Последний рассвет Трои

Чайка Дмитрий

Царская стража биться умела. Три шеренги пехоты ударили в налетчиков, едва не опрокинув их строй, и только чудо удержало тонкую человеческую нить, которая почти что лопнула под их напором. Этим чудом стал Гелон, непроницаемый для ударов в своем доспехе. Громоздкий колокол, собранный из широких бронзовых колец, шлем и поножи копейным жалом не пробить. На его левой руке щит, которым он отбивает удары в лицо, а в правой — меч, что разит без промаха тела, прикрытые лишь тонким полотном.

— Ко мне все! — заорал Гелон, и вокруг него сгрудились воины, выставившие во все

стороны острия.

Нет красоты в копейном бое, когда одна толпа накатывает на другую. Люди стоят так тесно, что даже убитые не могут упасть, сдавленные боками друзей. Те, кому не посчастливилось оказаться внизу, стонали и выли от боли. Ноги товарищей задевали их, топтали нещадно, но деться отсюда некуда, потому что в пролом стены шириной в сорок локтей лезут сотни озверевших от крови бойцов. С хрустом ломаются копья, и вместо оружия в руках воинов остаются бесполезные палки, и тогда в ход идут кинжалы и дубинки, вырезанные из твердого дерева.

Вокруг Гелона падали товарищи, пронзенные копьями амореев, но огромная масса людей, что давила сзади, толкала строй вперед, прямо по телам павших. Впереди узкие улочки, биться в которых можно бесконечно, и это станет плохим исходом. Гелон заревел и врубился в строй царских воинов, рассыпая удары направо и налево. Острия копий бессильно скользили по его блестящим на солнце бокам, а он рубил древки и держащие их руки. Он разил острием меча одного за другим, оставаясь неуязвимым, и вот ему удалось прорвать шеренгу прямо посередине. В эту прореху с ревом потекли его бойцы, расплескав в стороны стражу Угарита. Теперь, когда их строй сокрушен, бой рассыпался на множество мелких схваток, в которых пришельцы побеждали. Их было куда больше.

Проломов в стене два. Второй держат горожане во главе с почтенным купцом Уртену, закованным в бронзу с головы до ног. Тут еще несколько богатых торговцев, одетых так же, как он, но в основном здесь собрались простые горожане. Они остались, чтобы прикрыть свои семьи, которые бежали из города прочь через восточные ворота.

Данайцы с ревом налетели на них и вмиг разметали строй людей, которых никогда не учили биться. Закипели жаркие схватки один на один. Копья разили и нападающих, и горожан, но в этой безумной тесноте в дело пошли ножи и булавы. Не поднять копья, когда вокруг тебя бессмысленно снуют, толкаются и умирают люди.

— Эй, хозяин! — издевательски заорал Тимофей, который повел сюда своих людей. — Ты! Уртену! Помнишь меня?

— Порази тебя молния! — выругался купец, который посмотрел на него изумленно. — Проклятый разбойник! Не хочешь честным трудом зарабатывать на жизнь? Я тебя в подземный мир отправлю! Там бог Мот до скончания веков будет мучить твою черную душу.

— Ну так иди сюда и отправь! — пробивался к нему Тимофей. — Не болтай языком понапрасну! Я сейчас твое жирное брюхо копьем пощекочу!

— Не завидуй так, мальчик! — усмехнулся купец, роскошная борода которого слиплась от пота в нечто неопрятное, напоминающее кошачий хвост. — Тебе все равно такого брюха никогда не наесть, голодранец проклятый. Ты слишком беден для этого. А мое почтенное чрево надежно

укрыто, его нелегко будет достать!

— Это да! — согласился Тимофей, который провел длинный укол, стараясь поддеть острием чешую доспеха. Тщетно! Бронзовые пластины туго переплетены ремешками и нашиты на кожаную основу. Панцирь Уртену был просто роскошен, он стоил каждого сикля, что купец за него когда-то заплатил.

— А-а-а! — царский тамкар рубанул на выдохе, и лишь молодость спасла Тимофея от неминуемой смерти. Тяжелый бронзовый меч развалил бы его до грудины, но он вовремя отпрыгнул в сторону.

Укол! Купец принял его на щит. Еще укол! Уртену опять отбил удар щитом. Тимофей даже губу закусил от расстройства. Он плясал вокруг торговца, но достать его так и не мог. Либо щит, либо бронза панциря принимали на себя его удары. Оставалось только одно, и Тимофей настроился на долгую борьбу.

— Ну посмотрим, на сколько тебя хватит, жирный боров, — прошептал он и начал длинный танец, который состоял из наскоков, уколов и ложных финтов, которые неизбежно измотают его соперника, который, хоть и был могуч, но уже разменял пятый десяток. Не поскачешь как мальчишка, будучи дородным купцом.

— Х-ха! — торговец нанес могучий удар, в который вложил все свои оставшиеся силы.

Он тоже понимал, что слабеет. Ему все тяжелей и тяжелей поднимать щит, когда в лицо летит наконечник копья. А проклятый мальчишка-афинянин, у которого нет тяжелого доспеха, всего лишь немного раскраснелся, начав дышать чуть чаще. Он молод, подвижен и силен. Он просто загонит его, как раненого оленя.

Так и вышло. Еще два таких удара купца Уртену, который уже не дышал, а свистел и хрипел, и Тимофей аккуратным движением острого наконечника сначала ударил в запястье, а потом распорол заднюю часть голени там, где не было поножи. Следующим уколом он попал прямо в глаз врага и опрокинул его на спину ударом ноги.

— Здоровый кабан! — Тимофей утер со лба проступивший пот. — Теперь раздеть его надо, и к восточным воротам идти, пока добыча не разбежалась.

Толпы женщин, детей и рабов давили друг друга, бранились и дрались, стараясь выйти из города первыми, но получалось далеко не у всех. В Угарите жили тысячи людей, а кто-то попытался выехать на повозке, почти перекрыв выезд. Рев ослов, плач женщин, теряющих в давке своих детей, и проклятия мужчин, которые поминали немилость богов, — все это слилось в густой, почти осязаемый гул, повисший над городом подобно грозовой туче.

Не всем суждено сегодня спастись. Порой бывший хозяин узнавал в поднявшейся суете, что раб, который униженно кланялся ему столько лет, бережно лелеет в своем сердце тлеющий огонек ненависти. Вот богатый писец, которому не хватило мужества встретить врага с оружием в руках, смотрит непонимающе на своего повара. Раб всадил ему в живот длинный нож, которым еще недавно резал мясо для господского стола. Тощий мужичок, волосы которого выстрижены уродливыми клоками, оставляя плешь от лба до затылка, хохочет как безумный. Хозяин смотрит на него неверяще, а потом опускается на колени и падает лицом вниз.