Последняя из рода. Скованные судьбой
Шрифт:
— Когда мы выдвинемся? — она поспешила отвлечь его вопросом.
— Как можно скорее. Но сперва дадим советнику Горо немного времени, чтобы отправил весточку в Императорский дворец.
— Ты так в этом уверен, — осторожно произнесла Талила, — что после всего случившегося в войске найдутся еще предатели?
Хмурая усмешка появилась на губах Мамору, и он сказал.
— Мы окружены теми, кто нам лжет.
***
Талила провела тыльной стороной ладони по губам и воровато огляделась. Кажется, никто не заметил. Вечерами, после целого дня тряски верхом ее тошнило
Она поспешно направилась прочь от места, где стояла, и постыдно вздрогнула, когда ей наперерез из тени вышла темная фигура. Талила едва не выхватила из ножен катану, но раньше успела понять, что к ней направлялся полководец Осака!
Облегчения ей это не принесло.
— Вы носите дитя, госпожа, — сказал он хмуро, скрестив руки на груди.
— Как давно ты следишь за мной? — спросила она хриплым голосом.
— Достаточно давно, чтобы догадаться.
Талила попыталась заглянуть ему в глаза, чтобы понять его намерения, но бесстрастный взгляд полководца не дал ответов ни на один ее вопрос.
— Мамору не должен знать, — наплевав на все, заговорила она первой.
Брови мужчины чуть дрогнули в слабом намеке на изумление, и она надавила.
— Если ты ему скажешь, мы проиграем это войну. Можно будет сдаться прямо сейчас и больше не отправлять людей на смерть.
Их войско медленно продвигалось по стране. Возможно, советник Горо переоценил свою мудрость, но и Мамору совершил ту же ошибку. Весь их путь сопровождала опасность. Их враг знал, какие они изберут дороги, по каким пойдут переправам, в какую сторону свернут на развилке. Это было очевидно, ведь в столицу можно было попасть одним-единственным способом.
И потому за две недели, что войско провело в пути, они не продвинулись и на половину от того, что наметил Мамору.
Пока императорское войско не собиралось сидеть в столице и ждать дня, когда вражеская армия осадит дворец. Напротив, они деятельно атаковали и всячески мешали их продвижению.
Иногда Талила с ужасом думала, как будет восстанавливаться стране после этого разрушительного года... Потому что Император, желая побороть старшего брата, не щадил никого и ничего. Он уже уничтожил две переправы через реку, вынудив собственных подданных рисковать жизнями, чтобы оказаться на другом берегу, а также остановив фактически торговлю, продвижение купцов, да и отрезав целые семьи друг от друга.
И на достигнутом он не остановился. Уничтоженные мосты или переправы встречались им все чаще — по мере приближения к столице. В нескольких местах была разворошена, разрыта дорога, в других – поджидала засада, а порой вдоль их пути стояли столбы с казненными преступниками. К каждому был приколочен свиток с прегрешениями: измена, измена, измена.
В какой-то момент Талила перестала их замечать.
Их войско было многочисленно и потому медлительно. Отряды, которые направлял Император, состояли из нескольких человек и передвигались быстро. Даже дозорным не
— Я не могу лгать своему господину, — холодный голос полководца Осаки вернул Талилу в действительность.
Она устало посмотрела на него и вновь провела ладонью по губам.
— Я не прошу тебя лгать. Я прошу тебя промолчать. Иначе он попытается меня отослать. И отправится к Императору в одиночку. И не сможет полагаться на мою силу.
Что она намеренно скрыла, так то, какой неустойчивой стала ее магия. И с каждым днем, что в ней рос ребенок, огонь все больше выходил из-под контроля. Она тренировалась украдкой, что в огромном войске было сложно. Почти невозможно не попасться кому-нибудь на глаза, невозможно ускользнуть от бдительного взора Мамору... Этот секрет она также держала внутри и никому не доверяла.
Полководец Осака колебался. Она видела это по его дрогнувшему взгляду, по тому, как вздулись на висках вены, как сошлись на переносице темные брови. И наконец...
— Вы должны сказать господину, — проговорил он, едва шевеля губами.
— Я скажу, — пообещала Талила и не соврала.
«Позже».
Осака тяжело вздохнул, словно на груди у него лежал неподъемный камень и мешал дышать свободно.
— Господин накажет и меня, и вас. И будет прав, — он медленно покачал головой.
— Мертвый он не сделает ничего, — обронила Талила и сама испугалась ужаса прозвучавших слов.
Но они, похоже, задели полководца сильнее всего.
— Хорошо, госпожа. Я ничего не скажу, — пообещал он, развернулся и поспешно зашагал прочь.
Почему-то вместе с облегчением Талила испытала недостойное сожаление. Проводив Осаку взглядом, она одернула от живота ладонь, которую неосознанно прижимала к нему все время, пока они говорили, и посмотрела на свои пальцы. Сосредоточившись, попыталась вызвать небольшой огонек и отпрянула, когда пламя едва не опалило брови и ресницы.
— Ох... — сокрушенно пробормотала она.
Затем закусила губу и поспешила следом за полководцем. Она слишком долго отсутствовало, это могло привлечь внимание.
— Где ты была?
Конечно же.
Мамору дожидался ее у полога в палатку. Скрестив на груди руки, он смотрел на нее, и его взгляд пробирал ее до костей, до волны мурашек на руках и плечах.
— И почему полководец Осака прошел той же тропой чуть ранее, белый, словно повстречал ожившего мертвеца? — совсем нехорошо прищурился он.
— Я спускалась к ручью, — она почти не соврала. — В палатке было душно, захотелось освежиться.
Она никогда, никогда не была хороша во лжи. Но кое-чему императорский дворец ее все же научил, и поэтому Талила смело подошла к Мамору и положила раскрытую ладонь ему на грудь. Конечно же, он опешил. А она светло улыбнулась и тихонько засмеялась.
— Не переживай за меня. Я могу поджечь реку, или ты забыл?
Внутри нее что-то болезненно сжалось, когда с лица Мамору медленно, капля за каплей исчезла обеспокоенность. Взгляд прояснился, а губы — дрогнули в слабом намеке на улыбку.