Последний аккорд
Шрифт:
В этом доме он и прятался после каждого нового безуспешного дня, усталый и злой, пил виски и смотрел всякую чушь по телевизору. В основном это были новости. В них нередко фигурировали его враги, и бесконечные сообщения помогали ему понять, с кем он имеет дело. Однако он пришёл к одному-единственному заключению: ему нужно чудо. И чудо случилось.
Одним прекрасным вечером Голд сидел, как обычно, и пил, уставившись в телевизор. Как раз на экране мелькнула рожа старшего Уилсона, и он залпом проглотил содержимое своего стакана. Раздался звонок в дверь, и он, недовольный, пошёл открывать.
—
— Ужасный вопрос! К тебе пришла, — Коль проскользнула в дом с пакетами в руке. — Принесла ужин.
— Уже поздно.
— Сколько мне лет, по-твоему?
— А сколько мне? — ворчал Голд. — Думаешь, я не могу позаботиться о себе?
— Ну, не знаю. Что ты делал, до того как я пришла?
— Пил виски и смотрел телевизор.
— Я так и думала, — фыркнула Коль. — Виски — это не ужин.
— Что, правда?! А я так делаю каждый день, — со злой иронией произнёс Румпель. — Каждый неудачный, выводящий меня из себя день.
— Все так плохо?
— Бесполезно. Надеюсь, ты не поедешь в такое время?
— Нет, — покачала головой дочь. — Останусь тут, если не возражаешь.
Всё же было хорошо, что она оставалась с ним.
— Что ты там принесла? — сдался Голд.
— Другой разговор! — весело воскликнула Коль. — У этих блюд есть странные смешные названия, но я ограничусь характеристикой «курица и рис».
— Курица и рис — идеально, — улыбнулся Голд.
Они разложили ещё горячую еду по тарелкам и приступили к ужину.
— Твоя мама тебя подослала? — подозрительно спросил Голд, расправляясь с цыпленком.
— Не-а! — отнекивалась Коль. — Но она скучает. И волнуется. И боится, наверное, что тебе понравится быть холостяком.
— Пусть не боится! — рассмеялся Голд. — Это отстой…
— Отстой?! — засмеялась Колетт. — Что-то новенькое.
И тут раздался ещё один звонок в дверь.
— Ты кого-то ждёшь? — насторожилась Коль.
— Нет, — ответил растерянный Голд. — Подожди здесь.
Он вытер губы салфеткой, встал из-за стола и направился к выходу. Конечно, Коль не осталась и покинула кухню вместе с ним.
— Коль, я же… — с досадой начал он, но потом только махнул на неё рукой. — Ай!
Когда он открыл дверь, то немного обомлел: на пороге, пьяный и расстроенный, стоял окружной прокурор Джозеф Хеллер.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, мистер Голд. Я…
— Джозеф Хеллер, — закончил за него Голд. — Окружной прокурор после стольких отказов от встречи навестил меня лично?
— Да… Я могу войти?
— Прошу.
— А кто это? — Хеллер кивнул в сторону Коль.
— Моя дочь, — ответил Голд и обернулся к девушке. — Коль, не оставишь нас?
— Я буду наверху, — предупредительно улыбнулась она и убежала на второй этаж.
— Проходите, прошу. Виски?
— Да, буду признателен.
Хеллеру явно не следовало больше пить, но Голд налил им обоим и присел на диван в гостиной, возле растерянного, убитого Хеллера.
— Так зачем вы пришли?
— А разве не ясно?
Конечно, всё было ясно, но Голду требовались подробности.
— Мистер Голд, я хотел бы поговорить с вами об Эдварде Уилсоне, — начал Хеллер. — Я знаю его с малых
Он ещё много всякого сказал о хорошем мальчике.
— Мне не нужны деньги. Мне не нужна компенсация, — резко прервал разозлённый Голд. — Мне нужно правосудие. Мне нужно, чтобы виновный сел.
— Но мальчик…
— Ему 21 год. Он не мальчик, — жёстко ответил Голд. — А мой мальчик, раз на то пошло? Мой мальчик, мистер Хеллер?! Умный, здоровый парень стал инвалидом в свои двадцать!
— Мы ему поможем.
— Вы?! А как? Опять деньги? Денег я вам и сам дам. Сколько хотите. У меня их полно. И всегда ещё достану! — вышел из себя Голд. — Зрение вы моему сыну не вернёте, как и то время, которое он потеряет по милости «милого мальчика». Всё, чего я хочу, — суд и наказание для виновного. Зачем вы пришли?
— Я пришёл, потому что мне позвонили из Нью-Йорка, — сокрушённо вздохнул Хеллер и почесал седой затылок.
Голд тут же успокоился и расплылся в улыбке, сообразив, кто ему помог. Да, Ричард всегда знал, на какую лошадку ставить.
— И попросили не препятствовать мне.
— Больше, — мрачно сказал Джозеф Хеллер. — Просили проследить, чтобы Эдвард сел. Если вы не захотите обратного.
— Тогда проследите за этим, мистер Хеллер, — просто сказал Голд.
— Это окончательное… ваше решение? — Хеллер не терял надежды.
— Другого быть не может, — твёрдо заявил Голд.
— Хорошо. Он сядет, — печально согласился Хеллер, — Я сам возьмусь за это дело. Увидимся с вами завтра.
— Всего доброго, — Голд проводил важного гостя к выходу.
— Да. До свидания.
Как только дверь захлопнулась, Коль спустилась вниз.
— Ну? — нетерпеливо спросила она. — Что он хотел?
— Он бёрет это дело.
— Лично? Не может быть!
— Может.
— Мы победили?
— Ещё нет, — уклончиво ответил Голд, — но победим.
Джозеф Хеллер был человеком слова и, подобно Голду и Брэдфорду, имел специфическое понятие о чести. Потому он, предав своего доброго друга Эдварда Уилсона, взялся за дело. Благодаря его вмешательству сразу появились и бита, которой ударили Адама, и два новых свидетеля, и дату предварительного слушания назначили безоговорочно. Двумя новыми свидетелями были спутники Эдварда Джуниора — Чарльз Моргендорф и Дэниэл Хеллер, собственный сын самого окружного прокурора.
Голд и Келли сообщили новости всем заинтересованным, и вот, пятнадцатого января, за четыре дня до слушания, к ним прилетели Белль, Адам и Кристофер, которых он не видел вживую почти два месяца. Они встречали их в аэропорту. Келли чуть ли не подпрыгивала от предвкушения, и он её понимал. Его сердце начинало биться чаще каждый раз, когда ему казалось, что он их видит, и замерло на мгновение от радости, когда это наконец были они. Белль заметила Голда и Келли ещё издалека, помахала рукой, широко улыбаясь. Адам был немного неуклюжим, но выглядел здоровым и весёлым, только то и дело поправлял очки, которые, похоже, раздражали его. А Кристофер смотрел перед собой и держался поближе к маме, будто боялся потеряться.