Последний аккорд
Шрифт:
— Да. Я не знаю, что вам нужно и чего вы добиваетесь, но я готов вам это дать, — заговорил Уилсон. — Что вы хотите? Вижу, что просто так вы не остановитесь.
Голд рассмеялся в голос.
— Почему вы смеетесь?
— Потому что всё, чего я хочу, — отправить вашего сына за решетку. Где ему самое место. Я хочу справедливости.
— Вы считаете, что это будет справедливо?
— Я считаю, что этого даже мало.
— Ваш сын цел, мистер Голд. А моему…
— Мой сын может увидеть свой палец, только если дотронется им до собственного носа. Он не может ровно поссать и пишет с ошибками, — последние
— Предельно.
— Вы зря рассчитываете на сделку. Что-то ещё?
— Вы ничего не получите без сделки, — угрожающим тоном произнёс Уилсон, не сознавая, насколько бессмысленны его слова.
— То, что мне нужно, я и со сделкой не получу, — холодно сказал Голд.
— А окажись вы на моём месте, мистер Голд, то неужели вы бы не выгораживали своего сына? — Эдвард Уилсон находился в отчаянном положении.
— Я не на вашем месте и не хочу на ваше место, мистер Уилсон, — жёстко отрезал Голд. — Я не знаю, чтобы я сделал в таком случае, но сейчас моё положение гораздо хуже, чем ваше.
— Моему сыну грозит срок!
— Зато он здоров! Он здоров! А мой — нет. И я никак не могу это исправить!
— Пожалуйста. Он всё, что у меня есть, — теперь Уилсон почти умолял, готовый даже унизиться ради достижения желаемого. — Он — мой единственный наследник. Единственный ребенок. И других не будет. Это сломает ему жизнь, лишит его репутации, уважения. Я не могу позволить забрать его у меня.
Последние слова неожиданно ударили по Голду. Он несколько раз повторил их про себя и своим голосом. Когда-то давно он произносил их, когда-то давно он также умолял, когда-то давно… Бэй… Проникся ли он сочувствием к Уилсону? Конечно, нет. Ведь Бэй был невинным ребёнком, которого судьба всё равно забрала у него. А теперь он должен был пощадить из какой-то глупой выдуманной солидарности того, кто едва не забрал его Адама? Нет, сэр!
— Мистер Голд?
— Да?
— Вы меня услышали?
— Услышал. Знаете, мистер Уилсон, порой ничего нельзя сделать, — жёстко произнес Голд, встал и застегнул пиджак, готовый уйти. — Вам придётся принять это.
— Вам не понять. Адам у вас не единственный.
— О, вы не представляете, насколько хорошо я вас понимаю. Потому и говорю так.
— Не верю.
— Поверьте, тюрьма не самое страшное.
— Я не смогу вас убедить.
— У вас не было и шанса, — после всего сказанного ранее последние слова Голда прозвучали с ненавистью и презрением. — Провожать не нужно. Прощайте.
Уилсон не сразу ответил, только когда Голд почти уже вышел из гостиной. Раздался щелчок, который безошибочно означал только одно: на Голда наставили пистолет.
— И что вы сделаете? — Голд обернулся и холодно посмотрел на оппонента. — Убьёте меня?
— Вы думаете, не смогу?! — повысил голос Уилсон, крепче сжимая пистолет в руке.
— Сразу видно, что вы никогда не угрожали, — спокойно отметил Румпель. — Это всегда делали за вас. Ваши коллеги, друзья, родные. Все, чтобы протолкнуть вас к победе.
— Заткнитесь!
—
— Вы меня вынудили!
— Бедный Эдвард… — театрально вздохнул Голд и сделал несколько шагов в сторону Уилсона. — Он не понимал, что не так в его жизни.
— Ни шагу больше!
— То, что я здесь, знают шесть человек. Которые хватятся меня, если я не вернусь сегодня домой, — это он сказал уже совершенно серьёзно. — Вас поймают, ещё до того, как вы успеете избавиться от моего трупа. Не дурите, Уилсон. Уберите оружие и дайте мне уйти.
Голд не верил, что Уилсон может выстрелить, но он сделал это, и промазал. Голд вздрогнул, но сохранил самообладание и сделал ещё пару шагов в сторону Уилсона.
— Эдвард, отдайте мне пистолет.
Эдвард выстрелил ещё раз, и снова мимо.
— Эдвард, вам это не нужно, — убеждал Голд. — Отдайте.
Уилсон, кажется, совершенно выпал из реальности и больше не стрелял, что позволило Голду осторожно забрать у него пистолет. Уилсон вновь пришёл в себя, только когда Голд разрядил оружие, и оставшиеся патроны со стуком посыпались на журнальный столик.
— Что я наделал?
— Ничего, — ответил Голд. — К счастью, стреляете вы так же, как угрожаете.
И Уилсон заплакал, а Голд, как ни странно, понял, что немного сочувствует ему, но недостаточно, чтобы уступить его мольбам. Ещё он ощущал отвращение к тому факту, что его жизнь могла так глупо оборваться из-за этого жалкого, пьяного человека, который привык требовать то, что никогда не отдал бы сам.
Голд налил виски и протянул стаканчик Уилсону.
— Вот. Выпейте. Вам нужно успокоится. Лучше, конечно, чаю. Или кофе.
— Спасибо.
— Полагаю, что мне лучше уйти, — тяжко вздохнул Голд и взял пистолет.
— Идите, — безразличным тоном отозвался Уилсон.
— Увидимся в суде. Возьмите себя в руки.
С разряженным пистолетом в руках Голд вышел в коридор и наткнулся на перепуганного дворецкого.
— Вот. Спрячьте его, — сказал он и отдал пистолет прислужнику. — Ваш хозяин не в себе. Но никто не пострадал. Всего доброго.
— И вам, сэр! — ответил озадаченный дворецкий. — И вам.
Голд поехал домой и на полпути нервно рассмеялся. Его поглотила злость и немного страх. Страх не столько за собственную жизнь, сколько за то, какой глупой была бы смерть. Прежде чем войти в свой дом, ему надо было справиться с переизбытком адреналина в крови, и он отпинал бак для технического мусора. Это очень помогло.
Дома он столкнулся с перепуганными Адамом и Белль: Крис уже спал, а Келли уехала в гостиницу.
— Что случилось? — тут же спросил Адам.
— У меня была не самая любезная беседа с Уилсоном, — быстро проговорил Голд. — Вот и всё.
— Настолько не любезная, что ты сейчас весь трясёшься от злости?
— Ничего особенного. Он только плакал, умолял не сажать его сына и предлагал сделки.
— И это тебя так разозлило? — не поверила Белль.
— Ну… — он должен был сказать им правду. — Когда не вышло, Уилсон немного расстроился, вытащил пистолет и дважды выстрелил в стену. Потом он расплакался, я налил ему виски и ушёл.