Последний конвой. Часть 3
Шрифт:
С лекарствами и перевязочным материалом вопрос решила кардинально — вскрыла пару резервных контейнеров с медпрепаратами. Охрана, окончательно убедившаяся в моей полной невменяемости и откровенной наглости, даже чинить препятствия не стала.
Вспомнила о Стивене. Спрашиваю у Василя:
— А Стив где? Тоже среди пленников?
— Он ушел, — отвечает.
— Куда ушел? — не поняла я.
— Когда на нас напали, он забрал свой автомат, гаркнул на меня, чтобы я немедленно в окоп бежал, а сам куда-то ушел.
—
— А я почем знаю? — разозлился Василь, — Что вы на меня кричите, Лидия Андреевна? Сперва Стив накричал, потом вы…
— Автомат, говоришь, забрал? — уточнила я.
— И дополнительные магазины к нему.
Час от часу не легче.
— Он же никуда не дойдет. Да ему вообще самостоятельно передвигаться нельзя.
— Я пытался сказать, — оправдывался Василий, — даже слушать не стал.
В этот момент вижу, прямо мимо нас тащат очередного бедолагу. У меня аж сердце екнуло. Стопа почти оторвана, висит на сухожилиях, по песку телепается. Кровь хлещет потоком. Бедолага в сознании, от крика заходится. А его носильщикам до фени, даже артерии перехватить жгутом не догадались. Вот же дикари, честное слово.
Крышняк у меня снесло начисто. Подлетаю, да как гаркну на идиотов по-русски:
— А ну, положите больного на землю!
Те с перепугу его вообще уронили. А кто не испугается разъяренной кошки?
Ну и вы меня поймите, действовать нужно незамедлительно, у страдальца крови на пару минут жизни осталось. Короче говоря, выхватываю у Ашвани чемоданчик, не глядя достаю жгут и перетягиваю бедро.
Оперировать прямо на песке — это конечно полный апогей моей профессиональной карьеры. Увидел бы Моисей Семенович меня за этим занятием, самолично задушил. А куда мне деваться? Времени чтобы таскать больного туда-сюда уже нет.
— Так, Василий, — командую я, — бегом в скорую, притащи клеенку, канистру со спиртом и найди хоть какую-нибудь деревяшку.
Бегло осматриваю крупные осколки кости, торчащие из раны, затем добавляю:
— И ножовку захвати.
Пока Василий убежал исполнять приказание, я набросилась на Ашвани.
— Держи его крепко. Еще крепче.
Индус обхватил раненного наемника, навалился всем телом, да толку с того немного. В самом Ашвани килограмм пятьдесят от силы. Пришлось показать, как правильно придавить коленом к земле.
— А теперь, — командую я, — разжимай ему рот, только ради Бога осторожнее. Чтобы пальцы не откусил.
Ашвани в полной прострации, ни черта не понимает, но слушается.
— Вася, лей.
— Лидия Андреевна, а не загнется? Чистяк ведь? Жара такая.
— Лей, говорю!
Василий канистру перекинул и тонкой струйкой прямо в глотку несчастному наемнику. Тот с перепугу и в состоянии аффекта ничего не понял, решил, что это вода, и сделал пару жадных глотков.
Ашвани первый сообразил, отцепил от пояса фляжку, дал запить водой. Наемник напрочь голос потерял, шипит что-то нечленораздельное, квакает почти беззвучно, да воздух глотает большими порциями.
— Давай еще, — командую Василию. Тот вновь наклоняет канистру.
Наемник головой крутит, из-под индуса выползти пытается.
— Ашвани, держи крепче и открой ему рот. Только пальцы береги. Новые не вырастают.
Несколько секунд отчаянной борьбы, в конце концов наемник проигрывает сражение и получает новую порцию струи чистого спирта в рот. Еще пару глотков, и глаза к небу закатились.
Что-то совсем слабоват ты, парень.
— Ну вот и славно, — констатирую состояние потерпевшего, — Ашвани, больному палку в зубы. Василий, скальпель. А теперь держите вдвоем так крепко, как только сможете. Брыкаться будет.
Три быстрых надреза, и стопа навсегда отделяется от бывшего владельца. Отпихиваю ее ногой в сторонку, чтобы не мешала. Больной наконец обрел голос и завопил так, что во всей Сахаре суслики попрятались в норы. Потом увидел, что ноги нет, и вообще лишился чувств. А может, это спирт, наконец-то подействовал. Не знаю…
Ну нет у меня здесь анестезиолога. Поэтому приходится использовать старые дедовские методы. Для меня чувства больного вторичны, мне важно, чтобы он от болевого шока не окочурился, пока я его зашивать буду.
Ну вот, наемник валяется в отключке, ножовкой подпиливаю острые края кости, перевязываю поврежденные сосуды, стягиваю кожу и штопаю, как заправская швея-мотористка. В конце обрабатываю рану и накладываю повязку.
Командую:
— Так, Василий, готовь капельницу. У больного слишком большая кровопотеря, сам не выкарабкается. И давай его в скорую оттащим, остальными заниматься нужно. Носилки нужны и пара сильных помощников.
— Я одной рукой все не донесу, — поясняет Василий.
— Ашвани помо… — произношу я, поднимаю голову и замолкаю на середине фразы. Картина Репина — «приплыли». Индус стоит на коленях и блюет. Ему сейчас не до нас.
Ах ты черт, — я впопыхах совсем позабыла, что подручные мои к виду крови непривычны. Минус один ассистент. Перевожу взгляд на Василя, тот хоть и бледный как смерть, но держится молодцом.
— А ты как? — спрашиваю.
— Подташнивает, — честно признается он.
— Ничего, привыкнешь. Тащи капельницу пока. С носилками я сама потом разберусь.
Послушно кивнул и ушел исполнять приказ. А солнце все выше и выше. Жара становится невыносимой. Немного обдумав, я решила быстренько соорудить навес. Для этого несколько здоровых мужиков понадобятся, а у меня только однорукий Василь в наличии.