Последний танец Кривой белки
Шрифт:
– А-а, а-а, что-о это б-б-бы-л-ло?
– Когда нервничаешь, заикаешься, Мишенька, а я думал, ты уже вылечился. Но не беда, ты уже на пути к этому. Олень стоял, вот так вот.
– Мы ж-жи...
– Люди, люди. Я это знаю, спасибо. Вот я другого не пойму, он боялся рыси, а не нас, но она тогда, получается, дикарка, пришлая, человека не боится. Только остерегалась нас. Хм, такого еще со мной не было. И ни от кого такого не слышал. Ладно, Мишенька, теперь твоя очередь отдыхать.
– 5 -
Туман своим молоком наполнил воздух. Но от этого он не стал
С треском падающее дерево в тайге, за ним - второе, подстегнуло не только Виктора. Михаил нагнал старшего товарища и все никак не мог подобрать в Виктора шаг ногу, чтобы не наступить ему на пятки.
– Я тебе говорил, - сипит Муравьев.
– Это - Потапыч. Он вынюхал меня. Неужели, все?
– Что?
– не понял Виктора Михаил.
– Да, за нами идет этот старый Потапыч, тот медведь, которого я ранил. Все!
– и резко остановившись, и, увернувшись от налетевшего на него Михаила, вскинул ружье.
– Готовься! Он где-то здесь.
Но Михаил не расслышал Виктора и продолжал идти по болоту, проваливаясь в заросшие зеленым мхом кочки с рассыпанными на них каплями клюквы.
Муравьев постоянно оглядываясь, побежал за Михаилом, крича ему:
– Бери левее, левее!
И Михаил брал левее и шел, намертво сдавив в ладони ремень своего ружья. Шел, как катер, разбивая накатывающие на него буруны волн - широких кочек с растущими на них тонкими росточками цветов с белыми одуванчиками, семена которых - белые парашютики, почему-то не слетали с цветка. Ломались их стебельки и одуванчики, продавливаемые кроссовками, вминались в мох.
На сорвавшегося справа глухаря, пасущегося на болоте, Михаил даже не обратил внимания, как и Виктор, наконец-то, догнавший Степнова.
– Сейчас упремся в озеро. Он нас здесь и возьмет, - причитал тонким голосом Муравьев.
– К-куда?
– остановился Михаил.
– Ид-дти к-куд-да?
– Так, - остановился и Виктор и на какое-то время, забыв об опасности - идущего за ним медведя, задумался.
– А куда идти? Хер его знает.
– Ш-што-о?
– негодующе повысил голос Михаил.
– Да не туда мы пошли. Нужно туда, - и махнул рукой назад.
– Т-так, т-тамм м-медвед.
– А нам нужно обойти Эсстытор. Слева в него впадает Эсска, она тут широкая, а там, забыл, как она называется эта речка. Блин, Мишенька, такое длинное слово, учил же его. М-м, Торынеху..., точно-точно, Торынехутудым. Торынехутудым. Знать бы, что это слово обозначает. Она, короче, узкая, а нам, не все ли равно узкая она или широкая, в брод все равно придется переходить...
– и снова задумался.
Михаил вскинул ружье, сделал вверх два выстрела дуплетом.
– Т-ты ш-што?
– с удивлением посмотрел на него Виктор.
– П-пусть он б-бе-бе-жит, а н-н-не мы, - громко сказал он.
– Так-то не медведь был. Выдумаешь. Он, что, дровосек?
Михаил пожал плечами.
– Ладно, сам не знаю, что со мною в последнее время происходит. Не смерть ли приближается? Ладно, пойдем к озеру, в дом коменданта.
– Ко-м-мен...
– Знал дядьку? Пьяный и потонул.
– М-м-м, - покачал головой
– Ми-ша, - раздался где-то сзади женский голос.
Услышав его, Степнов вздрогнул и оглянулся.
– Ты что это?
– не понял Виктор и тоже стал всматриваться в болото.
– Кто-то идет?
– спросил он у Михаила
– Не-еа, - махнул рукой Михаил, - казется.
– Ладно, пойдем к комендантской избе, там плот был, лодка. Думаю, если там и были рыбаки, то те плавстредства не нашли. Я их хорошо прячу.
"Вот, так дела, - подумал Михаил, посматривая искоса на Виктора.
– Да, ты уже не просто охотник, а психотерапевт. На испуге, уж, какой день держишь меня, и не понять, стоит ли чего-то бояться взаправду. То медведи нас окружают, то йети, то старик-филин, то еще какой-то злой дух. Вот хитрец!"
Глава 10. Видение
Дым стелется по воде, как пар. Запах от шулюма с утиным мясом вызывает слюну. Поглядывая на Муравьева, чистящего грибы у костра, Михаил, понимая, что до обеда еще минимум полчаса, вытащив удочку из воды, пошел на другую сторону берега. Здесь запаха от варящегося супа не слышно, ветер дует в другую сторону.
Плот, наполовину вытащенный на берег, колышется от волны. Кедровка, раскричавшаяся во всю глотку невдалеке от Михаила, начинает действовать на нервы. Она сидит от него недалеко, на самой верхушке молодой лиственницы.
Хуже сороки, всем раскаркала о людях. Наконец, поплавок пошел в сторону, к траве, чьи зеленые пряди лежат на воде. Это оказался небольшой окунек, накинувшийся на клюквинку.
– Вита, тя, рыба, - и Михаил поднял вверх леску с бьющимся окуньком.
– Нет, не нужно, сейчас порубаем и пойдем. Давай, собирай удочку, пора уже. Отпусти его.
Шулюм темно-серого цвета. Попробовав его на вкус, Михаил облизал обожженную губу. В ложке плавают два желтых пятна жира. Утка местная, никто ее здесь не гоняет, кормилась сытно, ожирела и, вот-вот, поднимется на крыло и полетит в теплые края. Еще раз подув на бульон, Михаил прикоснулся губами к ложке и втянул его в себя. Соли Виктор, как всегда, пожалел, к этому Степнов уже привык. Смакуя во рту бульон, наполнил ложку наполовину новым, и, ощутив его острый мясной запах, снова начал по чуть-чуть его отпивать.
"Вкуснотища!", - прикрыв глаза, подумал Михаил.
– Одну утку на вечер оставил, - отметив с каким удовольствием кушает Михаил, сказал Виктор.
– Там родник есть, такой вкусной воды, как там, нигде не пробовал. И, вот, что, Мишенька, завтра мы войдем в места ханты Тишки да Яшки Рыскиных, да и шаман, если не ушел, там же живет. Вести там нужно себя культурно, перед тем, как за что-то браться, спроси у Яшки, можно ли. Понял?
– Да, та, - закивал Степнов.
– И, вот, еще что, мы там долго не будем. Тебя полечим, заберу собак, и пойдем на озеро. Оно небольшое, в тайге глухой, образовалось из-за сильных родников и ручьи с него идут, и рыбы в нем много. Так вот, там у меня изба. Месяц поживем в ней, нужно урожай картошки, моркови собрать, медведя взять, или пару, лося. На зиму чтобы хватило мяса. А я тебя через месяц назад отведу. Здесь, вот на этом месте, тебя будет ждать Кузьма. Так что, Мишенька, лечись, отдыхай, ни о чем плохом только не думай, а то не вылечишься. Вот такие вот дела. Так?