Последний конвой. Часть 2
Шрифт:
Чекист постучал по дверям кулаком.
— Подъем, лежебока! Приехали. Конечная!
Особоуполномоченный даже не шелохнулся. Гейман почувствовал, как неприятно засосало под ложечкой от предчувствия беды. Он крикнул громче, почти не надеясь на успех, и снова постучал:
— Женя, просыпайся!
Чернецкий оставался неподвижен.
— Черт!
Гейман повернул ручку и с силой рванул дверцу на себя, под ноги хлынуло полужидкое болотное месиво. Пришлось отпрыгнуть в сторону. С реакцией пока, слава богу, все в порядке, даже брюки не запачкал. Быков осветил фонарем нижнюю часть
— Плохо дело, Лев Исаакович. Жека мертв, и тебе его тело руками трогать нельзя.
Чернецкого из кабины пришлось извлекать багром. Процессом руководил Пауль, в качестве «добровольцев» для выполнения грязной работы выступили двое «миротворцев», назначенные политруком. Особоуполномоченному не повезло с защитным костюмом — трещины по складкам, сапоги прохудились, внутрь попала вода, а вместе с ней и черви.
Приказ был коротким и четким, возражать никто не посмел. Тело, не вынимая из ОЗК, оттащили подальше от машин, облили соляркой и подожгли. Желтые языки пламени почти полностью утонули в плотном черном дыму чадящей резины.
Вместе с Быковым обошли всю колонну по кругу, Родион молчал всю дорогу, только скрипел зубами, да так громко, что было слышно. Убедившись в отсутствии других жертв, выдохнули с облегчением.
Могло быть хуже.
А если бы личный состав посвятили во все подробности гастрономических взаимоотношений с проклятыми червями, могло быть и совсем хреново. Услышав о смертельной опасности, почти наверняка раздались бы недовольные голоса. Стихийный митинг с невнятными требованиями мгновенно трансформируется в самый настоящий бунт с неподчинением приказам.
И выходов из положения у нас всего два: либо принуждение к подчинению грубой силой, либо идти на уступки бунтовщикам, что вообще никогда хорошо не заканчивается. Почувствовав силу, толпа начинает выдвигать заведомо невыполнимые требования. Если нет единого лидера движения сопротивления, отдельные субъекты непрерывно грызутся между собой по самому пустяковому поводу и никак не могут найти взаимоприемлемое решение. Переговорный процесс топчется на месте, градус напряжения растет, эмоции зашкаливают, конфликт переходит в горячую стадию. В качестве триггера может сработать любой громкий возглас, выстрел или даже просто меткое словцо, сказанное в нужное время. И тогда все! Чтобы остановить беснующую толпу понадобится пулемет.
Наведались к механикам и получили клятвенные заверения, что за пару часов все машины искупавшиеся в воде, приведут в рабочее состояние.
— Сомнительно, — буркнул политрук и нехотя покосился на Быкова, тот был мрачен и угрюм, как скала. Впрочем, торопить механиков особого смысла не имело, МАЗ еще не вернулся, так что времени навалом.
Внезапно Эмиссар прервал «обет молчания» и, хмурясь, произнес:
— Что-то долго они.
Словно мысли прочитал. «Русич» отправился за прицепом примерно полчаса назад. Даже учитывая осторожность старого водителя и кромешную тьму, все равно подозрительно долго в пути. Расстояние от береговой линии до брошенного прицепа — всего ничего, метров восемьсот, не больше. Мотнуться
Гейман на всякий случай приказал водителям ближайших грузовиков направить прожектора в сторону озера. Развернулся лицом к воде, долго вглядывался в темноту. Разглядеть ничего не удалось. На секунду показалось, что где-то вдалеке, почти у самого горизонта, мелькнул свет, но это вполне мог быть и обман зрения.
— Может, случилось чего? — задумчиво пробормотал Быков в самое ухо.
— Родион Сергеевич, давай еще немного подождем. Иваныч — опытный водитель, думаю, справится.
— Да я и не сомневаюсь…
Однако теперь червь сомнения начал грызть и самого политрука. Еще почти четверть часа он поглядывал на темный горизонт, нервно тер лысину и даже попытался грызть ногти, но вовремя одернул себя. И лишь когда темноту прорезали ослепительно яркие лучи фар и прожекторов тягача, вздохнул с облегчением. Отцепить прицеп с артефактом посреди озера — это конечно был верх идиотизма. Но другого решения на тот момент они с Быковым не нашли и решили рискнуть.
Свет фар становился все ярче, наконец прожектора колонны выхватили из темноты грязную морду тягача. Расшвыривая во все стороны липкую, словно кисель, болотную тину, МАЗ выбрался на берег, оставив позади себе бурлящий поток и расходящиеся во все стороны буруны.
Грузовик проехал уже несколько метров по берегу, а волны все никак не могли успокоиться. Вода словно кипела, образуя на поверхности небольшую рябь и плескающие волны.
Быков едва слышно выругался.
— Лев Исаакович, а что происходит?
— Не знаю, — помотал головой Гейман, — но кажется, догадываюсь.
Бурлящий поток выплеснул на берег что-то большое белое и несомненно живое. Быков растерянно водил лучом фонаря вдоль берега, пытаясь рассмотреть повнимательнее шевелящееся аморфную массу.
Это были черви! Тысячи, а может быть десятки или даже сотни тысяч червей, сбившихся в плотный косяк. Притянутые артефактом твари превратились в единое скопление биомассы, которая двигалась за прицепом до тех пор, пока не закончился водоем. А теперь медленно выползала на берег, чтобы продолжить преследование грузовика уже по суше.
Быков вполголоса выругался.
Гейман развернулся к «миротворцам», помогавшим механикам с ремонтом и чисткой машины, гаркнул во все горло.
— Тащите сюда соляру. Быстро!
Те растеряно переглянулись между собой.
— Солярку, говорю, несите. Ну чего встали, олухи? Бегом марш!
— А сколько? — растеряно уточнил один из штурмовиков.
Хорошо, не спросил — «зачем», у Геймана внезапно зачесались кулаки, но он пока сдержал порыв.
Господи, каких же идиотов я набрал в экспедицию!
— Не знаю, несколько канистр. Да быстрей же, придурки! Некогда болтать.
Быков мгновенно оценил замысел политрука, метнулся наперерез «Русичу».
— Иваныч, — закричал он, отчаянно жестикулируя, — уводи их как можно дальше от берега. Туда!