Последний аккорд
Шрифт:
— Да всё я понимаю! — рыкнула Белль. — Просто ты мог бы заранее меня уведомить.
— В письменной форме за три дня…
— Несмешно.
— Я сам только вчера всё решил.
— Я могла бы поехать с тобой, — обида Белль медленно таяла. — Могла бы помочь.
— А Крис? — веско спросил Голд. — А Адам? Ты им нужна больше.
— А ты будто им не нужен! Ты им нужен здесь. И мне.
— Здесь я ничего не могу, — возразил Голд, повернувшись к ней спиной. — Спокойной ночи. Мне завтра рано вставать.
— Ну, конечно… — Белль наконец выключила
Но сон не шёл, и они просто лежали в темноте, отвернувшись друг от друга, каждый в плену собственного одиночества.
— Так не пойдёт! — не выдержал Румпель. — Я не хочу так вот прощаться.
— И я, — Белль повернулась обратно, к нему лицом, и плотно прижалась к нему. — Я тоже не хочу.
Он поцеловал её, и дальнейшее было предсказуемым. Однако эта ночь совершенно не подходила для физических выражений любви, и он поначалу удержался, но необходимость, острая нужда в чём-то, чему он был не в состоянии подобрать характеристику, привела их к быстрому, неловкому и немного грубому сексу, который, однако, успокоил его.
— Извини, — сказал он Белль сразу после. — Не стоило.
— Стоило, — тихо ответила Белль. — Лично мне стало легче. Напряжение ушло. Как долго я тебя не увижу?
— Месяц в лучшем случае.
Больше они не произнесли ни слова. Белль заснула, прижавшись лбом к его плечу, а он ещё некоторое время любовался ею.
Утром он не стал её будить, уверенный, что она поймёт. Зашёл посмотреть на крепко спящего Криса, заглянул к Адаму, который будто совсем не спал.
— Уже уходишь?
— Да, — кивнул Голд. — Почему ты не спишь?
— Не могу.
— Боль? — обеспокоенно поинтересовался он.
— Боль ты снял, — грустно улыбнулся Адам. — Мысли.
— Какие?
— Это бесполезно, — сын соскочил с темы.
— Я должен убедиться, что сделал всё возможное, — убеждённо сказал Румпельштильцхен. — Понимаешь?
— Я не уверен, что жажду правосудия. Зачем тебе это? — пессимистично сказал Адам. — Не отвечай.
— Я обещаю, что если не смогу разобраться с этим достаточно быстро, то вернусь сюда, — вздохнул Голд. — Понимаешь, Адам, твой обидчик не просто разрушил твою жизнь и выбил тебя из колеи. Ещё он заставил меня снова пройти через то, что я не хочу больше переживать. Я не могу остаться в стороне. Это эгоистично, но это правда.
— Просто не сходи с ума.
— Не буду.
— Удачи, папа. — Адам обнял его на прощанье.
— Поправляйся, — Голд похлопал сына по спине, постоял минуту в нерешительности, кивнул куда-то в пустоту и вышел в коридор.
Он взял свои вещи, сбежал вниз по лестнице и принялся проверять, всё ли взял, когда Белль настигла его, сурово сдвинув брови и пряча руки в карманах халата.
— Уедешь не простившись?
— Думал, мы уже простились.
— Знаешь, я ненавижу это! — протянула она, прикусив губу. — Ненавижу, когда ты так убегаешь и думаешь, что это в порядке вещей.
— Прости, Белль…
— Не нужно! Это я тоже ненавижу!
— Если так перечислять, то ты всё ненавидишь, — усмехнулся
— А с Крисом ты попрощался?
— Вроде того.
— Вроде того…
— Я опаздываю, — виновато сказал Голд. — Мне жаль, но я опаздываю. Пока.
Белль вздохнула, досадливо всплеснула руками и приблизилась к нему.
— Я буду тебя ждать, — она коротко поцеловала его. — Не смей пропадать!
— Не пропаду! — со смехом пообещал Голд.
Это было тяжело, как и всегда, а может и тяжелее. Он простился с родными так, будто на несколько часов ушёл в лавку, и ужасно грустно было осознавать, что, возможно, он не увидит их в ближайшие несколько недель или даже месяцев. Так вышло, что он безвылазно прожил в Калифорнии почти всю зиму.
За первую неделю он, конечно же, ничего не добился, но механизм завёлся, винтики закрутились. Он почти ни с кем не разговаривал, собирая воедино всё, что у него было. Каждый день ходил к месту преступления и сам не знал зачем. В остальное время он был занят поисками союзников и других свидетелей, но пока тщетно. В конце недели, уставший и опустошённый, он созвонился с Белль.
— Хэй.
— Хэй.
— Что делаешь? — спросила Белль.
— Лежу в темноте, думаю. Ничего не делаю сейчас. А ты?
— Тоже. Только у меня светло.
— Пока нет успехов, — сказал Голд. — Но только одна неделя прошла.
— Очень жаль. Я скучаю.
— Я тоже. Как Адам?
— Ну… — неопределённо протянула Белль. — Свыкается с очками.
— И… — вытягивал Голд.
— Это мелочь.
— Нет, не мелочь.
— Он оставил мне записку на днях, — со вздохом сказала она. — И сделал три орфографических в двух предложениях. Ерунда.
— Чёрт… — выругался Голд и сел на кровати.
— Правда, ерунда. С кем не бывает.
— С Адамом? — он решил оставить эту тему и перейти к другой, не менее волнующей его. — Как Крис? Я ему звонил, но он не отвечает.
— Он сердится на тебя.
— Ты можешь…
— Нет, Румпель, не могу! — резко оборвала его Белль. — И не стала бы, даже если бы могла. Я говорила тебе, что стоило нормально попрощаться с ним? Это твоя проблема.
— Да, — признал он. — Просто скажи ему, что мне жаль, ладно? И что я его люблю.
— Ладно, — вздохнула Белль. — Могу помочь чем-нибудь?
— Нет, — отказался он. — У меня и так тут довольно помощников. Мне ничего не нужно.
Они проговорили ещё час или чуть более, и нельзя было сказать, что разговор был лёгким. В течение следующего месяца все разговоры были похожими на этот. Крис не отвечал, с Адамом творилось что-то странное и при этом ничего. Часто к Голду приезжала Коль, старалась помогать ему, от чего он вежливо отказывался, не желая отрывать её от её собственной жизни, и считая, что ей стоит больше заниматься своей маленькой семьёй. Тем более что Коль была не единственной, кто рвался помочь ему. Келли проявила не меньший интерес, и вот её услуги он принял, потому что это её лично затронуло и потому что никто не был Адаму ближе, чем она.