Последняя из рода. Скованные судьбой
Шрифт:
— Действительно, — он хмыкнул и быстро накрыл ее руку своей ладонью.
Укол совести, который ощутила Талила, был сравним по силе и боли с раной от копья.
— Я лишь хочу, чтобы ты была осторожна, — сказал Мамору почти извиняющимся, примирительным голосом. — С тобой ничего не должно случиться.
— С нами, — мгновенно поправила она, — со мной и тобой ничего не случится.
Он вновь скупо улыбнулся. И кивнул, потому что не хотел спорить.
На
— Господин! — выпалил один, не успев даже отдышаться. — Впереди поселение, господин! И там никого нет... — его глаза широко распахнулись, — только сожженные поля и разрушенные минка...
— А жители? — Мамору крепко стиснул поводья.
— Много казненных на столбах, господин. И огромное пепелище.
Талила, услышав, сцепила зубы, пытаясь побороть не то вздох, не то всхлип.
— Они уничтожили целое поселение?.. — по рядам самураев, что стояли неподалеку от них, пронесся шепот.
Она и сама не могла в это поверить. Просто не могла, потому что у всякой жестокости должен быть предел.
Но среди дозорных, что принесли вести, был Такахиро, а он его нельзя было заподозрить во лжи или предательстве. Мамору завел это правило не так давно: отправлять вместе с дозорными человека, в чьей верности он не сомневался. Чтобы не позволить заманить себя в ловушку ложным донесением.
— Так и есть, господин. Так и есть, — Такахиро, встретив его взгляд, медленно, через силу кивнул.
Талила с трудом сглотнула и невольно поднесла ко рту раскрытую ладонь, борясь с тошнотой.
— Этого не может быть... — вокруг по-прежнему раздавались одиночные недоверчивые шепотки.
— Может, — жестко отрезал Мамору и обвел взглядом тех, кто стоял поблизости. — Может, потому, что Император, наконец, показал свое истинное лицо. Он — проклятое богами чудовище. Не остановится ни перед чем в своем безумное желании уничтожить нас. Уничтожить вас! — воскликнул он и единым, слитным движением обнажил катану и вскинул ее, потряс в воздухе.
— Чудовище! Проклятое чудовище! — отозвалась слаженным ревом толпа.
С удивлением Талила поняла, что ее собственный голос слился с выкриками самураев.
— Я должен это увидеть, — чуть отдышавшись, сказал Мамору уже тише. — Я должен это увидеть своими глазами. Чтобы потом за все спросить с младшего брата.
Его слова услышали и разнесли по толпе, и вновь они были встречены одобрительным ревом.
— За каждую жизнь, за каждую жизнь!
Мурашки ползли по рукам Талилы, когда она смотрела на мужа. Ловила на себе его сверкающий яростью, пламенеющий взгляд. Его улыбку, больше похожую на оскал. Его изнеможённое лицо...
Мамору увидел, что она смотрит на него, и покачал головой. Она даже не успела попросить, когда получила ответ.
— Ты и полководец Осака останетесь
— Возьми меня с собой, — все же произнесла Талила. — Ты говоришь, что это недалеко и недолго. Значит, полководец Осака справится без меня.
— Нет, — просто отрезал он, и прозвучало так, что стало понятно: спорить и умолять бесполезно.
Она закусила губу. Что оставалось делать?.. Сказать, что она не может, не хочет отпускать его одного? Вновь оставаться без него, тревожиться из-за неизвестности и с замиранием сердца ждать его возвращения?
— Мамору... — только и выдохнула она, чувствуя острую боль разочарования.
Опустила голову, чтобы скрыть нахлынувшую тоску, и ощутила, как его пальцы бережно, нежно коснулись ее подбородка.
— Это два дня, Талила. Не больше. Я должен видеть. Должен, понимаешь? Все, что творит мой брат. За все это я призову его к ответу.
— Это я понимаю, — с нажимом она подчеркнула первое слово. — Почему ты не позволяешь поехать с тобой — нет.
Мамору усмехнулся и большим пальцем погладил ее по щеке.
— Мы вернемся быстро. Ты и заметить не успеешь.
Но она заметила.
Потому что ни на третий, ни на четвертый день дозорные, Такахиро и Мамору не вернулись.
И на пятый тоже.
***
А потом пришло письмо.
Глава 29
— Это очередная ловушка, — сказал полководец Осака, изучив послание.
Талила дернула плечами.
— Они заманивают вас, госпожа, — прибавил он.
Она усмехнулась. Не нужно было быть великим правителем, чтобы догадаться. Аккуратно свернув свиток, она посмотрела полководцу в глаза.
— Никто не должен знать.
Осака кивнул без малейшего промедления.
— А теперь я хочу поговорить с советником Горо, — сказала Талила и решительно зашагала вглубь лагеря к месту, где держали пленных.
Губы дрожали. Она шла и удивлялась тому, что идет, потому что ноги подкашивались. Она не понимала, где и как нашла в себе силы что-то делать, что-то говорить. И удерживать на лице спокойное выражение, ведь на нее было устремлено множество взглядов, и она не имела права, не могла сейчас показывать, что чувствовала на самом деле.
Как сердце раздирали на части боль и тоска, как все внутри сжималось при одной только мысли, что Мамору оказался в плену...
Она думать об этом не могла! И вспоминала, как стояла тогда перед советником Горо и смотрела на обрубленные волосы и катану мужа, и с трудом заставляла себя дышать. Теперь же вокруг не было толпы, из которой вышел бы Мамору. Ничего не было, лишь проклятый свиток со страшным известием...