Последний танец Кривой белки
Шрифт:
Что-то привлекло его внимание. Напряг слух и зрение, пытаясь хоть что-то рассмотреть среди веток. И не ошибся, шум шел именно оттуда. Создавалось такое впечатление, что какое-то животное, перебираясь по веткам, соскользнуло, но удержалось своими когтями и затаилось. Кто бы это мог быть? Белка? Нет, животное было тяжелее ее. Скорее всего, это была рысь. Соболь, куница, проворнее ее и легче, и если бы соскользнули с ветки, то такого сильного скрежета бы не создали. Это животное с пуд весом, а, может, и больше.
Вообще-то рысь боится человека, но если взять во внимание, что
В принципе, это может быть и росомаха. А это животное, уж, пострашнее, чем рысь. Михаил прекрасно помнил тот случай, когда он с Кузьмой после службы в Афганистане, взяв собак, отправились на несколько дней в лес. Первую ночь спали в избе, а вот вторую - в лесу. Добытого глухаря оставили в рюкзаке, приготовили на ужин шулюм из рябчиков, во втором котелке вскипятили чай. Собак сытно не кормили, дали им хлеб с тушеной свининой да костями от рябчиков.
Долго просидели у костра, вспоминая войну. А ночью их разбудил непрошеный ночной гость. Собаки лаяли до хрипоты, кидаясь на дерево. Из-за затухшего костра Михаил с Кузьмой, так и не смогли тогда узнать, какое животное было над ними. И только после нескольких выстрелов по кроне дерева они услышали, как оно, тяжело прыгая с ветки на ветку, ушло от них подальше.
Со временем Михаил с Кузьмой успокоились, и собаки тоже улеглись рядом с ними. Михаил остатки ночи провел беспокойно, то снились напавшие на них душманы, то взрывы, то новые атаки душман, то минные поля. Усыпал буквально на десять-пятнадцать минут, а, может, и меньше, и сон его раздраженную душу снова возвращал в еще незабытые кадры памяти афганских событий...
Утром, первое, на что тогда обратили внимание Михаил с Кузьмой, это на исчезнувший рюкзак, в котором они оставили неочищенного и непотрошеного огромного старого глухаря, убитого вечером. Кто его мог унести, могли узнать только собаки, и поэтому, пустив их на поиск, пошли за ними.
Вор оставил разорванный рюкзак в метрах ста пятидесяти от их ночлега. От глухаря остались только перья, стеклянная банка с тушеным мясом была вскрыта зубами животного. На ее крышке осталось несколько ямок с дырками от звериных зубов, а сама банка была вылизана изнутри.
– Росомаха, - сделал предположение Кузьма.
– Отец говорил, что она даже медведя не боится, у него из пасти может вырывать мясо.
Лай собак, раздававшийся где-то в лесу, отвлек их внимание, и Михаил с Кузьмой кинулись к тому месту. Пока бежали, услышали вой одной из лаек. Ускорили шаг, а через несколько минут, раздался вой другой собаки. Когда вышли к ним, было уже поздно. Снежка (собака) лежала под деревом с разорванной головой и грудью, а Джек невдалеке от нее с распоротым брюхом и вывалившимися наружу кишками. Он был еще жив. Увидев охотников, скуля, завилял хвостом, но подняться уже не мог. Кузьма, перекрестившись, застрелил пса, чтобы тот не мучился.
По следам, найденным у разрушенного муравейника, Кузьма определил, что разделалась с собаками, именно, росомаха.
Тела собак они не стали зарывать, а, сделав засаду, просидели
...Перекатывание консервной банки подтолкнуло Михаила приподняться на локтях и посмотреть в то место, откуда шел шум. Второе, что он услышал, был звук раздавливания консервной банки и ее облизывание. Но больше никто из спавших с ним рядом этого не слышал.
Тихонько вылезая из спального мешка, Михаил руками нащупал слева от себя лежащий карабин. Оружие было бородача, крупнокалиберный "Вепрь". Он ничем не отличался от мелкокалиберного "Вепря" Чижа. Сняв карабин с предохранителя, заслал патрон в патронник и навел его на невидимое животное, поглощавшее с хрустом остатки их вечерней еды.
Длинный, словно почувствовав опасность, перестал храпеть. А Михаил, превратившись в слух, ждал, что произойдет дальше.
Шорох, раздавшийся справа, говорил о том, что животное приближается к Длинному и Муравьеву. Михаил стал наводить в ту же сторону и ствол карабина. То, что произошло через секунду, Степнов так и не понял. Длинный, вскочив, вскрикнул от боли. Михаил, в то же мгновение испугавшись, откинул от себя в сторону бородача карабин и, ухватив рукой ткань спального мешка, лег и натянул ее на себя.
– Сволочи, кто это?
– орал Длинный, всполошив всех.
Но, что произошло с ним, он так, толком, и не смог объяснить. Когда разожгли костер, осмотрели его. Длинный был цел, и было непонятно, то ли приснилось ему, что кто-то больно ударил его по ноге, то ли это было действительно так. Но то, что это не было дело рук Виктора с Михаилом, объяснить ему тоже было невозможно, поэтому он орал на них, хватая каждого за грудки и, что есть силы, тряс. И, если бы не бородач, то неизвестно, чем его нападки на Степнова с Муравьевым могли бы закончиться. А спасли их пропавшие от костра перья глухаря с его головой и шеей, вместе с крыльями, лапами и кишками.
– Это могла сделать только росомаха, - обтирая разбитую до крови губу, прошептал Муравьев.
– Если бы это был медведь, он бы не дал нам и вякнуть здесь.
– Что?
– не веря своим ушам, схватив Виктора за ворот, вскрикнул Длинный.
– Слава, - остановил его Зина.
– Ты смелый?
– Не понял?
– обернувшись к Зинченко, спросил Длинный.
– Тогда иди и принеси нам ее шкуру. Что ты на старика набросился, а? Ты мне уже начинаешь надоедать.
– Что?
– приподнялся Длинный.
– Я больше повторять не буду. Сядь!
– приказал Зина, передернув затвор своего карабина.
– Сядь, а не то, я за себя не отвечаю. Быстро!
Раздавшийся выстрел был настолько неожиданным, что Михаил вздрогнул. А Длинный стал медленно оседать на землю.
Нет, он не был ни убит, ни ранен. Он сел у костра и не отрывал своего взгляда от Зины.
– Дежурь, - сказал тот.
– Понял?
– Что?
– снова попытался не подчиниться Длинный.
– Михаил, - Зина окликнул Степнова, - возьми мой карабин и дежурь вместо него.