скоро, — Голд не выдержал и обнял её. — Я уже в пути.
— Хотелось бы тебе верить, — прошептала Белль, уткнувшись ему в плечо, потом отстранилась и указала на подсвеченную арку справа. — Выход там! Пойдём со мной прямо сейчас!
— Мы с ним не закончили, — вздохнул Румпель, отступая на шаг. — Я должен его дождаться.
— Хорошо… — синие глаза потемнели от огорчения и тревоги. — Но не забывай, где выход.
И она ушла. Голд же поборол острое желание броситься следом и принялся ждать. Ждать долго не пришлось.
— Не думал, что ты останешься, — очень скоро прозвенел знакомый голос.