Последний конвой. Часть 2
Шрифт:
Плюнув на оптику, Мишка стал вглядываться в полумрак до рези в глазах. Несколько минут он привыкал к темноте, но вскоре мгла отступила. Очень далеко, на самом пределе зрения, обрисовался едва различимый контур прицепа. На всякий случай засек направление по звездам — три маленьких рядышком треугольником — снова поднес к глазам бинокль. В этот раз повезло — оптика, нацеленная точно в нужное место, выхватила из темноты одиноко стоявший в воде фургон.
Ну вот и все. Нашел! Не так уж и сложно оказалось.
Мишка прокричал Иванычу направление на стандартном сленге:
— Прямо на десять часов.
Нужно
МАЗ трубно взревел и покатил вперед, обдав Михаила едким дизельным выхлопом так, что аж глаза заслезились. Словно могучий ледокол, «Русич» рассекал водную гладь озера, оставляя после себя два мощных буруна и целый водопад брызг. И все это под невыносимо огромным куполом ночного неба, расцвеченном миллионами далеких звезд, среди которых ослепительно ярко сиял Юпитер, склонившийся к самому горизонту. Просто неописуемая красотища!
Михаил сидел на крыше, наслаждался поездкой и сначала даже не понял, что произошло; внезапно под ним не оказалось твердой поверхности, словно невидимый великан сильным рывком могучих рук выдернул из под него опору. В следующую секунду Мишка осознал, что летит вперед, словно птица. Он испугано посмотрел вниз, стараясь понять что произошло и куда же делась крыша тягача? Крыша оставалась на месте, просто теперь она находилась под углом к водной поверхности.
Кажется, МАЗ провалился передними колесами в очень глубокую яму, морда тягача резко ушла вниз, поэтому крыша стала похожа на детскую горку, а его тело по инерции полетело вперед.
Он отчаянно взмахнул руками, пытаясь ухватится за поручни, но не смог дотянуться. И с каждым мгновением они удалялись — сила инерции. По ушам ударил женский крик, словно последний штрих художника, завершившего писать картину мира.
Что же она так вопит?
Словно кошка, стремящаяся встать на лапы, Михаил развернулся в воздухе и, уже пролетая мимо лобового стекла, успел разглядеть Иваныча, с изумленным выражением лица наблюдавшего за Мишкиными кульбитами.
В последнюю секунду он все-таки вывернулся и ухватился за поручень в передней части крыши и остановил этот безумный полет. Рывок был страшен, Михаил даже засомневался на секунду — не оторвутся ли руки? Но нет, выдержали, только позвоночник хрустнул и взвыл от боли. А в следующий миг тело Мишки с размаху ударилось о лобовое стекло. От боли в плечах, разбитых губах и коленях кисти едва не разжались, лишь каким-то невероятным усилием воли он взял над ними верх, заставил сжаться на поручнях еще сильнее. Целый водопад брызг обрушился сверху, разом намочил одежду, отрезвил, вернул к действительности. Тошнотворно замедленное течение времени рывком ускорилось до нормального, и внезапно пришло понимание.
Если сейчас тягач перевернется, меня раздавит.
Грузовик быстро погружался, уровень воды уже почти добрался до Мишкиных ступней. Мозг заработал с лихорадочной быстротой, выстраивая схему спасения. Уцепившись за поручень, что есть мочи, Мишка подтянул ноги к трубе и зацепился за нее, повиснув
Все-таки Иваныч успел среагировать, ударил по тормозам, выжал ручник. Движок не залило, это значит, мы легко выберемся. Лишь бы яма не оказалась слишком глубока, тягач может сползти с края под собственным весом.
Он засунул ступню за трубу еще дальше и, удерживаясь одной рукой, потянулся, нащупал продольный поручень, ухватился за него и подтянулся. Крыша оказалась под большим углом к горизонту, но все же он рискнул и наступил на скользкую и мокрую поверхность, широко расставив ноги. Осторожно ступая, поднялся до середины покатой крыши, балансируя, встал на колени, ухватился руками за острый край железного листа и, свесившись, заглянул в боковое окно.
Лидия Андреевна все еще кричала, но теперь это был не крик ужаса, а скорее, вопль отчаяния.
Что же она так громко кричит? Ну провалились, бывает. «Русич» и не из таких передряг выбирался, подумаешь, морда наполовину в воду ушла.
— … только не касайтесь воды, — вопила врачиха, — они прыгают, понимаете? Лезьте выше. Еще выше! Скорее! Вода прибывает.
Михаил ничего не понял из сказанного. Кровь прилила к голове, от избытка адреналина начало пульсировать в висках. Он вернулся обратно в вертикальное положение, вцепившись в поручень, перекинул ноги вниз, нащупал край площадки и спрыгнул на нее. Облегченно выдохнул, расслабился. Руки все равно дрожали, но это ерунда, струхнул немного. Бывает.
А ведь старик перед уходом напомнил, что на крыше держаться нужно, как будто жопой чувствовал неприятности.
Михаил попытался собрать в кучу разлетевшиеся мысли, но это оказалось не просто.
Что-то здесь не так…
Почему Лидия Андреевна вопит, как раненый носорог?
Ответа нет, только вопросы кружатся, словно рой противных насекомых в голове.
Почему всем строго-настрого запретили покидать кабины во время форсирования озера? Зачем несколько человек одели в ОЗК? Подумаешь, искупаются лишний раз. Нет, тут что-то не то.
Самый главный вопрос — а почему нельзя касаться воды?
Снова заглянул в окно и обомлел от увиденного. Часть кабины уже была заполнена грязной болотной жижей. Петр Иванович, словно канатоходец, балансировал между спинкой сиденья и рулевым колесом. Его одежда частично намокла, видимо, старику быстро выбраться из-под рулевого колеса оказалось не под силу. Стивену проще, тот вскочил на сиденье, ухватился руками за скобы и перепрыгнул на ступени турели. Врачиха и ее пациент раскорячились на заднем сиденье и «спалке», удерживаясь в неудобном положении.
Петр Иванович уцепился руками за открытое окно, устроился поудобнее на своем не самом удобном насесте, а затем сказал абсолютно спокойным, равнодушным и даже каким-то непринужденным голосом:
— У нас все в порядке. Машина не погружается. Все живы и здоровы. Не нужно паниковать без нужды.
Он медленно обвел пассажиров пристальным взглядом, увидев физиономию Михаила в окне, уточнил:
— С тобой все в порядке?
Мишка старательно закивал головой.
— Намок?
— Ага, брызгами окатило немного. Да не страшно, даже наоборот, приятно. Надоела жара!