Последняя буква Севера
Шрифт:
Я чуть отстраняюсь, чтобы заглянуть в глаза Джейка. В них нет привычного сарказма и игривости, наоборот – он отчего-то напряжен и даже выглядит хмурым. Кажется, Элфорд, как и я, сам не понимает, как мы оказались в этом положении и почему ни один из нас не отстраняется.
– Тебе идет, – говорит он, и я чувствую его теплое дыхание на своих губах.
– Что именно? Обнимать тебя и не говорить, что мне это противно?
– И это в том числе. Я про твои глаза, макияж. – Джейк касается пальцами моей щеки, убирая упавшую на лицо прядь волос.
Точно, я и забыла, что Бэйли меня накрасила.
–
– Что именно? Говорить комплименты?
– И это в том числе. Я про то, что тебе идет не быть задницей.
Усмехнувшись, Джейк кивает и отстраняется. По телу пробегается холод, и я словно трезвею.
О боже, что это было? Что на меня нашло? И почему я не прервала затянувшиеся объятия?
Джейк возвращается на свое место и выглядит вполне расслабленным, я же не знаю, куда себя деть, и чувствую, как вся кожа горит после наших объятий. Не понимаю, нравится мне это или нет. Не понимаю, должно ли быть так? Может, внутри я все еще не готова простить этого парня, поэтому мой организм выдает такую странную реакцию на близость Джейка Элфорда?
Глава 22 Яблочный фестиваль
Утром я еду с мамой на работу, чтобы помочь ей убраться в офисе. Она настаивала, чтобы я готовилась к яблочному фестивалю, но я не могу бросить ее в одиночестве убирать целый этаж, вдвоем мы закончим намного быстрее.
К тому же я не хочу оставаться дома одна со своими мыслями. Вчера мне дважды пришлось принять душ, потому что я никак не могла избавиться от запаха парфюма Джейка. Казалось, что он повсюду, въелся в кожу, волосы и одежду, так что я закинула все вещи, в которых была, в корзину для грязного белья.
Меня раздражает, что я весь вечер не могла выбросить этот странный момент из головы. Я пять с лишним лет ждала извинений от Джейка Элфорда, наконец-то получила их, но в итоге думаю не о долгожданных словах, а о том, как моя кожа горела всю дорогу до дома, словно у меня аллергия на этого парня. Чтобы отвлечься, я принялась рисовать карикатуры для газеты, а затем открыла текст песни, присланной Оливером.
«Ты лишила меня свободы, и я совсем не против.
Но я не уверен, что тебя интересует покорность.
Я на поводке, детка, я у тебя на поводке».
С этими строчками не поспоришь. Олли сказал, что не знает, что видит на обложке, поэтому я сделала набросок в виде лежащего в ладони кровоточащего сердца, в которое впиваются острые ногти, накрашенные лаком.
– Клянусь, что убиралась здесь на прошлой неделе, – говорит мама, вытягивая меня из своих мыслей. – Как можно было так сильно убить офис?
– Это все равно лучше, чем дом после вечеринки. – Разбрызгав моющее средство по стеклу, я провожу по нему стеклоочистителем. – Даже скучно, ни одного презерватива не нашли.
– Микки! – Мама начинает резче протирать стол. – Господи, никак не привыкну к тому, что моя дочь знает, что такое презервативы.
– Я не использую их по назначению, честно.
Мама демонстративно крестится, заставляя меня рассмеяться.
– Если честно, я была бы не против, если бы ты начала ходить на свидания. Ты не можешь ждать его
– Первого секса?
– Микаэла! – Ахнув, она прижимает к груди ладонь с зажатой в ней тряпкой. – Я говорю об Оливере.
Настроение мгновенно падает. Меня убивает, что о моих чувствах знают все вокруг, все, кроме Оливера. Но я его понимаю, если бы я держала кого-то во френдзоне и не хотела чего-то большего, то намеренно не замечала бы сигналов.
– Не будем об этом, потому что я вчера решила больше никогда не говорить о парнях.
На мое заявление мама смеется, словно я выдала отличную шутку.
***
Проведение яблочного фестиваля в конце сентября – давняя традиция старшей школы Уэст-Мемфиса. К середине месяца созревает сорт Хани Крисп, и город словно сходит с ума, устраивая множество праздников и конкурсов, посвященных яблокам и блюдам из них.
Если взрослые устраивают фестиваль яблочного сидра и соревнуются размерами яблочных пирогов, то школа устраивает праздник для учеников, в котором участвуют родители, учителя и даже полицейские. На школьном дворе устанавливают сцену, аттракционы, ставят палатки с едой, проводят конкурсы на перетягивание каната, в тире можно посоревноваться с полицейским, стреляя по яблокам, либо же бросать яблоки на скорость, которую будет измерять полицейский радар. А еще учителя добровольно садятся над каркасным бассейном, и если попасть яблоком в мишень, то можно уронить учителя в воду – это самое любимое развлечение учеников.
Я не верю, что пришла на фестиваль в футболке с фанатской символикой Джейка Элфорда. К моему сожалению день выдался жарким, поэтому я не могу прикрыть рисунок хотя бы рубашкой. До концерта еще час, и я решаю прогуляться и найти Бэйли.
Долго ходить не приходится, потому что она сидит на скамейке отдельно от веселящейся толпы. На ней белый сарафан, на шее висит фотоаппарат, а в руке зажато карамелизированное яблоко на палочке.
– Вижу, отрываешься на всю катушку, – говорю я, останавливаясь напротив.
Замерев с поднесенным ко рту яблоком, Бэйли задерживает взгляд на моей груди.
– Не знаю, что хуже: этот день или эта футболка.
Рассмеявшись, я пожимаю плечами и поднимаю солнечные очки на голову.
– Зато шорты у тебя классные, – добавляет она. – Погоди, сфотографирую тебя на память.
– Не надо, я плохо получаюсь.
– Невозможно получиться плохо на снимке с правильным фотографом. К тому же я видела твои селфи в соцсетях.
– Селфи – это другое, там я полностью контролирую процесс, но как только на меня наводят камеру, впадаю в ступор с дурацким выражением лица.
– Просто попробуем, ладно?
Выбросив яблоко в урну, Бэйли вытирает руки салфеткой и, встав со скамейки, поднимает фотоаппарат, а затем хмурится.
– Улыбнись, Микки.
Я нехотя растягиваю губы в улыбке, и Бэйли хмурится еще сильнее.
– Пожалуй, не улыбайся, просто смотри в сторону.
Ее слова заставляют меня рассмеяться, но я делаю так, как она просит.
– Вау, смотри, там голый Джейк!
Я резко поворачиваю голову, а Бэйли кивает.
– Все, у нас есть удачный снимок, – говорит она, присаживаясь. – Скажем спасибо голому Джейку, которого нет.