Последний полет Гагарина
Шрифт:
— Спасибо за подсказку, предпочту воздержаться. Следующий вопрос?
— Второй ответ без юмора, — заметила переводчица.
— Вам ли не знать. Слишком дошутившиеся остряки становятся невыездными. Галочка, придумайте сами каверзный вопрос и задайте по-английски.
Она обдумывала вариант всего секунду.
— Мистер русский астронавт. Ваш полёт длился, как мне сказали, час и восемь минут. Неужели вы готовы залезть на бочку с керосином, у которой зажжён фитиль, и лететь хоть в космос, хоть к чёрту на рога, чтоб хотя бы на час и восемь минут избавиться от супруги? — она заразительно рассмеялась. — Вижу,
Ну а как иначе? В девяностые у меня появилась первая персоналка Пентиум-3 с модемом для подключения к интернету через телефонную розетку. Тогда ничего не мог сочинить неизбитого в России без информации с англоязычных сайтов. Пишу никак, говорю плохо, а вот понимаю более или менее.
— Я счастлив в браке, мэм. Будь иначе, прямо сейчас предложил бы вам руку и сердце.
— Мне?!
— Репортёрше, задавшей провокационный вопрос.
— Разочаровали… Мистер астронавт, как вы находите Америку?
— Очень просто: увидишь Гренландию — объезжай её слева.
Снова хихикнула. Вряд ли простушка-хохотушка. Скорее из тех, кто смеётся, а в это время досылает патрон в патронник. Или у меня параноидальное мышление?
Снова по-английски:
— А если вам предложат сниматься в комедийном шоу, мистер Гагарин?
— О’кей. Только я — дорогой, денег не хватит. Нечем будет платить за «Аполло».
Так мы зубоскалили до Великобритании, над Атлантикой больше спали, набираясь сил. Перед посадкой я начал разминаться прямо на коврике в проходе между сиденьями, под любопытными взорами стюардесс: отжимался, качал пресс, приседал, ходил на руках. Помешал Андрею Андреевичу сходить в хвост к туалетам, министр терпеливо ждал, пока его замечу и уступлю дорогу.
— Простите! Обязан поддерживать себя в форме независимо от местонахождения.
— А Соловьёва?
Я сбавил голос.
— Никуда не полетит. Да и другие женщины тоже. Американцам этого знать не стоит.
Он согласился и протиснулся мимо.
В Нью-Йорке после приземления нас встретила ожидаемая трудность. Личная карета советской делегации, созданная в качестве пассажирской на основе проекта стратегического бомбардировщика Ту-95, была слишком огромной для посадки в Вашингтоне. Мы прошли таможню и погранконтроль, после чего направились к терминалу, где ожидал Ил-18, он поменьше, его пригнали раньше за деньги компании АВС. Без приключений пройти не дали.
Мы с Ириной прижались к Громыко, Галя висела у меня за спиной, окруженные хлипким кольцом гэбистов и весьма широкой дугой репортёров. Американские копы безучастно взирали на разгул свободной прессы.
Слепили блицы. Журналисты вопили как резаные, пытаясь что-то выспросить, просовывали микрофоны через живую изгородь чекистов, мешая друг дружке, что у них там с профессиональной этикой и слышали ли вообще это слово. Я потянул на себя микрофон с какой-то непонятной аббревиатурой и завопил в него:
— Донт андырстенд инглиш! Спик онли виз Эй-Би-Си!
Напрасно Галя кляла моё тверское произношение. Поняли, суки. Все как один обернулись к мужичку, носящему кепку АВС и тщетно пытавшемуся провести нас к терминалу с надписью Departure. Тот в унисон со мной прокричал ноу-ноу-ноу, схватил ближайшего гэбиста за руку и потащил на посадку. Телевизионщик был высок, мы напоминали детишек в Луостари, которых
Каманин, носитель секретов, за обладание которыми ЦРУ, наверно, легко бы принесло в жертву сотню своих самых ценных агентов, шел за нами беспрепятственно с чемоданчиком в руках. Ему было легко и, наверно, немного обидно.
«Своим» Эйбисишникам мы что-то рассказали в Ил-18 по пути в Вашингтон. Вопросы были простые, незамысловатые, уровня «как долетели», самое козырное интервью ради канала, спонсирующего наше шоу, ожидалось в посольстве. Как я понял, плёночка с борта самолёта прямиком отправится в эфир как трейлер перед главным представлением, наверняка вперемешку с рекламой кока-колы, сигарет «Мальборо», каких-нибудь автомашин и презервативов. Полагаю, американская реклама мало отличалась от российской, бурлившей до двадцать второго года, пока рекламодатели косяком не улетели в более тёплые для них края. У ближайших соседей и союзников России, как я слышал, она вся превратилась в сплошную агитацию «купляйце беларускае».
И в Нью-Йорке на пересадке, и по прибытии в Вашингтон при общении с местной публикой «американе» (словечко Королёва) производили на меня несколько странное впечатление. Моё первенство в космосе они воспринимали как вызов, а не предмет для гордости за всех людей-землян.
Да, мы ещё превосходили американцев в пилотируемой космонавтике. Но по количеству беспилотных пусков они превзошли нас многократно. Накапливали опыт, отрабатывали технику, устраняли неисправности. Несомненно, успешно фотографировали с орбиты территорию СССР, самолёты-разведчики вроде U-2 для полётов над нашей землёй потеряли актуальность.
Я знал, что мы сосредоточены на лунной программе, принося в жертву очень многое. Но, как ни распределяй авторитеты, у американцев гораздо больше долларов, они сами их производят, ВВП в любых сравнимых величинах гораздо больше, бюджет тем более. Американцы противостоят Союзу в компании с развитыми государствами НАТО в Европе, наши союзники на этом континенте значительно слабее. Ресурсы… ресурсы… ресурсы… «Догнать и перегнать», как мечтал Никита Хрущёв, не получится.
Короткая поездка по Вашингтону лишний раз продемонстрировала экономическую пропасть, в первую очередь, в материальном положении людей. Разрыв куда больше, чем между Россией, из которой я попал в пятьдесят седьмой, и современными ей Соединёнными Штатами двадцать первого века. В отличие от Москвы, где народ обеспечен гораздо лучше периферии, даже столиц союзных республик, Вашингтон довольно средний город, если не брать всяких сенаторов-конгрессменов, отирающихся с большой ложкой около котла федерального бюджета.
На улицах заметна темнокожая часть населения. И всё равно — машин очень много, проехать и припарковаться непросто. На фоне шестиметровых лимузинов, доступных простому среднему классу, моя «волга» с мотором от «чайки» смотрится мелко и архаично.
Мы не перегоним Америку, но должны сделать возможное: дать советским людям повод для гордости, чтобы чувствовать себя счастливыми. А ещё — не дать заглохнуть реформе Косыгина. Рыночный социализм, что хорошо известно на примере Югославии, обеспечивает лучшие условия трудящимся, чем исключительно ручное управление любыми, даже самыми мелкими экономическими процессами.